О, как! Лира удивлена, взбудоражена и на время забывает обо всем, увлекшись наблюдениями за рабочими, дизайнерами, архитекторами, что нагнала мама.
***
— Перестаньте!
Мама с одной стороны, сиделка с другой, врач с третьей и куча постороннего народа ужасно раздражают Лиру. Она умеет ездить верхом! Пристальное внимание было нужно, но ужасно раздражает ее своим квохтаньем, облапившими ее руками и непрекращающимися советами, возгласами, вздохами и сопеньем.
— Лира Олеговна…
— Вот так. Помоги ей перекинуть ногу!
— Лируль, будь же ты изящнее!
Она скрипнула зубами в ответ на это. О какой изящности и повадках леди вообще могла идти речь, когда в спине кольнуло так, что ей показалось, будто у нее оторвалась задница?!
— Все в порядке.
— Держите лошадь!
— Лошадь?! Вы сказали, что это арабский скакун.
Лира готова сквозь землю провалиться. Мама — светская львица и вроде бы не самая последняя дура на земле — ведет себя, как самая настоящая курица! Светская тупица! Ну ведь не может она быть настолько тупа, а может…
— Не волнуйтесь, Сивая у нас очень спокойная.
— Снимите меня с нее!.. — просипела она, в одну секунду устав от этого хаоса.
Лира сейчас спустится и установит свои правила поведения. Надо было сделать это сразу. Потом быть может она попробует еще раз. Как она могла согласиться на это?
— Лира Олеговна…
Ей срочно нужен бандаж, ремни и подъемный кран. Она ни в жизнь не спустится с этой лошади… Изящно! Она тут пару минут, а уже устала, в висках стучит, черт бы их всех побрал!
— Тихо! Что вы устроили тут?!
— Эдвард Каземирович?!!
— Лира, все хорошо, посмотрите на меня.
Этот требовательный и одновременно спокойный голос выдернул ее от вдыхания резкого запаха теплого животного. Она открыла глаза и посмотрела на мужчину рядом, встретилась с его светлым взглядом и поняла отчего так тупит мама. Мужчина рядом обладал впечатляющей внешностью. Приятный голос, внимательный взгляд светлых глаз и породистое — со всеми вытекающими из этого слова — лицо. Темные волосы с проседью едва прикрывали высокий лоб, нос с горбинкой совсем не портил, а добавлял ему еще большую строгость, (и она бы сказала: хищность) высокие скулы, покрытые двухдневной щетиной, перестали бугриться, а рот… Он дернул губами, улыбнулся и ее, кажется, отпустило.
— Постарайтесь расслабиться.
Хорошо, что хоть лошадь оказалась спокойной. Сивая, кажется? Она продолжает стоять, как вкопанная, изредка дергая мышцами под руками.
— Дай ей привыкнуть к себе.
— Это вы мне или ей?
— Шутите? — Казинакович вновь улыбнулся. — Это хороший знак.
Это не так. Это означает, что ей страшно. Лира промолчала и вновь закрыла глаза, пытаясь расслабиться и отчаянно переживая за это. Ноги, как всегда, не хотели слушаться. Она боялась, что просто пропустит тот момент, когда начнет заваливаться на бок. Она теперь жутко боится падений.
— Лира, вы как?
— Пока никак.
— Попробуем пройтись?
— Никаких пройтись, — вновь заговорил мужчина рядом. — Марина Константиновна, что вы вообще здесь делаете? Мы уже говорили с вами и я ясно дал понять вам…
Его поспешила перебить мама. Вся ее прежняя глупость внезапно исчезла и вместо этого появились повелительные нотки Алины Вишневецкой.
— Она работает на меня.
Где он был до этого? Почему она не заметила его раньше?
— Ну, если только так, — ладонь мужчины исчезла с поясницы Лиры. — Можно вас на пару минут, Марина Константиновна?
Опять эта Марина… Лира поняла, что начинает ненавидеть это имя. Вновь она и снова Лира не владеет ситуацией. Опять она в глупом положении.
— Мам, подойди сюда, пожалуйста.
Ее все еще держат чьи-то руки, пристегивая ремнями к «арабской» лошадке.
— Лира?
— Возьми меня за руку, пожалуйста.
Руки мамы холодны, как лед, но все равно успокаивают Лиру. Она открывает глаза и смотрит в ее бледное лицо.
— Хочу знать, почему ты затеяла все это…
— О чем ты?..
— Скажи, что это все не из-за этого породистого скакуна? — Лира улавливает ее желание выдернуть руку и быстро шепчет: — Если ты сейчас дернешься, я вылечу из этого проклятого седла и все может стать намного хуже.
Мама согласно кивает. Она не краснеет и не бледнеет пуще прежнего. Самообладания у нее не занимать.
— Конечно нет. Что за вопросы такие?
— Тогда почему? Скажи, что все дело в людях, слухах, сплетнях? Или в чем?
— Это не самое лучшее время для разговора.
Не знает Лира почему ее понесло задавать вопросы именно сейчас. Все в одну секунду стало казаться неправильным.
— В чем? — продолжаю настаивать девушка, вцепившись в нее, словно это она, а не измененная лука седла, может удержать ее на месте. — Скажи мне.
— Отец.
Этого достаточно, чтобы прекратить расспросы сейчас. Этого чертовски мало, чтобы додуматься о причинно-следственных связях между проделанной работой и папой.
— Что папа?
— Потом Лира. Потом.
Она все же вынимает руку из ее ладони, а потом и вовсе отходит, чтобы поговорить с этим Казановичем.
— Дайте мне руку, Лира Олеговна.
Лира не хочет подавать своей руки этой женщине, особенно когда у нее такое выражение лица: бескомпромиссное, знаете ли.
— Все будет хорошо. Вы ведь верите мне?
— Нет.
— Будет вам шутить!