Красивых, ясных, синих, словно драгоценный камень, но таких жестоких и отрешенных, что иногда они казались мне неживыми. Даже если блестели этим ужасающим голодным блеском, от которого становилось не по себе.
— Папа не просто ученый. Он — гений. Он не привык полагаться на волю случая…. - я задумалась лишь на долю секунду, стоит ли продолжать, не уверенная в том, что поступаю, верно, но все-таки выдохнула, — …особенно в том, что касается меня.
Как бы я не пыталась сдерживать свои страхи и панику, а все равно истерично вздрогнула, когда мужчина вдруг оттолкнулся от дерева, не касаясь меня и прошагав чуть поодаль, величественно сел на какой-то пень, словно был королем этого мира.
И почему мне казалось, что так оно и было на самом деле.
Он был королем — великим, заносчивым, хитрым, самодовольным…а еще чертовски сильным, быстрым.
И дело было не в том, что мужчина выглядел небрежно и во многом дико со своими отросшими черными волосами и густой щетиной, облаченный в одни широкие тонкие штаны.
Сила и уверенность, которые сквозили в каждом его хищном движении, были воистину королевскими.
Да, он двигался как хищник.
Быстро, выверено, грациозно, но при этом всегда как-то небрежно.
— Жучок?
Он не дрогнул даже бровью не повел, когда смерил меня сосредоточенным взглядом, в котором впервые показалось что-то кроме ненависти и того голода, от которого у меня становились холодными ладони.
Что-то сродни уважению. Только очень крошечному. Почти незаметному.
— Посмотрите свои карманы. Не думаю, что есть другое доступное место, чтобы его спрятать.
4 глава.
— Не хочешь мне помочь? — сверкнули его хищные глаза, тут же окрашивая в совершенно другой тон слова, которые были сказаны им изящно и прямо-таки на удивление манерно. Оставалось еще протянуть раскрытую ладонь и чуть поклониться — и просто вуаля, принц в плоти и крови!
— Благодарю за предложение. Не хочу.
— Быстро!
Ан нет.
Варвар и в лесу варвар.
Поджав губы на его рык и взгляд, который не терял своей тяжести и недовольства ни на секунду, я старалась выглядеть гордой и несломленной, даже в своем жалком изувеченном виде, спокойно и сдержанно прошагав до него, хотя ноги предательски дрожали и хотели срочно зашагать совершенно в противоположную сторону.
— Это слишком банально для папы, — сухо и деловито подытожила я, остановившись за несколько шагов до Франкенштейна, и стыдясь признаться даже себе, что на самом деле мои руки вспотели от желания прикоснуться к нему.
Кажется, вот тебе и возможность.
Что останавливало?
Четкое и трезвое осознание того, что я не сдержу эмоций, которые снова разбудят в нем зверя.
Не сказать, чтобы он в принципе за время, что мы находились вместе, был хотя бы минуточку больше человеком, чем кем-то еще. Но моменты его жажды и необузданной хищности были особенным всплеском эмоций, когда казалось, что он уже будет не способен контролировать себя.
— Карманы штанов не то место, в которое разумно прятать механизмы для слежки, особенно учитывая тот скромный факт, что ты всегда в движении и есть сто возможностей, что он просто вылетит.
Может мне показалось, что кончик его губ как-то дернулся, не то пытаясь улыбнуться, не то усмехаясь. Наверное, я даже обрадовалась бы переменам в его состоянии и отношении ко мне, если бы его глаза стали хоть чуточку добрее и не смотрели так недовольно и уничтожающе.
— Где бы спрятала жучок для слежки ты, дочь своего чертова отца?
Его слова звучали словно пощечина, на что я на секунду прикрыла ресницы, проглотив слова о том, что может я и его дочь, но не он!
Даже обладая гениальным умом отца и его возможностями, я бы никогда не стала мучить ни животных, ни уж тем более людей, ради сомнительного результата, который едва ли был направлен на помощь человечеству, как он повторял мне всю мою жизнь, уверяя, что он занимается сложным, но крайней интересным делом в сфере фармацевтики.
Да уж…
Упаси боже от такой вот «пилюльки» в два метра, что в высоту, что в ширину плеч!
Я не сразу заметила, как он всматривался в мои глаза, словно читал в зрачке сурдоперевод моих мыслей, тут же напряженно вытягиваясь и стараясь пропустить мимо себя эти обидные слова, чуть дергая бровью:
— Начнем с того, что это был бы не жучок.
Он хмыкнул, вдруг откидываясь назад, чтобы скрестить ручища на своей огромной груди, упираясь плечом в дерево, и рассматривая меня теперь явно оценивающе, словно был прожженным опытом учителем, которому я сдавала крайне важный экзамен.
— Дальше.
— Жучки — это уже прошлый век, — скупо пояснила я, все-таки, не удержавшись, чтобы не уколоть того, кто мои чувства не жалел. — Может лет десять назад они и были пределом мечтаний шпионов всего мира, но теперь наука шагнула далеко вперед.
Я в буквальном смысле услышала, как клацнули его клыки и снова от огромного тела пошел жар, очень красноречиво и без лишних слов показывая, что Франки не сдержался и только что очень сильно вспылил, отчего его кулачищи сжались с силой и яростью, а под кожей тугими нитями проступили вены.
— Сейчас используют микрочипы, которые вживляются под кожу и не доставляют неудобств или проблем с тем, что сигнал может быть потерян.
Он вдруг улыбнулся.
Лениво, явно демонстрируя свои клыки, какие обычно бывают у хищников, и так же хищно, как положено настоящему зверю, но я задержала дыхание не от страха.
В этот раз голое, неприкрытое и совершенно неожиданное восхищение овладело мной, словно свалилось на голову откуда-то сверху, оглушая меня так не к месту черт побери!
Просто у него была совершенная улыбка!
Невероятно красивая, обворожительная даже сейчас, если он не заигрывал и не пытался казаться очаровательным с этими белоснежными клыками.
— Никак не могу понять, ты умная, но наивная, или глупая, но сообразительная? — он повел плечами, словно пытаясь расслабиться, теперь криво усмехаясь. — Ты ведь понимаешь, что раскрыла некоторые секреты своего любимого папочки, которые могут стоить тебе не только свободы, но и жизни?
Что ж. Эффект от улыбки был не долгий, когда меня словно окатили ледяной водой.
— Давай на чистоту, — проговорила я, впервые ощущая себя холодной, сдержанной и практически ничего не чувствующей.
Спасибо мать ее «водичке».
А может дело было в том, что я устала.
Устала так, как еще никогда в своей жизни, совершенно измотанная не только долгой мучительной дорогой, но и собственными эмоциями.
— Каким бы сильным, быстрым и невероятным ты не был, ты всего лишь один из парней Нила и твоя задача — это привезти меня в дом. И ты и я прекрасно знаем, чего тебе будет стоить отступление от правил.
Договорить у меня не получилось, потому что Франки подался всем телом вперед, вдруг закричав.
Нет, не так.
Он рычал, словно раненный зверь, который понимал собственную беспомощность перед какой-то глупой человеческой ловушкой, которая впилась во все его существо, и держала так крепко, что кровь струилась по шкуре, отбирая его силу
…в этом крике я чувствовала всю его боль, всю ярость и ненависть.
Ненависть даже к себе, потому что при всей своей огромной силе и возможностях тела он не мог сделать ничего против обстоятельств.
Ничего против мелких людишек, которых он мог без труда рвать на части.
Раздавленная и оглушенная не столько его криком, сколько этими эмоциями, я стояла не в состоянии пошевелиться, даже когда он принялся крушить деревья.
Словно спички он валил вековые ели, выдергивая их с корнями и сжимая в своих ручищах так яростно, что на землю летели только щепки и обломки, обволакивая свежим, резким ароматом хвои и смолы, и оседая на меня крошечными хвоинками и древесной пылью.
Он не мог плакать.