— Вы способны поднимать мертвых, — сказал Валентин. Вгляделся в то облако, которое окутывало каждого мага, увидел в нем множество темно-синих и сиреневых нитей, которые заметил еще вчера, а потом так старательно закрепил. Удовлетворенно кивнул. — Так что забирая вас в академию, а не отводя гранд-мастеру Баэрну, я действительно делаю доброе дело.
— Почему он не заметил? — спросила Дайна.
— Все окончательно проявилось после дракона. Иначе вы уже были бы не в такой приятной компании, как моя, — произнес Валентин. Ему вдруг захотелось, чтобы она улыбнулась — просто потому, что ей шла улыбка. Тогда, в тронном зале, рядом с муженьком-содомитом, принцесса улыбалась — и на щеках мягко прорисовывались ямочки. «Ангел дотронулся пальцем», так когда-то говорили в Саалии.
Такие же ямочки были на лице той, лежащей в лесу с простреленной головой.
— Полагаю, я расплатилась за вашу доброту? — поинтересовалась Дайна. В ней сейчас бил ключом тот самый веселый цинизм, который Валентин не раз видел в своих первокурсницах. Полезная, в общем-то, вещь: помогает не сойти с ума, особенно если раньше тебе не приходилось торговать своим телом.
— Не будьте циничнее, чем вы есть, Дайна, — сказал Валентин. — Вам это не идет.
Девушка усмехнулась. Кажется, она не знала, что лучше: влюбиться в него или начать презирать всем сердцем.
Что там обычно выбирают молоденькие принцессы после ночи любви?
Он не знал.
Он давно все забыл.
Так было проще.
***
Валентин любил выезжать в путешествие утром.
Вся земля еще была окутана легкой дымкой тумана. Мир казался воздушным, хрупким, золотым. В воздухе, прозрачном и чистом, звуки летели далеко, и Валентину иногда казалось, что он может услышать даже то, что происходит в другом краю света.
Дайна сидела рядом, сосредоточенно смотрела куда-то влево, сжав руки в замок, как и полагается благовоспитанной девушке. Валентин откинулся на мягкую спинку сиденья и подумал, что со спутницей надо бы заговорить.
О чем? Он понятия не имел.
Не обсуждать же с ней минувшую ночь. Валентин покосился в сторону Дайны: вчера на ее щеках не было этого румянца. И глаза сверкали, но немного иначе, не так живо.
Сейчас она еще сильнее напоминала ту, другую.
— Не передумали отомстить? — поинтересовался Валентин.
Некоторое время Дайна молчала, с преувеличенным вниманием глядя, как бабы стирают в озере белье, а затем ответила:
— Нет.
Она снова сделала паузу. Валентину подумалось, что сейчас она настоящая. Не милая девушка, которая должна улыбаться всем и каждому, старательно пряча свои подлинные чувства — упругая тростинка, которую треплет ветер, но не может сломать.
— Я собираюсь хорошо учиться. Потом вернусь в столицу, и…
Валентин представил, как королева-мать и принц Кендрик вылетают из дворца с такой скоростью, словно ими выстрелили из пушки, и не сдержал улыбки.
Драконья тень скользнула над ними как раз тогда, когда экипаж отъехал от очередного поселка и углубился в поля. Повеяло резким запахом дикого животного, кони захрипели и шарахнулись было в сторону, и возница, которого Валентин когда-то очеловечил из большой крысы, испуганно пропищал что-то неразборчивое, но определенно бранное.
Девичьи пальцы стиснули запястье Валентина. Экипаж тряхнуло на дороге, он остановился, и пыль поднялась столбом. Сквозь нее летело фырканье, густые струи пара и низкое бурчание, словно заработал какой-то огромный механизм.
— Господи Боже… — прошептала Дайна. — Дракон…
Пыль развеялась, и первым, что увидел Валентин, была драконья морда — дружелюбная, насколько он мог судить. Дайна качнулась — Валентин опустил руку на ее предплечье, чтобы удержать, и негромко произнес:
— Не шевелитесь.
Кажется, она окаменела. Дышать перестала.
Дракон фыркнул, и экипаж окутало облаком пара. Огромная голова, богато украшенная золотыми чешуйками, приблизилась, в темных глазах проплыли алые искры. Дракон был молодой — поднялся на крыло лет десять назад, не больше. И он, конечно, еще не ел принцесс: обходился дикими животными. Сейчас Валентин рассмотрел его во всех подробностях.
— Не бойтесь, — прошептал Валентин, сомневаясь, что Дайна слышит его. — Он вас не тронет.
Дракон забормотал — низко, неразборчиво, ласково — и с невероятной для такой громадины осторожностью толкнул Дайну носом в плечо. Отстранился, посмотрел так, словно приглашал поиграть.
— Дотроньтесь до него, — посоветовал Валентин. — Не бойтесь. Вон там, где золото.
Дотронуться? Дайна шевельнуться не могла — лишь все сильнее сжимала пальцы на запястье Валентина. Вздохнув, он взял ее за руку и медленно-медленно поднес к драконьей морде.
Когда девичья ладонь опустилась на прохладные сверкающие чешуйки, то дракон довольно зафырчал, а Дайна ахнула. Наконец выпустила руку Валентина и потянулась к дракону — так, словно боялась спугнуть.
— У-ру-ру, — замурлыкал дракон. Сейчас он был похож не на смерть, что падает с неба, неотвратимая и неминуемая, а на домашнего питомца, который невероятно счастлив, потому что сумел наконец найти хозяина. Дайна гладила драконью морду; она, кажется, совсем забыла о своем страхе и радовалась, как ребенок, которому родители разрешили завести собаку после бесчисленных просьб.
— На гербе моей матери был дракон, — прошептала Дайна так, словно вдруг вспомнила, что у нее, принцессы-побирушки, когда-то был великий род, честь, гербы…
— Говорят, что если у дракона отнять его добычу, то он за ней вернется, — произнес Валентин. — Но не для того, чтобы съесть, а затем, чтобы любить и служить ей. Хотите, он вас покатает?
Дракон перевалился с ноги на ногу, словно идея покатать принцессу пришлась ему по душе. Хвост ударил по траве, земля содрогнулась.
— Покатает? — переспросила Дайна. На мгновение в ее глазах засветилось белое счастливое безумие. Сесть на дракона и лететь — неважно, куда. Просто лететь.
— Подсадить вас? — спросил Валентин. Дракон весело мотнул головой и с грохотом опустился на землю, уложив лапу так, что по ней можно было бы забраться на его спину и сесть — вон там, между гребней.
— Нет, — прошептала Дайна. — То есть… да. Да.
Они вышли из экипажа — возница смотрел на Дайну, как на сумасшедшую. Валентин подумал, что бывший крыс прав: лезть на дракона может только безумец.
Он не ожидал, что у Дайны хватит смелости. Но она подхватила подол платья, и Валентин помог ей забраться на дракона. Тот снова фыркнул, словно хотел именно этого: летать и играть, кого-то катать на спине, радоваться ветру и солнцу.
Дайна сидела на драконьей спине, словно на троне. Когда принцесса в последний раз летала на драконе? Об этом и памяти не осталось, лишь дальние отголоски звенели в мифах и песнях. Дракон осторожно поднялся, переступил с ноги на ногу, и Дайна ахнула и обеими руками схватилась за гребень.
— Как вы? — спросил Валентин. Ему вдруг подумалось, что он давно не видел такого удивительного, красивого. Огромный зверь и девушка — маленькая, хрупкая.
Вместо ответа Дайна рассмеялась — так, как, должно быть, не смеялась никогда в жизни — и дракон оттолкнулся от земли и с невероятной воздушной грацией поднялся в небо. Какое-то время Валентин еще слышал смех Дайны, а потом до него донесся восторженный вопль:
— Лечу! Лечу-у!
— Держитесь крепче! — прокричал Валентин, запрокинув голову к небу.
Возница смотрел на дракона и всадницу, открывая и закрывая рот. Лошади тряслись от страха — не глядя, Валентин бросил в их сторону заклинание умиротворения. Дракон не поднимался высоко — просто кружил над полем, то спускаясь пониже, то вновь поднимаясь в небо. Светлая фигурка девушки на грациозной спине казалась призраком, акварельным наброском.
Валентин смотрел на нее, не отрывая глаз.
Думал о минувшей ночи. Называл все, что было, просто важной работой, которую он сделал так хорошо, как только смог.
Дракон мягко закладывал круги над полем. Девушка уже не кричала — просто сидела между гребней, раскинув руки и подставив лицо ветру и солнцу.
«Господи, — вдруг подумал Валентин, хотя не молился уже много лет — со дня лесной охоты, когда никто не откликнулся на его молитву. — Не дай мне влюбиться в нее. Только не это».
Он уже знал, к чему может привести его любовь.
Он не хотел, чтобы все снова кончилось так же.
***
Дракон приземлился рядом с экипажем, и Дайна почти без чувств сползла с его спины в руки Валентина. Окоченевшая, счастливая, она уткнулась лицом в грудь Валентина, и он услышал:
— Я сплю.