Какие-то крики, вспышки, что-то жутко гремело и содрогалось.
А потом меня накрыло блаженное ничто.
Наверное, именно так выглядит смерть. Во всяком случае, мне так казалось в тот момент. Бесконечное единение со всем миром. И покой.
Кажется, я всюду и нигде. Будто я часть чего-то необъятного, настолько огромного, что человеческий ум не в состоянии это охватить, как песчинка не может охватить бесконечность океана.
И я просто есть в этом невероятном состоянии.
А потом что-то случилось.
Рывок…
Толчок…
Какое-то шипение…
А следующую секунду навалилась тяжесть, плотная и осязаемая. Я не сразу поняла, что это вес моего тела, а когда дошло — прорезался слух.
Голоса звучали далеко и вязко, как в киселе.
— Приходит в себя…
— Невероятно…
— Я же говорил…
— Не сейчас, профессор…
Теперь я уже чувствовала себя. По-настоящему. И больше не парила в бесконечном пространстве и времени.
Свет показался ослепительно ярким и острым, когда открыла глаза, и не сразу смогла сфокусировать взгляд. Только спустя минуту яркие пятна стали темнеть, обретая форму, и, в конце концов, смогла определить — это комната, в ней трое.
— Открыла глаза, — констатировал знакомый уверенный голос.
— Я же говорил, — произнесла вторая фигура, темная, с низким голосом, — этот концентратор великолепная вещь. А вы не давали его применить.
Кажется, я знаю обоих.
Чья-то мягкая ладонь легла мне на лоб, голос, на этот раз женский, констатировал:
— Жара нет, зрачки нормальные, кожные покровы в порядке. Она фантастически быстро идет на поправку.
Проморгавшись, я наконец увидела над собой лекаршу, ту самую, которая вливала мне в рот жабью слизь, ректора и профессора Глома. Ректор остался неподвижен, только немного улыбнулся, зато Алфеус Глом приблизился и се на край кровати.
— Мисс Хор, как вы себя чувствуете? Вы меня слышите? Вы здесь? — спросил он.
Я попыталась сеть, но тяжелые ладони профессора придавили мои плечи к кровати.
— Нет, — добавил он, — вставать пока рано.
По небольшому головокружению я и сама почувствовала, что вставать рано.
— Что случилось? — спросила я, голос получился хриплый и слабый.
Профессор оглянулся на ректора.
— Она говорит, — сказал он так, будто мне только что удалось какое-то сложное заклинание.
Я зажмурилась, и снова открыла глаза.
— Конечно говорю, — снова произнесла я хрипло. — Пить…
Ректор щелкнул пальцами, с тумбочки рядом поднялся графин и прямо в воздухе наполнил стакан. Затем стакан подлетел ко мне.
Я пила с такой жадностью, что профессор и ректор смотрели с недоумением. Но у меня во рту такая Сахара, что совершенно плевать, как сейчас выгляжу. Потребовалось три стакана, чтобы утолить мою жажду. Только после этого я все-таки села, несмотря на возражения профессора.
— Как вы? — снова спросил он.
— Нормально, — призналась я. Это действительно так, если не считать легкой слабости. — Что произошло? Как я тут оказалась? Где Ник? И… Нолан?
При воспоминании о сопровождающем внутри меня что-то тревожно дернулось, а перед глазами пронеслись картины в лесу, алтарь, зеленый свет глаз… Это, наверное, я никогда не забуду.
Ректор и профессор переглянулись.
— Давайте начну я, — сказал Мариус Люкс, и стул с высокой спинкой подтянулся к нему, ректор сел и продолжил: — То, что произошло, полнейшая дикость и чудо.
— Как вы меня нашли? — перебила я его и закусила губу — перебивать ректора Люкса никто никогда не смел.
Он сделал вид, что не заметил, наверное, потому что я только очнулась.
— Вот это как раз и есть чудо, — сказал он.
— Чудо? — не поняла я.
Ректор кивнул и продолжил рассказ.
— Я работала над свитками у себя в кабинете. Как перед глазами вспыхнуло зеленое. На несколько секунд я в прямом смысле лишился зрения. Когда оно вернулось, перед глазами возникла странная картина: лес, алтарь, на нем девушка, слишком напоминающая одну ценную студентку.
Я слушала с раскрытым ртом.
— Вы видели меня?
— Именно, — подтвердил ректор Люкс. — Причем удивительно то, что видел я чьими-то глазами. И видимость была зеленоватой и светящейся.
У меня само вырвалось:
— Потому, что у него глаза светились!
— Это я понял немного позже, — согласился ректор. — Но в тот момент происходящее показалось безумием. Сперва решил, что телепатически перехватил чей-то сон. Такое бывает, если перетрудиться и потерять контроль над ментальными блоками.
— Ментальными блоками?
Ректор Люкс произнес:
— Да, всем телепатам и телекинетикам необходимо постоянно их держать, иначе шум чужих голосов сведет с ума. Но сейчас не об этом. Понял я, что дело плохо, когда увидел, все так же чужими глазами, адепта Янсона, который неподвижно лежит под деревом.
При упоминании о Нике меня всю передернуло. С одной стороны, очень хотелось, чтобы с ним все было в порядке — Нолан так его шарахнул об ствол, что мог серьезно травмировать. С другой — то, что сделал Ник, не лезет ни в какие ворота.
— Он жив? — тихо спросила я, не зная, что именно хочу услышать.
Вместо ректора ответил профессор Глом:
— Жив. Хоть и очень слаб. Он в другой половине лазарета и лекари постоянно над ним колдуют. Во всех смыслах.
Кажется, Никола получил свое. Еще тише я поинтересовалась:
— Что с ним?