— Куда — «наверх»? — подобрался Рон.
— Мне мама рассказывала. Сказку. Что там наверху есть волшебное царство. И мы туда когда-нибудь сходим. Только она говорила, пока нельзя, арвла не пускает. А я подумал, если очень быстренько, то успею…
— Маму слушаться надо! — укоризненно проговорила я. Олав насупился. Чтобы разрядить обстановку, я полезла в сумку и достала оттуда краюху чёрного хлеба. Протянула мальчику. Он покосился подозрительно.
— Это чего?
— Это лекарство от хандры. Еда называется. Ты её слушай, она специалист, — добродушно кивнул в мою сторону Рон.
Олав осторожно протянул к хлебу костлявую руку с тонкими узловатыми пальцами, которая больше похожа была на птичью лапку. Бедненький, как тут вообще живут люди? Совсем без солнышка… У меня аж сердце защемило, как представила.
А мальчонка меж тем, понюхав горбушку, вгрызся в неё… и она исчезла в нём за пару секунд, а он облизал пальцы и голодным взглядом уставился на меня. Я со вздохом полезла в сумку и достала кусок сыра. На него Олав воззрился столь же удивлённо, но схватил уже без колебаний и умял раза в два быстрее.
— Хватит пока, а то живот заболит! — строго ответила я на очередной выпрашивающий взгляд. — Потом ещё дам.
— А скажи-ка мне, друг любезный, — Рон подался вперёд. — Как это ты узнал, что мы с… Кэти рядом? Стена не очень-то прозрачная была, насколько я успел заметить.
Олав прекратил облизываться на мою сумку.
— У Кэти магия. У тебя — нет, но ты странный. Я увидел. Я вижу такие вещи.
Мы с Роном помолчали немного, украдкой переглядываясь. Вопрос теперь — что делать с этим мальчонкой, который, судя по всему, и сам немного маг.
— Живёшь-то где, далеко? Мама, небось, волнуется, что убежал без спроса, — продолжил допытываться Рон.
Олав неожиданно опустил голову и принялся сгибать и разгибать по одному пальцы на руках.
— Недалеко я живу, — скупо ответил он, пряча взгляд.
Я забеспокоилась. Подсела ближе и положила руку ему на плечи.
— Эй, ты чего?
Он промолчал, продолжил своё странное занятие.
— Что ты делаешь?
— Отвлекаюсь, — буркнул он. — Чтобы не заплакать. Мама сказала, мужчины не плачут.
— Мама правильно сказала, — мягко поддержал Рон. — Она тобой гордиться будет — ты смелый. Не испугался этой… арглы.
— Арвлы… — поправил мальчик, всхлипывая. Его пальцы продолжали странный танец.
— И всё-таки, зачем было так рисковать и лезть на мост? — снова спросил Рон, и я поняла, что он не отстанет от мальчика, пока не дознается. Мои робкие попытки помешать он пресёк взглядом, и я скрепя сердце послушалась.
— Я думал, доберусь до волшебного царства и достану маме лекарство. Она сама никак не выздоравливает. Давно уже. Вы же оттуда! У вас же там есть лекарство от всех болезней?
Он поднял голову и от того, сколько надежды было в его заплаканных глазах, я сама чуть не разревелась.
Молчание длилось и длилось, и надежда в глазах мальчика бледнела и истаивала, превращаясь в отчаяние.
— Я… мы…
Мои попытки выдавить хоть что-то из горла, перехваченного спазмом, прервал бодрый голос Рона.
— Конечно, у нас есть лекарство. Сейчас ты нам покажешь дорогу, мы заберём твою маму и тебя наверх и будем лечить. Её лечить. Тебя — откармливать. Так что хватит рассиживаться — ноги в руки и вперёд! У нас там даже олени волшебные есть. Будешь хорошо себя вести, дам покататься.
Когда мы пробирались сквозь лабиринты чёрных округлых валунов вслед за Роном, держа курс на «во-о-он тот здоровенный ургл», Олав украдкой взял меня за руку.
— Слушай… а кто это такие — «олени»?
Я никогда ещё не видела таких счастливых глаз.
Глава 14
— Иди, что покажу! Тебе понравится! — Олав поманил меня к одному из округлых чёрных валунов в два человеческих роста, которыми густо усеяна была широкая плоская равнина, по которой мы пробирались. Каждый такой камень окружало несколько камней поменьше, которые лепились к нему, будто цыплята к наседке.
Рон объявил привал, поэтому я ничего не видела плохого в том, чтобы действительно осмотреть поближе местные достопримечательности. Мы шли уже, кажется, час или больше, и за всё это время не встретили ни животного, ни птицы, ни хоть какого-нибудь жучка. Ни единого дуновения ветерка по разгорячённым лицам — сухой неподвижный воздух. Даже обоняние отказывалось улавливать хоть какой-нибудь запах. Этот мир казался каким-то… полностью неодушевлённым, стерильным и неопасным. Если не считать эту, как её… арвлу. Или арглу?
Я присела на колени у подножия валуна. Скрипнул чёрный песок. Олав бесстрашно сунул руку в щель между самым крупным камнем и тем, что поменьше. Долго там возился, пыхтел, но под конец его бледная рожица просияла.
— Нашёл! Вот, гляди!
И он протянул мне на чумазой ладони пару небольших округлых камешков. На их матовой ониксовой поверхности играли блики.
— И… и что это? — недоверчиво покосилась я на «подарок». Камни и камни.
— Как — «что»? Это маленькие урглы.
— И что мне с ними делать?
Олав воззрился на меня с сочувствием.
— Слушай, у вас там, наверху, все такие недофыррхи, как ты?
Как-то мне сразу расхотелось составлять словарь местного диалекта. Решила на всякий случай чуть-чуть обидеться.
— Ладно, смотри!
Он легонько подул на камни, и они… зашевелились. Я чуть не подпрыгнула. Олав тихо засвистел, и камешки на его ладони стали кружиться вокруг своей оси, глухо постукивать боками друг о друга. Наконец, замерли на месте, подрагивая.
Олав схватил меня за руку и переложил камни в мою ладонь. Они оказались неожиданно очень тяжёлыми.
— Ну вот, я их разбудил. А теперь подумай о чём-нибудь!
— О чём? — тихо переспросила я, удивлённо.
— О чём хочешь. О чём-нибудь приятном.
Камни на моих ладонях на мгновение замерли, а потом очертания их начали плавиться, растекаться, изменяться… и вот я уже держу в руках две крохотных чёрных статуэтки лежащих оленят, с изящно откинутыми головами, увенчанными острыми рожками.
Олав присвистнул.
— Ну ты даёшь! У меня никогда не получались такие сложные штуки. А что ты загадала?
— Это и есть олени, про которых ты спрашивал.
— Отдашь мне одного? — восхищённо пробормотал Олав, сияя на них глазами.
— Да хоть обоих. Ты объясни только, что…
— Уже отдохнули? Пора снова выдвигаться, — обеспокоенный голос Рона прервал нашу беспечную болтовню. — Очень хотелось бы вернуться до ночи.
— До чего? — переспросил Олав, деловито засовывая каменных оленят в котомку и затягивая тесёмки покрепче.
— Ночь. Это когда не светит… а, ладно, проехали! — Рон подошёл к нам из-за соседнего валуна. Он забирался на один из них, чтобы осмотреть путь впереди. — У вас тут всегда так светло? Камень наверху светится постоянно, даже когда спите?
— Ну да. А что, он должен гаснуть? Зачем? Ведь ничего не будет видно!