Другой.
— Пожалуй, это самая отличная новость за сегодняшний день, — я подмигнула ему в ответ.
— Мне приятно тебя порадовать. — Он тоже улыбнулся, а после мгновенно стал серьезным. — Вся эта политическая возня… ненавижу это. Мне очень жаль, что так случилось, Лаура. Правда.
— Благодарю, — я коснулась его руки. — Ты можешь то же самое сказать Торну?
Он шутливо вскинул вверх руки.
— Оставлю эту инициативу тебе. Ты главное скажи, когда накрывать.
— Скажу, — пообещала я.
В присутствии этого человека невозможно было не улыбаться, а когда улыбаешься — невозможно думать о чем-то плохом. Правда, лично у меня не получалось, поэтому к Торну я шла уже совершенно в другом настроении. Мне надоело чувствовать себя виноватой. Точнее, не так. Мне надоело думать о том, что я могла бы не пойти на эту «вечеринку», что могла бы не пить, не есть, да в конце концов просто раньше уйти, как собиралась. Могла бы. Но не ушла.
Последствия, какие бы они ни были, нам теперь разбирать вместе. И судя по тому, что Торн сразу по возвращении скрылся в кабинете, но так из него и не вышел, разбирать их мы будем долго. Тем не менее я сделаю все от меня зависящее, чтобы его поддержать.
Остановившись у дверей кабинета, я постучала, и только после этого вошла. Вопреки моим представлениям, он не говорил по телефону и даже не работал. Крышка ноутбука была открыта, но экран погас. Как давно, я не знала, равно как и как давно он сидит, глядя сквозь нее жестким взглядом навылет.
Этот взгляд ударил в меня, стоило мне войти.
— Дораж Эмери позаботился о нашем ужине, — сказала я. — Как насчет того, чтобы этим воспользоваться?
Торн кивнул.
— Тогда я попрошу, чтобы нам накрыли на стол.
Все хорошо?
Этого я не спросила, потому что как бы мне ни хотелось преисполниться оптимизма, все хорошо не было. Для него так точно. И как следствие — для меня. Тем не менее пока я занималась ужином, все было хорошо и даже лучше. Организаторская деятельность вообще здорово повышает жизненный тонус. Накрыли нам быстро, настолько быстро, что я хотела даже набрать Рин, но пока думала о том, что если она мне не пишет и не звонит, значит, с нейтрализатором ей не так повезло, или вообще не повезло, пришел Торн.
Мы устроились друг напротив друга, жалюзи я предусмотрительно опустила, чтобы не было искушения (у меня в первую очередь) смотреть в окно. Потому что мне нужно было смотреть на него, мне жизненно важно было смотреть на него. На мужчину, которого я любила.
— Приятного аппетита, — сказала я, снова первой нарушив молчание.
Расстелила салфетку и улыбнулась. Потянулась за приборами, попробовала салат и поняла, что все-таки себя переоценила. Организм сказал: «Есть — это не в меня», — и я решила, что можно будет просто аккуратно поковыряться в кулинарном шедевре (у Доража по-другому не бывает).
— Лаура, как прежде уже не будет.
Я так увлеклась продумыванием салатной судьбы, что сейчас вздрогнула. И подняла голову. Торн смотрел на меня в упор, спокойно — так же спокойно, как и во флайсе. Неестественно.
— Я понимаю, — сказала я. — Но я сделаю все, что потребуется. Ты… или пресс-секретарь наверняка научите меня, что делать и что говорить.
Я не шутила и не была предельно серьезной, я просто старалась разрядить обстановку. Насколько у меня получалось — хороший вопрос.
— Я сейчас не об официальной части. Пока все не уляжется, ты останешься здесь.
— Здесь? Но я и так здесь, — я пожала плечами. — И никуда не собираюсь.
— Здесь, Лаура, это значит, что все физиопроцедуры тебе будут делать в резиденции. В Хайрмарг ты в ближайшее время не вернешься.
Про салат я как-то сразу забыла. По-хорошему, его тоже стоило чем-нибудь накрыть, чтобы не смотреть уже в него вместо окна, но сейчас я сразу же подняла голову. Ударилась об очередную ледяную стену, замерла.
— Что значит — не буду? — переспросила я. — Физиопроцедуры — не единственное, зачем мне нужно в город. Мне нужно возобновить тренировки сразу после завершения курса, у меня кастинг почти сразу после праздников. Ты же и сам прекрасно это знаешь, Торн! Мне нельзя терять время, особенно после того, что случилось…
— Ты не поедешь в Рагран, Лаура. — Он даже не притронулся к еде. — Кастинга не будет. Я его отменил.
Торн произнес это настолько серьезно, что я ни на мгновение не усомнилась в его словах. Кастинга не будет. Он его отменил. Не знаю, как — написал тем, кому в свое время звонила Рин, или это сделали за него — да, с наибольшей вероятностью это сделали за него, или… Все это было уже неважно. Он это сделал. Он просто это сделал, как в свое время подарил мне надежду, точно так же сейчас ее уничтожил. И вместе с ней мое сердце.
— Прости, — сказала я, откладывая салфетку. — Сейчас мне лучше уйти.
— Останься.
Это была не просьба, не приказ, а нечто совершенно новое. Совершенно иное, что сейчас рождалось, перекраивалось, сплавлялось из наших отношений в то, с чем мне придется жить всю жизнь.
— Зачем? — спросила я. — Ты уже все решил без меня. Ты уже все сделал без меня. Думаю, ужинать тебе тоже лучше без меня.
— Это не так.
— Не так — что именно? — Я посмотрела ему в глаза. — Я только что узнала, что ты выбросил мою мечту на помойку, Торн. Боюсь, я несколько неадекватна сейчас. А еще я боюсь, что если сейчас позволю себе чувствовать, выражаясь твоими словами, это может очень дорого мне обойтись.
Или нам.
Хотя… никаких нас никогда и не было. Были только я и он — правитель, привыкший казнить и миловать, дарить и отнимать. Только его решения всегда были важны, и если он захотел сделать для меня что-то, он это сделал. Не захотел — ну извини, Лаура, тебе все равно придется улыбаться и делать вид, что все хорошо. Потому что у первой ферны нет другого выбора. Но у меня есть. Потому что я не первая ферна.
— Возьми, — сказала я, снимая кольцо. — Возьми и оставь его себе, я не выйду за тебя, Торн. Твоя репутация не пострадает, особенно если сейчас ты откажешься от меня. Сразу. Скажешь, что не можешь жениться на девице с сомнительным прошлым… или которая не умеет держать себя в руках.
Я была права, мне надо было уйти. Мне надо было уйти сразу, не продолжая, не спрашивая, игнорируя его «останься» — так же, как он игнорировал все мои попытки достучаться до него сегодня. Но я не ушла, точно так же, как я не ушла из того ненавистного ресторана, и может быть, оно и к лучшему, потому что иначе я бы вышла за него. Иначе я не сказала бы все то, что чувствую, потому что в отличие от него я не чувствовать не могла.
— Я уже говорил, что не отпущу тебя, Лаура. — Мою руку перехватили раньше, чем я успела подняться. Кольцо вернулось на место, а жестким взглядом меня пригвоздили к стулу. — Чем раньше ты это поймешь, тем лучше для тебя.
— Серьезно? Насильно заставишь меня выйти замуж? И как ты себе это представляешь? Мы даем клятвы, а по обе стороны от меня — мергхандары, которые не дают мне сбежать? Может, они еще и говорить за меня будут?!
Я с трудом находила слова и дыхание для того, чтобы их произнести. Я могла бы просить его сказать, что все это неправда, что не было никакой отмены кастинга, могла бы попросить все вернуть, но это было бессмысленно. Поэтому меня сейчас трясло, и пока эта дрожь не вырвалась наружу, пока не обрушилась на него потоком упреков и отчаяния — ты был мне нужен, почему вместо того, чтобы меня обнять, ты отнял у меня последнюю надежду, то, за что я могла бы держаться, пока пресса будет обрушиваться на нас с тобой снова и снова — я плотно сжала губы.
— Отпусти, — сказала я, вышло глухо, поэтому я повторила: — Отпусти.
Не знаю, к чему это сейчас относилось — к моей руке, которая в его ладони казалась запечатанной во льдах. Или к тому, о чем мы говорили раньше. Я вообще смутно понимала, что происходит, но мой мир рушился с такой скоростью, что я не успевала его восстанавливать. Мне не хватало дыхания. Не хватало биения сердца.
— Хватит.
Это прозвучало как пощечина. Жесткое, отрезвляющее, острое.
И тогда я по-настоящему взорвалась. Рванула руку на себя с такой силой, что опрокинула бокал с водой прямо на скатерть и на пол. Стекло треснуло, осколками брызнуло мне под ноги.
— Нет, — сказала я. — Нет, Торн. Не хватит. Все это время я была рядом с тобой: все это время я пыталась до тебя достучаться. Сквозь твои бесчисленные кордоны, и какие бы ни были у тебя причины ими закрыться, я больше так не могу. Не хочу. Я больше тебе не верю. Я не хочу быть заложницей твоих единоличных решений и твоего нежелания впустить меня в свою жизнь. Да, я сегодня ошиблась — но, когда я шла на этот обед, я думала, что прощаюсь с однокурсниками. Думала, что это моя последняя вечеринка, потому что после того, как я стану твоей, я больше не смогу на них появляться. Я даже не представляла, во что это все выльется, а ты — ты просто взял и решил за меня. Решил, что я не достойна даже обсуждения: ты отнял у меня то, что могло бы дать мне гораздо больше, чем…
Я задохнулась, покачала головой.
— Как я уже сказала, мне лучше уйти.
— Твоему отцу нужна эта должность.
Руки у меня были холодные. Почему-то это я сейчас ощущала ярче, чем что бы то ни было. Все остальное ощущалось довольно смутно.
— Ты этого не сделаешь, — сказала я.
— Мне и не придется.
Он этого не сказал, но оно явственно прозвучало: «После того, что сделала ты». После того, что сделала я, мне прямой путь в первые ферны… и только это поможет отцу сохранить должность, которую он уже считал своей.
— Торн, — сказала я, — давай разделим нас и мою семью. Они тут ни при чем.
— Ты еще не поняла, Лаура? — Он тоже отложил салфетку и поднялся. — Когда дело касается власти, «ни при чем» не работает. Твоя семья — это твоя ответственность. За все, что ты делаешь или говоришь, придется отвечать. Поэтому сейчас ты пойдешь к себе, а завтра утром я познакомлю тебя с новым пресс-секретарем. Он расскажет, что тебя ждет в ближайшие две недели.
Я открыла рот, чтобы возразить, объяснить… но поняла, что и это тоже бессмысленно. По сути, бессмысленно было даже то, что я делала до этой минуты. Поэтому я развернулась и вышла, и мергхандары, которые теперь не отходили от меня ни на мгновение, провожали меня до самой комнаты. Там я устроилась на подоконнике, подтянула к себе колени, и, обняв их руками, долго смотрела в сгустившуюся синеву зимней ночи.
Глава 2