— Может, и свою судьбу встретишь, — ласково приговаривала Людмила Васильевна, гладя меня по голове, — только уж будь осторожна и людям не доверяйся совсем, головой думай. Сейчас не так уже, как раньше-то было.
Ехали мы второй день. И до сих пор от моих родителей не было ни слуху ни духу, будто про меня забыли вовсе. Я сама своему счастью не верила. А ведь на вокзале были камеры! Если подумать логически, то меня найти проще простого, я же даже с поезда сойти не удосужилась! Да и подумать обо всём нормально не успела — всё судьбу свою проводнице излагала.
Надеюсь, тот непонятный бородатый паренёк сбил их с толку, да и успеть увидеть, что я села на поезд ни Михаил, ни Юра не могли: оба были крайне заняты те полминуты, что потребовалось на побег. Но ведь камеры? Интересно, а поймали того парня? Бедняга, ведь если его нашли, то всю душу вытянут! Я искренне пожелала ему удачи, и чтобы никто его даже не заметил. Он весь в чёрном был, а на платформе освещение барахлило, может и прокатит? Незачем за доброе дело человеку проблемы получать.
Я было уже даже начала надеяться, что про меня забыли, или решили, что им так будет легче — не надо никуда меня отправлять, сама смылась. Ну, не удалось продать подороже, зато глаза больше не мозолит! А может, раздули такой скандал, что менеджерам не до меня, и все силы брошены не на мои поиски, а на возвращение «лица» пострадавшим родителям. И такое может быть.
Почему Людмила Васильевна работает без напарницы, для меня секретом оставалось недолго. Видимо, сам бог мне помочь решил, направляя, куда нужно! Прямо перед самым отъездом вторая проводница подхватила воспаление лёгких и теперь отлёживалась в больнице, а замену найти просто не успели. Обещали подсадить в Москве, но почему-то не подсадили. Бардак! Но я рада.
Людмила Васильевна постоянно бдела, проверяя, не идут ли поиски. Пассажиры, когда я влетела в вагон, были заняты шумной руганью, и не заметили моих истерик. Пока вообще всё складывалось сказочно удачно, мне даже не верилось. Казалось, что с момента появления тех оголтелых футболистов, кто-то переключил тумблер везения в моей жизни, и теперь мне фартило на каждом шагу. Я не раз помянула добрым словом и неформала, и фанатов, и бомжа с бельмом. Всем пожелала здоровьечка и всяческих благ побольше.
Утром второго дня я проснулась от какого-то странного беспокойства. Приснилось, что родители трясут меня за ноги и кричат о проваленной презентации, а вокруг бежевый вокзал и люди в белом. Я поднялась и посмотрела в окно — зелено. Мы проезжали лес, солнечный и приветливый и удивительно зелёный даже для юга в это время года. По другую сторону вагона простиралось побережье и многие километры воды. Что, море уже, что ли?
В купе зашла проводница:
— Доброе утро, Дашенька! Выспалась? На вот, держи пирожок, я тебе на станции в Мелитополе купила.
— Доброе утро! Спасибо! — я укусила угощение и обернулась к окну. — Красиво-то как! Всегда мечтала в лесу погулять, чтоб без родителей. Сколько хочешь, хоть до заката…
— Да уж, — кивнула проводница, — в Крыму леса такие, что загляденье! Приедем — нагуляешься.
Странно, мне показалось, что она даже не заметила, какой чудный лес за окном. Если это для неё не «загляденье», то что тогда в Крыму-то?
Людмила Васильевна опять ушла куда-то по своим вагонным делам.
Вообще, если судить по карте, мы проезжали Сиваш. Солёное-солёное озеро. Странно, я раньше как-то ездила в Крым, ещё в детстве, и этот перешеек был самым пустынным местом. Откуда здесь лес, было абсолютно непонятно. Как он прижился-то на такой земле солёной? Нам полчаса до Джанкоя оставалось, а лес всё длился и длился с правой стороны от путей. Эх, как бы я хотела по нему погулять, жаль, тут остановки нет, а то, пожалуй, вышла бы здесь, ноги размять. Я ж из купе и не выходила вовсе, только в туалет бегом, чтоб меня никто из пассажиров не видел, мало ли что? А подставлять добрую пожилую женщину вообще не хотелось. Может и осталась бы. Для меня глушь сейчас самое то!
Где-то в вагоне бухнуло, послышались шаги, и в купе вошла Людмила Васильевна, вся бледная. Взялась за дверь — то ли закрыть, то ли просто придержать. Было видно, что она не знает, что делать.
— Даша! Там какие-то люди в форме по вагонам идут! Сейчас до середины состава уже дошли! За тобой, наверное! Господи-боже! Я ж тебя спрятать тут не смогу уже, эти достанут!
И положила руку на сердце в полной растерянности. Как же она за меня волновалась! Я на автомате сунула недоеденный пирожок в карман и вскочила.
Так, проводницу подставлять нельзя! И сдаваться нельзя! Ни в коем случае!
— Тёть Люд, выпустите меня!
— Куда?! Сдурела что ли?! Поезд едет!
— Так медленно же! Я на каратэ ходила раньше, знаю, как падать! Давайте! Я в лес побегу! Там меня ловить будут до скончания века! Давайте, пока время есть!!
Проводница убежала в тамбур, зачем-то схватив наволочку, а я, лихорадочно хватая вещи, побежала следом. Так, теперь аккуратно, чтоб не наткнуться на кого из пассажиров. Как хорошо, что народ ещё не собрался на выход в Джанкое! Поезд резко затормозил, ещё сильнее снижая скорость, как на руку-то! Меня швырнуло в стену, но я сделала последний отчаянный рывок и оказалась в тамбуре. Людмила Васильевна, встала у меня на пути с испуганным, но упрямым лицом, всё так же сжимая в руках наволочку. «Не пущу!» — испуганно воскликнула она, «Не пущу! И не проси!». Отчаяние лишь на миг заволокло моё сознание, но поезд вновь удачно дёрнулся, и я оказалась около двери.
Глупости! Я всё смогу! «Тёть Люд, не бойтесь!» — крикнула я, хватаясь за ручку, одним резким движением открыла незапертую дверь и замерла, глядя на пути. Боги, время на секунды уже! Страшно-то как! Нельзя бояться! Нельзя подводить тёть Люду! Один отчаянный взгляд в добрые голубые глаза, улыбка на перекошенном лице, и я вылетела из вагона на землю. Проводница даже не успела схватить меня — запуталась в своей наволочке.
Дура! Это с виду казалось, что поезд еле плетётся! Как же хорошо, что я занималась в школе! Но всё равно спасло меня чистое везение и поросшая кустами канава. Я кувыркалась ещё метров десять, теряя вещи из сумки и кроссовки. Только и успела подняться, когда последний вагон, с торчащей головой проводницы был ещё виден, и подняла руку, показывая, что живая. А затем тут же присела, ругая за идиотизм! Меня же увидят эти дядьки! И тогда и мне, и проводнице достанется… Выглянула между веток одним глазом. Вроде, спряталась голова, не видать уже отсюда. Надеюсь, что всё хорошо будет!
Эх, жаль, не попрощалась! А ведь хотела попытаться ей денег оставить ещё! Вчера еле уговорила её три тысячи взять за дорогу! И ещё пятьсот семьдесят пять рублей за шоколадки и печенье, которое накупила у неё. Не в качестве припасов, а чтобы хоть как-то ей выручку обеспечить. А ведь ещё за доброту хотела отплатить как-то, а она наотрез отказалась, сказав, что мне сейчас деньги нужнее. Права, конечно, но её понятие о деньгах и моё существенно различались… Что мне эти три-пять тысяч? У меня из сбережений наличкой с собой сотня где-то, и для меня это мелочи. Раньше так точно мелочью было.
Сидела в кустах ещё долго, всё пытаясь отдышаться и понять, не сломала ли что. Копчик и локти с коленками отбила точно, на лбу синяк наливался, нос ободрала до крови… Принцесса! Вот казалось бы, чего сложного? А, вот, нет. И это ещё я в тренажёрку ходила, была б не такая тренированная, свернула бы шею, и закончилось бы моё приключение!
Кряхтя, нехотя поднялась и побрела искать вещи. И сумка-то расстёгнутая была, где мне теперь всё искать? Так! Нужно обязательно найти всё и проверить! А если я вдруг что-то в поезде забыла?! Только не это! Людмиле Васильевне ни в коем случае нельзя, чтобы это случилось! Лишь бы выкинуть догадалась, если что осталось!
Я рыскала в кустах полчаса не меньше. Но нашла всё. До мелочей! Повезло! Даже куртку накинуть перед выходом не забыла, хотя растяпой часто бывала, чего уж скрывать. Последним подняла с земли надкушенный пирожок из кармана. Пожалуй, это самый интересный завтрак в моей жизни! Обязательно доем! И плевать, что грязь! Мама не разрешала есть с пола, хотя на нём можно было хирургические операции проводить, так что сейчас я сожру этот пирожок с особенным наслаждением! Только всё же пообтрясу немного, а то зубам больно…
И где это я? На той стороне путей до горизонта водная гладь, только вдалеке коса расширялась, порастая зеленью. То ли шпиль, то ли стела какая-то вдалеке — не пойму. Жилья не видно. На моей же стороне, прибиваясь почти к самым путям, зеленел густой весенний лес. Намёков на людей тоже не много, но вроде тропинка какая-то? По логике мне бы сейчас по путям идти. Туда или обратно — так я точно выбралась бы к людям. Но если меня ищут, то эти направления в первую очередь проверят, так что вперёд или назад нельзя. Только по сторонам, а слева была гладь морская, так что выбор очевиден. Сунула огрызок пирожка в рот и двинулась вглубь леса.
Блуждающий лес
Шум воды стих, ветер, шаливший на просторах, сюда почти не задувал — воцарилась тишина. Я слушала звук леса. Он был зачаровывающим. С разных сторон доносились птичьи голоса, тихие и ласковые, будто они пели нежным зелёным листьям колыбельную. Чуть слышно шумел ветер в кронах деревьев. Буки, может, где-то ещё что-то; пара берёз, маленький дубок. На земле шелестели прошлогодние листья. Лес был таким нежным, таким прекрасным, казалось, что здесь никогда никого не было, кроме этих птиц, чьи голоса раздавались то тут, то там. Солнце просвечивало сквозь зелёную листву, и его лучи падали на землю причудливыми пятнами. Даже не верилось, что ещё март, здесь казалось, что уже веет летом. Было тепло. Ровно настолько, что и не жарко, и не холодно, если без куртки. Весь лес был приветливым, как маленький доверчивый ребёнок, и светился от ласкового весеннего солнца.
Так и хотелось поддаться ему. Ну, а почему нет? Я, наконец-то, впервые в жизни сейчас свободна! Настолько, что это даже пугает! А ведь могу! Захочу и пойду в лес! Ну а правда, что будет? Здесь почти везде жильё есть, обязательно добреду до какого-нибудь села, не Сибирь ведь! Тропка ведь ведёт куда-то? Ну, и спрятаться от поисков… Ладно, хватит лгать себе! Я просто хочу наконец-то осуществить свою мечту. А раз могу, значит, так и сделаю!
Оглянулась на пути и осторожным шагом пошла вглубь. Можно! Можно делать так, как хочу! Ура! Закрыла глаза и с наслаждением втянула воздух. Он навевал какое-то медитативное состояние. Где-то на фоне плескалась яркая, но ровная, эйфория. Наверное, это чувство и называют счастьем?
Лес зачаровал меня, поглотил все тревоги и горести, оставил лишь непонятно как сохранившуюся детскую наивность и веру в чудеса. Не убили-таки! Ни общество, ни непонимание, ни одиночество. Как же вовремя всё случилось! Да, я счастлива. Никогда в своей жизни я не гуляла по лесу вот так. Так, как видела в своих снах, в мечтах. Где никто не указ, где не нужно бежать на окрик, не нужно следить за временем и опасаться за своё поведение. Ещё позавчера, когда я ночью запрыгивала в поезд, я не смогла бы поверить, что этот момент наступит так скоро! И что он будет настолько ярким! Теперь, почувствовав вкус свободы, уже никто не заставил бы меня вернуться обратно. Да я предпочла бы умереть прямо здесь, среди этих прекрасных живых деревьев, чем оказаться там, откуда я, наконец, вырвалась!
Тропа шла вверх по пологому склону холма. Вокруг были лишь деревья и ни одной живой души. Я позволила себе выкинуть из головы все страхи и сомнения и шла, не думая ни о чём, кроме красоты, окружавшей меня повсюду. Даже не заметила, что солнце уже значительно поднялось — был полдень. Да и плевать на время, не до него сейчас. Я ушла так далеко, что теперь вряд ли смогла бы найти путь обратно к железной дороге. Тропа-то была, но она петляла, где-то сходилась с другими, а где-то и вообще пропадала. Да и я особо кривые углы сокращала напрямик. Хорошие кроссовки, удобные. И земля сухая, только листвой пружинит немного.
Когда осознала что дорогу назад уже найти не смогу, то даже остановилась, но не в ужасе — это меня никак не тронуло. Просто это была первая чёткая мысль, пришедшая в голову с тех пор, как я оказалась в лесу, и слегка отогнавшая пелену медитативного наслаждения. Осознание того, что может не получится найти места, где я смогу переночевать, или хотя бы купить съестного, нисколько не пугала, скорее я приняла это, как должное и не сочла это важным, чтобы продолжать обращать на это внимание. Ну и что? Перекусить у меня есть, а куртка тёплая, даже одеяло с собой! Не пропаду, я всё-таки не мамочка моя, чтобы панику на пустом месте разводить.
Подобная беспечность была похожа на опьянение, но в данный момент я предпочла отдаться ей без остатка, так ново это было для меня и так захватывающе.
Посмотрела на часы — действительно, уже полдень, 12.14, пора обедать. Поискала место, где бы сесть, и не найдя такового, уселась прямо на землю. Да, именно так! Ещё и куртку подстелила, чтобы с наслаждением её изгваздать в земле! Ну, не продам, так не продам! Устроюсь в какой-нибудь супермаркет кассиром, куплю новую!
Поёрзала на земле, прищурила глаза и, с печатью немыслимого блаженства на лице, вздохнула:
— Да-а-а… Хорошо-то как, божечки! И пошли вы все лесом со своими презентациями, школами и бежевыми тарелками! Ненавижу!!! Всё, хватит, потеряли! Нет у вас больше развлекаловки! Убегла сама себя развлекать! — я говорила всё громче, распаляясь. И что? Лес кругом! Могу хоть голос сорвать! — И знаете что? Буду делать, что хочу! Вот хочу — валяюсь! — с этими словами разлеглась на земле и пошуршала руками в листьях. — Хочу — харкаюсь как мужик! — не преминула и этот талант продемонстрировать. — Хочу, вообще буду в носу ковыряться и козюли о штаны вытирать! Вот прям так, руками! — я полезла пальцем в нос, но передумала. Под ногтями собрались комки грязи, которые осыпались на лицо.
Приподнялась на локтях и фыркнула. Совсем земля сухая — хорошо. Говорят, что на такой земле спать теплее. Ну и да! Почему бы не переночевать прямо в лесу? Мне эта идея всё больше и больше нравилась, настолько, что я сразу придумала несколько неоспоримых оправданий.
Во-первых, и в главных, я этого сейчас хочу! А отныне и до скончания века объявляю свои желания законом! Да будет так! Во-вторых, это отличный способ сбить со следа поиски. Ну, какой идиот будет искать меня в лесу? Ну?
Где-то на краю сознания возникла робкая мысль о поисковых собаках, но мне она не понравилась, потому что могла порушить всю концепцию, и я её забыла. В-третьих, мне нужно время всё обдумать и передумать. На меня столько всего обрушилось! Жизнь поменялась за один день кардинально, старое рухнуло, новое непонятно…
— Так, стоп! — насупилась я. — Вот мне ещё этого не хватало!
Жалеть себя, как я только что начала по старой привычке, в этой атмосфере не хотелось совсем. Потом как-нибудь. Вот сяду где-нибудь со стаканчиком кофе, буду смотреть вдаль на закат и поплачу. А сейчас к лешему это всё! Даже не хочется! Аж противно! Зарычала и повалилась в листья назад, усилием воли вызывая в себе показной, по началу, хохот, который, в конце концов, всё же перешёл в искренний.
Смеялась громко, заливисто, от души и очень долго.
Когда, уставшая и запыхавшаяся, поняла, что навалялась вволю, села и начала ворошить сумку в поисках припасов. Что у нас тут? Печенье, ещё печенье, шоколадка, шоколадка, шоколадка, три батончика и две лапши быстрого приготовления. И откуда-то ещё яблоко. Вот спасибо, Людмила Васильевна! Приятно, правда приятно, я про него и забыла уже.
Вгрызлась зубами и тут же закусила печеньем. Кошмар! Хорошо хоть воды с собой догадалась взять ещё дома. В поезде на чае жила и на соках, так что бутылка была нетронутой. Сделала пару экономных глотков и отложила печенье. Надо бы ручей какой найти что ли, если я ночевать тут вознамерилась? Говорят, в Крыму вода чистая… Дальше что ль идти пора?
Встала, выбрала листья из волос и двинулась в том же направлении. Теперь уже немного пришла в себя и стала думать: куда идти? Назад не хотелось — там я уже была, а по сторонам всё было точно таким же, как и впереди: никакого намёка на цивилизацию. Недолго думая, решила идти так же вперёд.
Шлось совсем легко, даже неуклюжая сумка через плечо не мешала. Радость, переполнявшая меня, давала силы.
Ещё через пару часов ходьбы, я, неожиданно для себя, вышла на дорогу, идущую поперёк моего направления. Хотя как дорога? Даже не дорога, а широкая, хорошо протоптанная тропа с узкими колеями. Решив подумать над увиденным, села на невысокую земляную насыпь вдоль тропы, слабовольно достала пачку печенья и начала думать вслух:
— Если здесь есть дорога, значит, здесь есть и тот, кто по ней ездит. А если здесь есть кто-то, кто ездит по этой дороге, то рано или поздно, он здесь проедет. А если он рано или поздно здесь проедет, то я смогу его дождаться. А если я смогу его дождаться, то значит, я смогу спросить у него, где тут жильё? И, если я это узнаю, то смогу решить, что мне делать дальше. Вот так просто. Так я и сделаю, — сказала сама себе и жадно откусила печенье со вкусом какой-то химической добавки. Не хотелось задумываться о том, что возможно этой тропой и не пользуются почти. Да и не больно-то она мне нужна была, больше хотелось передохнуть просто и подождать кого-то чисто ради интереса.
На удивление, ждать пришлось недолго. Видимо, незнакомый мне бог удачи всё ещё не отвернул от меня своего лучистого взора. Приблизительно через полчаса, как раз тогда, когда я стала сомневаться в правильности своего решения и нетерпеливо ёрзать на уже давно впивавшейся в мягкое место деревяшке, с правой стороны послышался шум, и из-за кустистого поворота показалась лошадёнка светлого цвета, впряжённая в телегу, а на телеге, с вожжами в руках восседал старичок. Я бы сказала, «типический-типический». Похожего ещё рисовали в советском мультфильме о рыбаке и рыбке.
Он подъехал, остановился и преспокойно оглядел меня, будто я была свежим сорняком в его огороде, и он прикидывал, выдрать меня, или пусть, так уж и быть, растёт. На нём была простая льняная рубаха и такие же штаны, светлая меховая жилетка и вязаная шапочка. Густая борода, ещё не до конца поседевшая, но уже больше серая, чем каштановая, и густые тёмные брови. Несмотря на время года, он был почему-то босиком.
С виду спокоен и даже немного строг, но в глазах светилось озорное любопытство.
— Здравствуйте… — робко начала я.
— Ты што здесь делаешь? — строго перебил меня старичок. От такого напора я опешила, проглотив вежливое приветствие. Наверное, объяснить надо? Или нет? Пока стояла с открытым ртом, дед продолжил допрос: — Чего тебе тута надо? Небось, цветы рвать да ветки ломать? Знаю я вас, озорники этакие! Ходють тута всякие, гуляють, мусорять, а потом хоть трава не расти! — старичок строго поджал губы, но глаза продолжали блестеть.
— Я заблудилась, — в конце концов выдала я, обобщив, насколько это было возможно.
Как-то теперь уже и боязно у него спрашивать что-то, а уж объяснять желание вообще отпало. Чем я ему не понравилась? Даже обидно, ведь мне-то он был симпатичен — такой дядечка, прям из сказки! Да и понять не могла до конца, правда он сердится, или шутит? Озорные искорки вводили в замешательство.
— Как так? Я скока хожу тута, а ещё ни разу не заблудился. Ты што, небось, нездешняя?