— Что нужно делать? — Спросил у меня первый голос.
— Ты что, с ума сошла? — Возмутился тут же кто-то ещё. — Мы же её даже не знаем!
— Нас накажут! — Решил и третий голос, очень тихий и испуганный.
— Не накажут, если она поможет.
— Никто за столько времени не помог, так почему она должна?
— Мы её даже не знаем!
— Но выбора-то всё равно нет!
И последнее, решительно прозвучавшее во вновь образовавшейся тишине:
— Рассказывай, что нужно делать.
Девятнадцать
Проделанную магами дыру храмовники не стали заделывать среди ночи. Они просто натянули на неё щит, поставили с улицы сторожа и ушли. Готовить новый план по захвату мира или же просто спать — никто так и не понял.
Встревоженных детей разогнали по всем трём этажам, два из которых были подземными, их дома. За пропавшую Марву никто не переживал. Опыт показывал, что девочка вернётся уже максимум через пять минут, когда укравшие её родственники не смогут вынести вида совершенно потерянного ребёнка. Так что храмовникам осталось просто настроить возможный открывшийся портал прямо в комнату.
Они даже не стали проверять, вернут ли девочку. Они просто были в этом уверены.
Их уверенность их и погубила.
Стоящий на улице у магического заслона храмовник расслышал тихие шаги, только когда малютка подошла вплотную к стене.
— Ты чего не спишь? — Хмуро вопросил он у неё, неосознанно оглядываясь по сторонам, но больше в ночи так никого и не заметил.
— Мне страшно, — тихо-тихо прошептала обладательница двух растрепавшихся косичек, зябко обнимая себя за худенькие плечи.
— Тебе нечего бояться, — отрезал мужчина.
Он не любил говорить с детьми. Знал, что Отцу это не нравится, и если его кто-нибудь увидит…
— Тут какая-то тётя, — прошептала девочка ещё тише, боязливо оглянувшись, — она сказала, что убьёт вас всех.
— Тётя? — Нахмурился храмовник.
Что-то в детских словах неприятно царапнуло мужчину изнутри.
Женщин в храме не было, находящиеся здесь дети были слишком маленькими, чтобы принять их за «тёть». К тому же, они все уже давно здесь, успели друг друга запомнить.
— Откуда пришла эта тётя? — Спросил мужчина у напуганной девочки.
— Пришла порталом, — ответила та, помялась и нерешительно добавила: — на ней роза Марвы.
«Артефакт!», — потрясенно подумал служитель храма.
Ему следовало оставить свой пост и доложить о случившемся Отцу. Ему следовало сообщить об этом хоть кому-то.
И ему совершенно точно не следовало делать брешь в магической стене и забираться внутрь здания.
— Ну, — в темноте и прохладе ему было не очень уютно, — показывай, где твоя тётя.
Девочка, не говоря ни слова, просто чуть-чуть повернула голову в сторону, посмотрела чётко за плечо похолодевшего от неприятного осознания мужчины и прошептала:
— Она не хочет, чтобы вы видели её.
Мужчина уже знал, что произойдёт дальше. В одно мгновение он понял, как глупо было соваться сюда одному. А ещё он хорошо понимал, что так просто его не отпустят.
Но он всё равно медленно, очень медленно обернулся, чтобы взглянуть на тёмную тень, стоящую у стены. Он успел заметить и её невысокий рост, и совсем миниатюрное тело, но совершенно ничего не успел сделать, когда она вдруг исчезла, а в следующее мгновение в грудь его что-то с силой ударило, вышибая весь воздух, а вместе с ним и сознание.
— И что теперь?
Этим детям не нравилось лежащее на полу тело.
А ещё им не нравилось, что я собираюсь что-то сделать.
Им было страшно, и я не осуждала их за это. Страх — это нормально. В некоторых случаях это даже хорошо. Потому что именно страх даёт нам этот толчок в спину и шепчет: «Не стой, действуй!».
Не стойте.
Если вам страшно, если вас что-то волнует, если вас что-то не устраивает. Не стойте, действуйте!
— Теперь мы вытащим вас отсюда, — решила я.
На двери, немногочисленных окнах и даже стенах уже была укреплённая магическая сеть. Пойманный нами мужчина уже был привязан к железной кровати простынями. Нож уже был у меня в руках, а первые два добровольца уже стояли рядом.
— Готовы? — Спросила я у всех разом.
Подозреваю, у себя самой тоже спрашивала. И я очень рада, что за меня ответили все остальные.
— Да, — вышло не очень уверенно, не очень громко и не очень дружно, но, главное, что вообще вышло.
Я занесла нож над мужской рукой, осторожно проткнула тёмную кожу, дождалась первой капли крови и подозвала поближе одну из девочек.
Чуть дрожа от страха и волнения, она приблизилась ко мне, наклонилась и позволила своей розе напитаться чужой кровью.
А затем на монолитной цепочке тускло засияла застёжка. Не тратя времени, я осторожно отстегнула её, сняла артефакт и положила на грудь мужчины. На шею он переполз самостоятельно.
— Отлично, — решила я, поведя затёкшими плечами, с улыбкой глядя на удивленно ощупывающую собственную шею малышку, — теперь самое главное.
Вторая девочка. Если и её артефакт примет чужую кровь, значит, мы сможем напитать ею максимально возможное число артефактов. Значит, сможем освободить максимально возможное число детей.
Кровь впиталась в серебряные лепестки розы, а затем на цепочке замерцал замочек.
Клянусь, этот тихий облегченный выдох все мы издали слажено.
Когда освобождённых девочек было уже больше половины, а на шее бессознательного мужчины не осталось свободного места, я рискнула и открыла портал в правительственный дворец.
И даже не удивилась, когда из него уверенно шагнул грозный, как надвигающийся конец света, Аксэль Мьярис.
Он без труда нашёл сидящую на коленях прямо на полу меня, в два широких шага подошёл, а затем вдруг наклонился, взял за плечи, рывком поставил на ноги и раньше, чем я успела выдохнуть возмущенное «Что ты делаешь?», поцеловал.
Это был тот самый поцелуй, что заменял все «Я переживал за тебя».
Поцелуй, чтобы убедиться, что я действительно здесь.
А ещё, совсем чуть-чуть, поцелуй, чтобы сказать «спасибо!».
— Упрямая женщина, — выдохнул, однако, что-то совсем неправильное эймот, едва оторвался от меня и, держа ладонями моё лицо, уткнулся лбом мне в лоб, — вот что ты творишь?
— Пожалуйста, — фыркнула я, нисколько не обидевшись, и отстранилась от него самостоятельно, чтобы приказать: — Переправляй детей. Можешь заодно начать штурм храма, но если ты боишься…
Выразительное рычание с его стороны заставило меня благоразумно заткнуться и вернуться к прерванному занятию. Однако последнее явно было бессмысленным, потому что артефакты на мужскую шею уже просто не помещались.