Аморин все не решался ее оттолкнуть — слишком уж много кайфа, слишком уж она умела и знает, где погладить, куда нажать. И надо бы ее послать ко всем аспидам, но еще немного, вот чуть-чуть. Твою ж виверну…
Смотрит на него так призывно, с готовностью выполнять любые его прихоти и рабской покорностью. Это в женщинах его никогда не привлекало, но сейчас она сама вызвалась, сама виновата в том, что случится дальше. Она ведь понимает, что нельзя возбудить дракона и оставить его в таком состоянии — он просто не позволит.
Но Аморин не ожидал, что Ильмия пойдет еще дальше.
Она вдруг опустилась перед ним на колени и сомкнула губы на его члене. Мягкий язык скользнул вокруг головки, она плавно насаживалась на него, сдавливая губами и вызывая кайф, который может давать только знающая в этом толк девушка.
11.1
Аморин натужно выдохнул, чтобы сдержать стон, Ильмия задвигала головой скользя по стволу, лаская его языком и руками, при этом продолжая заискивающе и покорно смотреть на него снизу вверх.
Проклятье, как тут держаться? Как он вообще позволил себя затащить в эту нишу? Ох, Ильмия, какой у тебя горячий язычок…
— М… — постанывала она, причмокивая.
Да она даже понимает, как себя вести, чтобы еще больше заводить его. Его ладонь сама легла ей на затылок, пальцы запутались в огненных волосах. Давай, детка, раз начала, заканчивай…
Ему не хотелось вообще никак проявлять удовольствие, которое ее язык доставляет ему — было в этом кайфе что-то не то, будто он сам не свой, что-то подлое, нечестное. Но остановиться уже нельзя. Вот она усердно облизывает его член, насаживается ртом, сдавливает губами, черт… Классно… Давай, Ильмия, если решила сделать ему минет, делай с усердием…
Хотя, о чем он?
Она и так очень старается, причем так, что не понятно, откуда столько сноровки. Их глава семейства, вроде, всегда следил за благочестием дочерей. Или не уследил?
Он снова шумно выдохнул — Ильмия как-то очень ловко приласкала головку. Долбанные аспиды…
— Быстрее, — скомандовал он шепотом, глядя на нее сверху, такую покорную, что даже жалко, и стал ритмично надавливать ей на затылок, все быстрее и сильнее насаживая ее рот на член.
Ильмия только охотней задвигалась, сжала пальцами его бедро, стала гладить себя по груди сквозь платье. Она все постанывала и причмокивала, довольно и томно закатывая глаза, при этом похотливый взгляд всегда возвращался к нему.
Движения все ускорялись, он ритмично задвигал бедрами, спеша поскорее закончить этот нелепый возбуждающий фарс. Он трахал Ильмию в рот, все больше ощущая себя какой-то марионеткой, словно это не он, а какая-то кукла, которая наблюдает за собой со стороны, пока кукловод дергает за ниточки.
Самые примитивные и животные ниточки его души.
Напряжение внизу живота росло, он уже не обращал внимания на Ильмию и ее ощущения, только слышал сквозь шум крови в ушах, как она часто дышит, постанывает и мычит. Все его сознание утекло вниз, сконцентрировалось там, готовое вырваться густым и тугим потоком.
Он не контролировал себя. Сквозь дымку похоти и какой-то неуемной страсти, капля сознания сигналила — он не властен над собой. Что-то случилось. Он не сразу это понял, но в момент, когда губы Ильмии соприкоснулись с его, что-то произошло. Черт… Нужно выяснить… Кода это закончится, он все выяснит… Надо только… О… блин…
Сдавленный стон все же прорвался сквозь зубы:
— Твою ж…
Потом вспышка, всплеск…
11.2
Он обильно кончил ей в рот. Сильно и мощно, будто у него месяц не было женщины. А ведь только утром отправил двоих адепток из своей постели. Низ сокращался, выталкивая остатки потока, а Ильмия умелыми движениями помогала им излиться (нет, такие детали известны вообще не многим женщинам), при этом продолжая держать его член у себя во рту.
Когда, наконец, он ощутил, что пуст, его расслабило. Захотелось отвалиться на диван, которого здесь, к счастью нет. Иначе точно вырубился бы.
И это вообще дичь какая-то.
Потому что драконы после секса не испытывают слабости и желания захрапеть. Он читал, что человеческие мужчины этому подвержены. Но он — дракон! Что за дрянь?
Тряхнув головой, он все-таки смог оттолкнуть Ильмию и кое-как натянуть штаны.
— Тебе понравилось? — заискивающе спросила она, сидя на полу. — Скажи, что понравилось. Я же знаю, это так.
Теперь Аморин явственно ощущал, что василиска что-то с ним сделала. Он бы сам не пошел на это, сам бы не стал заниматься этим с Ильмией, не его формат. Вообще не его. А учитывая предысторию и сопутствующие факторы — вообще категорическое нет. И это дурное состояние. Почему у него до сих пор каша в голове? Будто выпил ящик рибейского полусладкого.
Он резко развернулся к перилам ниши, упершись в них ладонями. Свежий ночной воздух немного отрезвил (прекрасно, пока он тут развлекался с Ильмией, стемнело окончательно), Аморин скользнул рассеянным взглядом по внутреннему двору, где журчит фонтан. Немного подышал, приходя в себя.
Воздух помог, сознание немного прояснилось.
— Что ты со мной сделала? — хрипло спросил Аморин, не оборачиваясь.
Зашелестело платье Ильмия встала и приблизилась.
— Тебе было приятно? Ведь было, не отрицай, — сказала она и положила прохладную ладонь ему на плечо.
Но Аморин резко скинул, василиска больше прикасаться не решилась.
— Я тебя спрашиваю, — чувствуя, как на смену кайфу и расслабленности приходит гнев, — что ты сделала?
— Аморин…
— Я бы не стал с тобой этого делать по своей воле, — рявкнул он, — не хуже меня знаешь.
В нем в се больше закипала ярость. Нет, конечно, девчонка дело свое знает, и это отдельная тема для разговора. Кайф он свой получил, но какого аспида?
Ильмия попыталась снова приблизиться, видимо, хотела поцеловать, но Аморин отклонился и скривился так, будто она не девушка (в целом ничего и на любителя), а бородавчатая жаба, которую просят поцеловать.
Видимо, выражение его лица оказалось слишком говорящим — Ильмия отшатнулась, будто от пощечины, глаза полыхнули огнем. Из покладистой кошечки она мигом превратилась в фурию, готовую драться и кусаться.
— Как ты смеешь, — прошипела она, лицо моментально исказилось, черты заострились, теперь она по-настоящему похожа на василиску, хищную и едкую. — Ты должен у меня в ногах валяться за то, что я для тебя сейчас сделала!
— Я должен валяться у тебя в ногах за минет, которого не просил? — прорычал Аморин и резко шагнул к ней, схватив за горло, пальцы сама сжались. Так захотелось сдавить, чтобы услышать, как хрустнут позвонки — она ведь явно что-то применила. Попыталась превратить его в безвольную игрушку, в куклу. Такое Аморин де Нэвариус не спустит никому.
11.3
Оранжевые глаза Ильмии выпучились, она уцепилась за его руку, пытаясь высвободиться, но Аморин держал крепко.
— Что ты сделала? — с расстановкой снова спросил он.
— Пусти…
— Мне повторить?
— Мой отец тебя убьет…
Аморин хищно скривился.
— А что он скажет, когда узнает, что его дочь профессионалка минета? И поинтересуется, где она этому научилась?
Ильмия вновь попыталась вырваться, даже пнула, метясь в пах, но промахнулась. Затем зарычала, хрипло и едко, как делают все василиски, ядовитые и хитрые существа. Аморин продолжал держать. Он знал — если ее не дожать, Ильмия так и уползет, как змея, не рассказав, что применила.
Так они сражались, пока лицо василиски не стало синеть, тогда она все же выдавила:
— Теукриум…
— Что? — не поверил Аморин.
— Теукриум… — повторила Ильмия, безвольно повиснув в его руках, только глаза все еще мечут бешенные молнии. — Снадобье из теукриума на магических волосках фей… Смазала им губы…
Аморин аж скривился. Она целовала его губами, брала ими его член… Губами, на которых магические волоски фей… Дико захотелось помыться, смыться с себя напоминание об этой гадости.
— Ты нанесла это на губы? — переспросил он брезгливо. — Волоски фей растут на их пятках.
— Я знаю…