Я не страдала преданностью одному и тому заведению, поэтому без раздумий согласилась. Правда Павел шёл в какую-то совершенно неизвестную мне сторону, заворачивая за офис. Там, насколько мне известно, вообще парк находился, который в зимнее время года был не очень популярен. Возможно, как раз поэтому народу в тот неведомом мне кафе бывало так мало.
Павел всё время что-то болтал и пытался завести диалог, но я отделывалась односложными ответами и вежливыми улыбками, которые, я надеялась, ничего для него не значат.
И ещё один момент меня смутил… Откуда он знал, что “подкатывать” ко мне нельзя? Мы особо наши отношения с Владом не скрывали, но и не афишировали, просто вместе в кафе обедали. Его кабинет вообще находится на другом этаже, а кабинет Ильи Ивановича ещё и в другом крыле. Я ни с кем в офисе особо не общалась, да и вообще вряд ли тут водились сплетни за пределами отделов: тут некоторые не знали даже, если верить Саше, которая успела много с кем пообщаться, как Влад выглядит-то.
Но, возможно, у меня обыкновенная паранойя, и я просто себя накручиваю. Интуиция у него, может быть, или вид у меня какой-нибудь особо занятой.
Я в очередной раз улыбнулась в ответ на какую-то фразу и только потом поняла, что согласилась подойти к его машине, которая находилась на стоянке… Не знаю, почему не на подземной, ведь все сотрудники бизнес-центра, вроде бы как, располагались свои автомобили там. Но вдаваться в подробности было лень, мысли мои витали совершенно в другом измерение, но подсознательно мне хотелось всё-таки свалить отсюда куда подальше, потому что Павел вёл себя запредельно “мило”, едва ли хвостом не вилял. И то, из-за того, что его у него просто не было. Это просто не могло настораживать… Его поведение, а не отсутствие хвоста, если что.
Я шла по стоянке, смотрела, как Павел подошёл к своей побитой жизнью иномарке и думала, на кой чёрт я вообще здесь нахожусь. Я сейчас могла уже сидеть в кафе, есть свой обед и ни о чём не думать. Всего-то стоило вежливо послать Павла куда подальше, но нет же! Моя собственная мягкотелость сейчас выбешивала.
Я хотела поторопить мужчину, потому что на улице, всё-таки, несмотря на аномально тёплую для декабря месяца погоду, было отнюдь не лето, и я немного замёрзла. Подойдя к Тайоте, возле которой стоял и Павел, роясь в каком-то пакете, вынутом с заднего сидения, я открыла было уже рот, но тут же увидела, что рука Павла дёрнулась, а после этого я почувствовала какой-то укол в районе бедра.
Последним, что я увидела, был шприц в руке Павла.
Я очнулась так, будто бы вынырнула из-под толщи воды. Так, будто бы всё то время, что я была без сознания, я не дышала совсем. Лёгкие горели, а перед глазами плыло. В голове было пусто, я даже не помнила, как вообще уснула…
— Проснулась, птичка моя, — послышался совсем близко знакомый голос, и я в то же мгновение вспомнила абсолютно всё, что произошла днём. Сейчас, судя по тому, как сумрачно было в машине, уже близился вечер. Или и был вечер, кто его разберёт.
Первым моим порывом было закричать, попытаться Павла придушить, позвать на помощь. Но, глянув за окно, я поняла, что находимся мы не то в роще, не то в лесу. И вряд ли мои вопли кто-нибудь услышит.
Поэтому я решила промолчать и не дёргаться. Хрен его знает, что этому психу в голову взбредёт.
— Как ты себя чувствуешь? — его голос показался взволнованным, но я ничуть этому не верила. Мне хотелось, чтобы всё это оказалось просто-напросто страшным сном, но проснуться никак не получалось, а Павел рядом казался излишне реальным и никуда не желала исчезать. — Прости, я должен был тебе всё объяснить, должен был всё сказать, но я бы не успел, он бы забрал тебя у меня… А теперь тебя у меня никто не заберёт…
Из э
того набора сбивчивых фраз я ровным счётом ничего не поняла. Кто он, что сказать? Пусть и теперь у меня в голове не шумело, а перед глазами всё было чётко, да и дышалось легко, я продолжала молчать и смотреть перед собой. Вверх, то есть. Получалось, что я разглядывала “потолок” машины.
— Как ты себя чувствуешь? — повторил свой вопрос мой, судя по всему, похититель, и я решила, что надо бы уже начать разговаривать. Вот только стоит ли говорить правду? Не знаю зачем, но я решила всё-таки соврать…
— Мне плохо, — даже не пришлось изображать надломленность в голосе, потому что в горле жутко пересохло, и от этого звуки, мною произносимые, больше напоминали предсмертные хрипы. — Голова болит очень и пить хочу… и дышать плохо, — в общем-то, это не было даже ложью, просто я не договорила, что большинство из ощущений уже прошли. — Ты дашь мне попить? — это я сказала уже молящим шёпотом, стараясь, не шевеля головой, перевести взгляд на Павла, который сидел на водительском сидении.
Он зашуршал пакетом, затем протянул мне пол литровую бутылку воды с уже открученной пробкой.
— Эта дура напутала с дозировкой, идиотка… Я не хотел, чтобы тебе было плохо, прости… — последнее слово он произнёс уже во второй раз, вкладывая в него какую-то излишне надрывную интонацию. — Тебе со мной обязательно будет хорошо, обязательно. Потерпи только, мы уедем, ты привыкнешь и тебе будет хорошо…
Теперь я видела его глаза, видела, что они, чёрт возьми, совершенно безумны. В них не было и проблеска разума, такие я видела лишь в фильмах ужасов, наверное, когда мерзкие твари собирались сожрать несчастную жертву.
Жертвой тут, видимо, должна быть я, потому как больше-то и некому. Однако, отлаженный сценарий идёт не по плану, ведь чудовище бормочет нечто о том, что навредить мне не хочет…
А ещё интересно, что е за дура с дозировкой-то напутала. Надо бы как-то об этом узнать, наверное. Но сначало…
— А зачем я тебе? — всё таким же голосом умирающего лебедя поинтересовалась я.
Павел глянул на меня так, будто бы безумно тут была именно я, а никак не он.
— Я тебя люблю, ты со мной будешь счастлива, а с ним ты счастлива быть не можешь, потому что он тебя любить не может.
Ладно, зато теперь понятно, кто есть “он”. Вникать, почему это я с Владом счастлива быть не могу не хотелось, задавать такой вопрос напрямую тем более.
Вспомнилась мне вдруг шутливая фраза папы о том, что с психами спорить нельзя. Ну, а в каждой шутке, как известно, лишь доля шутки, а остальное правда. Про папу я тоже вспомнила не зря…
Внутри я буквально орала от страха, но внешне оставалась спокойной. Приподнялась на сиденье, изображая адские муки, села. Посмотрела на Павла и проникновенно так сказала:
— Конечно, я не могу быть с ним счастлива, он же заставлял меня быть с ним…
И я опять не врала, припомнив тот момент, когда Влад говорил о том, что год мне жить рядом с ним, если хочу, чтобы отец был здоров.
— Мой папа попал в аварию, — искажать правду куда как проще, чем её придумывать. Если бы мы с Владом просто так решили быть вместе, без всяких эксцессов, то я бы просто сейчас лежала и молчала. — Ему требовалась операция. Очень дорогостоящая… И он, — я выделила последнее слово в точности так же, как выделял его сам Павел, — сказал, что оплатит папино лечение, если я буду с ним. Я бы не стала его девушкой по собственному желанию, — я смотрела своими честными глазами в глаза мужчине и произнесла фразу, за которую мне захотелось придушить себя саму собственными же руками:
— Я его не люблю.
И, чёрт возьми, во мне умирает актриса! Потому что, кажется, Павлика проняло…
— Правда? — он хлопал глазами и неверяще-радостно смотрел на меня. — Если ты не врёшь, то я — самый счастливый мужчина на всём белом свете!
Я не стала уточнять, что нелюбовь к кому бы то ни было не означает любовь именно к нему, главное, что он сам себе поверил. И будет более сговорчивым… И доверчивым. Другой бы на его месте давно уже понял, что я его вожу за нос, но вот Павлу мозгов, к моему счастью, на это не хватило. Он и правда был не в своём уме, как только я раньше в нём странностей этих не заметила. Видимо, теперь он решил, что ему не обязательно изображать из себя нормального. Расслабился.
Впрочем, мне же лучше. Я теперь пусть и боялась, но надеялась, что мне удастся потянуть время до того момента, как Влад меня найдёт, а я просто уверена, что он это сделает, и даже не позволю себе думать о другом варианте развития событий. Лучше, всё-таки, если я останусь невредимой и как можно ближе к городу…
— Я говорю правду, Паша, — я мягко улыбнулась. — Можно я буду так тебя называть?
Он улыбнулся, как ребёнок, которому предложили вместо манной каши эскимо, и кивнул.
— Хорошо, — я тоже продолжала изображать из себя запредельно счастливую дамочку. — Мы же уехали достаточно далеко, чтобы он пока нас не нашёл?
Влада я намеренно не называла по имени, потому как попой чуяла: делать этого не надо, если не хочу выбесить внешне спокойного, пока что, психа.
— Не знаю… — Павел нахмурился, — Не знаю, нет… Поедем сейчас, уедем, тогда точно не найдёт, — он повернулся к рулю, а я, не сдержавшись, воскликнула:
— Нет!.. — он удивлённо на меня глянул, — То есть… — я закусила губу, стараясь придумать, как оправдать свой выпад. — Мне правда плохо, а если мы будем ехать, то меня укачает, и мне будет ещё хуже. Ты же не хочешь, чтобы мне было плохо?
Я разговаривала с ним, как с маленьким ребёнком, вот только с ребёнком точно справится было бы куда как проще, чем со здоровенным мужиком, у которого винтиков в башке не хватает.
— Тогда… — он нахмурился, над чем-то размышляя, — давай ты заснёшь, а я только после этого поеду. Я не хочу, чтобы тебе было плохо.
Я кивнула и устроилась на заднем сидении, которое было для меня достаточно просторным, чтобы лежать на боку и не сваливаться. Постаралась лечь спиной к Павлу, чтобы он не заметил, что на самом деле спать я не собираюсь.
Я дышала медленно и размеренно, как и полагается спящему человеку, а сама судорожно пыталась придумать, что же делать дальше. Телефон он у меня, конечно же, отобрал, а вот деньги, я успела проверить, так и лежали во внутреннем кармане пальто. Я всегда носила там несколько купюр на всякий случай, всё-таки в нашем городе легко можно было лишиться и телефона, и сумки, а вместе с ней и кошелька.
То есть, если мне как-то удастся сбежать, то, по идее, я смогу поймать попутку и расплатиться с водителем, возможно, позвонить от него Владу, он меня заберёт… Но как, чёрт возьми, мне обезвредить минимум на полчаса того, кто физически меня во много раз сильнее?
Когда я начала перебирать варианты различной степени бредовости, машина тронулась с места. Отмела пару совсем уж несостоятельных идей, и я поняла, что мы выехали на трассу.
Не знаю, сколько мы ехали, но я к тому моменту уже отчаялась что-либо придумать. В общем-то, я цела и невредима, даже в сознание нахожусь, но всё-таки хочется, чтобы всё это поскорее закончилось. А ещё хочется как можно скорее сказать Владу, что я его люблю, очень сильно. И всему миру, всей Вселенной доказать, что те слова были всего лишь ложью во благо…
Мы ехали и ехали. я не знаю сколько времени прошло, но на улице стало совсем темно. Значит, уже позднее пяти вечера, примерно. Но после того, как стемнело, прошло ещё какое-то время, значит может быть и шесть уже. Машина свернула и дорога сменилась то щебневой, то ли ещё какой, но меня на сиденье ощутимо затрясло. Пришлось даже немного поворочаться, потому что почти невозможно спать настолько крепко, чтобы не чувствовать, как тебя подкидывает над креслом.
Дорога становилась всё хуже и хуже, а я решила “проснуться”, чтобы иметь возможность сидеть, а не лежать, отбивая себе все рёбра.
— Я долго спала?.. — я изо всех сил изображала сонливость, потягиваясь.
Павел посмотрел на меня через зеркало заднего вида и улыбнулся, всё так же совершенно безумно.
— Нет, всего полтора часа, — он, кажется, и на дорогу больше не глядел. — Как ты себя чувствуешь?
Я скопировала его улыбку, внутренне презирая саму себя:
— Кажется, лучше, сон пошёл мне на пользу, — затем я, не переставая улыбаться, якобы с любопытством огляделась и поинтересовалась: — А куда это мы едем?
Павел не стал хмуриться и отмалчиваться, как я опасалась, он вполне охотно, пусть и расплывчато, ответил:
— К одним людям, они сделали нам новые документы. Мы заберём документы и уедем. Далеко.
Мне захотелось взвыть, но внешне я оставалась всё такой же радостной и увлечённой.
— Правда? А куда… Или, нет, не отвечай, — я поспешила остановить его, потому что поняла, что, каким бы сумасшедшим Павел не был, он не совсем дурак, и, в какой-то момент может взять и сложить два и два, а мне все-равно эта информация ни о чём не скажет. — Пусть это будет сюрпризом. Я всегда мечтала сесть на первый попавшийся поезд и уехать далеко-далеко, чтобы ничего от прошлой жизни не осталось. С чистого листа всё начать.