Нет, этот тихий, хриплый от волнения голос определённо не мой.
— Потому что, малышка, ты просто не понимаешь, как на меня действуешь. Если я тебя поцелую, остатки моей силы воли полетят ко всем чертям. И тогда я никуда не поеду…
— Но это же… здорово…
— …а ты до утра не вернёшься домой.
— Ой.
— Вот тебе и «ой». Так что пока мы оба не нарушили своих обещаний, а я не прозевал этот злосчастный корабль, лучше не испытывай моего терпения. Велено сидеть смирно, и сиди.
Ну я и сижу.
Вот только мысли не хотят меня слушаться и вертятся вокруг каких-то совсем уж неприличных для юной барышни вещей.
Кажется, я сошла с ума, или чёртики в глазах Рона решили перепрыгнуть на меня и поселиться где-то у меня в животе, но я не могу удержаться, чтобы не спросить. Совсем тихо…
— А как я на тебя действую?
Длинный выдох мне в шею, почти стон.
— Нет, она еще и издевается!.. Ну хорошо, как бы так объяснить, чтобы ты поняла… поприличнее.
Начало уже заставляет моё сердце пуститься вскачь, и я с замиранием жду, что будет дальше.
Рон убирает руку с ветвистых рогов Снежного, и дальше наш олень идёт сам по себе по заснеженному парку, не разбирая дороги — медленно и плавно.
Горячие ладони ложатся мне на живот, и это прикосновение я ощущаю так остро, будто нет никакой преграды между ними и моей кожей.
— Представь, что ты — путник, заблудившийся в пустыне и умирающий от голода. После долгих скитаний…
Ведёт ладонями вверх, прижимая их всё крепче, и останавливается где-то возле ребер…
— …ты находишь оазис, в котором растёт яблоня. И на её ветвях — один-единственный цветок, прекраснее которого ты не видел ничего в жизни.
Правая рука медленно поднимается вверх, по ложбинке на моей груди, не касаясь, но заставляя трепетать от медленной пытки.
— …и ты боишься прикоснуться к этому цветку, боишься даже дышать рядом с ним, чтобы он не увял раньше времени и не утратил свою волшебную красоту.
Беглое прикосновение к вырезу платья. Там, где теперь будет хранить меня деревянная роза.
Осторожное касание — кончиками пальцев по ключице.
— …а потом вдруг налетает ураган, подхватывает тебя и уносит прочь. Снова бросает посреди пустыни, и ты тратишь годы на то, чтобы вновь отыскать свой оазис. И вот, когда ты его, наконец, находишь…
Я таю и растворяюсь в низких бархатных звуках его голоса.
— …когда ты его находишь, почти подыхая от невыносимого голода и жажды, то вместо цветка на ветвях дерева видишь яблоко. В этот момент ты понимаешь, что только оно способно спасти твою жизнь. Но оно висит слишком высоко.
Его раскрытая ладонь медленно движется вверх, проводя по пылающей коже на моей шее.
— …и есть только два пути его достать. Сломать ветви дерева, на которое ты молился полжизни, кажется тебе кощунством. Остаётся последний путь…
Он замолкает на два удара сердца.
— Какой?..
Осторожное касание пальца вдоль моих полуоткрытых губ пускает по телу сверху вниз волну сладкой дрожи.
— …ждать, когда дерево склонит ветви и само подарит тебе яблоко. И вот когда этот момент настанет…
Резким движением Рон хватает меня за подбородок, поворачивает моё лицо влево и быстрыми, яростными поцелуями прокладывает дорожку от скулы к виску. Говорит очень тихо в самое ухо, не выпуская моего лица:
— …так скажи мне, Рин, когда этот момент настанет, когда яблоко окажется в его руках — сможет ли умирающий от голода путник остановиться на одном укусе?
Да, кажется у него есть особый дар убеждать, который действует на меня безотказно.
Остаток пути мы проезжаем в молчании, которое звенит меж нами, как натянутая струна.
Мы возвращаемся, и после короткого разговора Рона с отцом я снова выхожу на порог — на этот раз действительно проводить. Мучительно раздумываю, чего бы ещё сказать, чтобы задержать его хотя бы на минуту. Говорю с напускной весёлостью:
— Ну что ж, по крайней мере мне будет чем заняться, чтобы отвлечься от тоски по тебе. По счастью, из огня спасли мои книги, так что…
— Обрати особенное внимание на географию. В комиссии наверняка окажется мистер Оскотт, он любит цепляться к мелочам. Там в учебнике подчеркнуты места, к которым он обычно придирался.
Как мешком по голове. Ну я и дурочка… Должна была раньше догадаться.
Рон смотрит на меня с улыбкой, подтверждая моё прозрение.
И почему я не сообразила до сих пор? Книг было слишком много, настоящее сокровище. У отца просто не было столько денег, чтобы всё это мне покупать.
Кажется, библиотека Замка ледяной розы за эти годы основательно поредела.
— Спасибо… — шепчу смущённая и счастливая. — Я тебе всё-всё верну!
— Конечно, вернёшь! Когда-нибудь всё вернёшь в фамильную библиотеку.
— Ты можешь прислать человека из Замка, я всё тщательно упакую…
Рон качает головой с тем самым ироничным выражением, которое я так люблю у него.
— Не-е-ет, всё-таки черепахи — страшно медленные существа! Как же долго до них всё доходит… Я же говорю — вернёшь когда-нибудь. В фамильную. Оставь пока, и сиди зубри, чтоб мне не пришлось за тебя краснеть.
А у меня не находится, что ответить. И я, кажется, начинаю понимать Рона чуточку лучше. Наверное, и правда не всё нужно говорить вслух.
Прощаемся у самых дверей — одними глазами. Мы и так уже произнесли слишком много слов, хотя среди них и не было самых главных.
Опираюсь плечом на дверной косяк и смотрю ему вслед, стискивая розу в ладони. Сколько уже было в нашей жизни таких расставаний…
Но за несколько шагов до Снежного Рон вдруг застывает как вкопанный. Пару мгновений маячит так, неподвижным чёрным силуэтом посреди метели, а потом разворачивается и стремительно возвращается ко мне. Запускает обе руки мне в волосы и сжимает в ладонях голову — крепко, почти до боли. Склоняется и шепчет на ухо — горячо, быстро, и в этих трёх словах я слышу больше, чем признание, больше, чем обещание вернуться и больше, чем клятву после никогда не отпускать. Он оставляет мне своё сердце и просит сберечь до его возвращения.
Резко отстраняется и уходит, почти насильно расцепив наши взгляды.
Вот теперь действительно всё.
Захожу в дом, как пьяная. Ничего не вижу вокруг. Желаю всем доброй ночи и говорю, что устала и хочу пораньше лечь спать. Изо всех сил игнорирую нетерпеливый взгляд маменьки и немой вопрос в её глазах: «удалось или нет?». Снова она за старое.
Уже у самой лестницы ко мне подлетает Энни. Дёргает за рукав.
— Ну что?!
— Что — «что»? — непонимающе оглядываюсь на неё.
— Поцеловал он тебя или нет?
— Энни!! — возмущённо ахаю и вырываю руку.
Роуз за моей спиной хихикает: