Вот только, в отличие от остальных, его волновал ни один лишь голод — Хан чувствовал. Возможно, не в той степени, что могут люди, но точно больше прочих ведьмаков.
Да и голод его был не так силен. Нет, ему нужно было убивать нечисть, иначе он просто перестал бы существовать. Но он не делал этого так часто, как остальные. Он мог жить среди людей, пряча ведьмачий глаз под повязкой, а зубы — за напильником. Он мог есть простую пищу, и ему нравился ее вкус. Хотя люди все равно его сторонились — чувствовали навью силу, инстинктивно ощущая, что он не человек.
А кроме всего этого, было еще кое-что, что отличало его и от ведьмаков, и от людей. Это «кое-что» он научился ловко прятать за чернотой своих волос, и это «кое-что» отталкивало от него других даже больше, чем зубы, или черный глаз. Из-за этого «кое-чего» он потратил несколько десятков лет своей новой жизни на поиски себя старого, своих родных и своих истоков.
Лишь время позволило ему смириться с тем, что прошлое ушло безвозвратно и, научившись скрывать эту деталь своей внешности, Хан постарался забыть о ней навсегда.
Глава 2. Неправильная нечисть
Хан поднялся на рассвете. Староста снабдил его всем необходимым и указал направление к месту, где последний раз видели нечисть, но Хан не спешил. Ведя в поводу крепкую лошадку игреневой масти, он разглядывал низенькие разномастные домики. Лошадка косилась на него, нервно прядая ушами — боялась.
Деревня хоть и находилась на самой опушке леса, была довольно крупной и вполне обеспеченной — почти на каждом дворе паслись козы, тут и там шмыгали суматошные квошки, а дома казались весьма добротными. Навстречу Хану попалось большое стадо коров, которое худой пастушок вел на выпас, постоянно оглядываясь по сторонам и шарахаясь каждой тени.
Увидев ведьмака, пастушок нелепо подпрыгнул, осенив себя обережным знаком, и стал сильнее охаживать хворостиной ближайшую к нему телочку.
Судя по пробившейся щетине, он уже вышел из возраста, интересного местной загадочной нечисти.
Хан, сделав вид, что ничего не заметил, прошел мимо. Если бы он каждый раз обращал внимание на подобные вещи — особенно до того, как догадался стачивать зубы, или научился их скрывать — то уже бы давным-давно потерял самого себя.
Едва стадо осталось позади, Хан нашел то, что искал. На самой уже окраине деревни, возле почерневшей от времени калитки, сидела на лавке пожилая женщина. Вид у нее был довольно растерянный, и казалось, будто вышла из дома она больше по привычке, нежели по нужде.
Заметив Хана, она некоторое время всматривалась в него, потом, грузно поднявшись, подалась навстречу.
— Милостивый господарь, обрадуйте старое сердце, скажите, что вы, если не ведьмак, то быть может, охотник, — запричитала она.
Забавно, женщина попала в точку дважды, ведь он был и тем, и другим. Хотя, конечно, под охотником она явно имела в виду теневых охотников — людей, что как и ведьмаки убивали нечисть, получая за это деньги.
Такие охотники одерживали верх в основном за счет зелий и личной боевой выучки, которую отрабатывали годами. И уж их-то встречали куда приветливее, нежели ведьмаков — все же они были людьми.
Вместо ответа Хан показал свои зубы.
— Слава богине! Говорят, ведьмак лучше охотника ровно настолько, насколько лошадь лучше коровы, — совсем не испугалась женщина. — Помогите мне, господарь, они забрали Инейко!
— Хм. Разберемся, — ответил Хан. — Расскажите, что знаете.
Перед тем, как искать неведомую нечисть, Хан хотел услышать всю историю от кого-нибудь еще. Часто бывало так, что слова двух людей по отдельности были чушью несусветной, но вместе давали полную картину.
Однако женщина не добавила ничего нового, повторив показания старосты точь-в-точь.
Да, воруют подростков. Да, черные и страшные. Да, могут появляться днем, под прямыми лучами солнца. На этом все, не считая того, что несколько дней назад они забрали ее внука.
Как забрали?
А вот так: вышел Инейко во двор, курятник чистить, а когда женщина позвала его в дом на обед — подростка уже и след простыл.
Почему же решила, что тут замешана нечисть?
Видела одного из них, убегающего в лес. Потом Инейко искали всей деревней, впрочем, заранее ожидая отсутствие результата.
И, как следствие, ничего не нашли, кроме кожаного шнурка, как-то по-особому хитро плетенного, в котором бабушка и узнала работу дорогого внука.
— Прошу вас, господарь ведьмак, помогите! Верните мне моего Инейко, кроме него у меня никого не осталось! — под конец расплакалась женщина.
— Хм. Сделаю, что смогу, — ответил Хан, поморщившись от обращения.
Он никогда не был «господарем», и быть им не стремился. Как и давать определенные обещания — Хан ценил силу слова и исполнял все сказанное, даже если после жалел об этом.
Женщина еще долго причитала ему вслед, но Хан уже сказал ей все, что мог, и больше ему добавить было нечего.
Спустя несколько минут он покинул пределы деревни и ступил под прохладную тень леса. Подумав, там он привязал свежеприобретенную лошадь. Мало ли, что это за неправильная нечисть поселилась возле деревни — вполне возможно ее не только подростки интересуют.
Лучше Хан пойдет один, а за животным уже после вернется.
Нарисовав возле лошадки охранный знак, призванный отпугнуть и отвести глаз любому, кто приблизится, он потрепал ее по холке, и ступил на тропу.
Пару минут быстрым шагом — и деревня скрылась за зеленой стеной, хотя Хан еще продолжал чувствовать ее запахи. Впрочем, спустя несколько минут ускоренной ходьбы, пропали и они.
Убедившись, что ничто его не отвлечет, Хан прикрыл глаза и сосредоточился. Может в прошлый раз он что-то пропустил?
Но нет, из нечисти здесь водились лишь леший, да болотник, и то, в противоположной стороне от предполагаемого местообитания похитителей подростков.
Хан выругался и, приподняв повязку, оглядел ведьмачьим глазом лесную чащу. Что-то странное мелькнуло на периферии зрения, но Хан не обратил на это внимания — он искал нечто другое.
И нашел спустя пару минут — тонкий зеленый дымок, след лешачьей тайной тропы. Слабый, почти незаметный — видно, лешак здесь уже давненько не хаживал.
Прикрыв второй, человеческий глаз, чтобы не отвлекаться, Хан потянулся за дымком. Шаг, два и вот он уже в другой части леса — лешачьи тропы так и действуют, если знать, как ими пользоваться.
Еще несколько переходов и Хан понял, что близок к цели. Нечисть затаилась, но была уже совсем рядом.
— Выходи, народ, не обижу. Поговорить хочу, — позвал Хан.
— Чтоб ведьмак, да нечисть не тронул? — раздалось из лесной чащи.
— Не та вы нечисть, за которой я пришел, — ответил Хантер. — Да и я не тот ведьмак, что без разбору нечисть распыляет.
— Слыхал я про тебя, Охотник, — проскрипел лешак. — Мой племянник с Усманского леса мне о тебе рассказывал. Ты как на мою тропу ступил, так я сразу понял, что ты тот самый.
Перед Ханом появился низенький старичок, едва достававший ему макушкой до живота. Из длинной зеленой бороды торчали сухие листья, пополам с мелкими ветками и прочим лесным мусором.
Старичок взмахнул рукой, и из земли рядом с ним вырос пень, на котором он и расположился. Каждое движение лешака сопровождалось скрипом, кожа его больше напоминала кору дерева, а из-под мохнатых изумрудных бровей блестели два глаза, похожие на черных жучков, притаившихся в дупле.
— Твой племянник Усур? — на всякий случай уточнил Хан.
— Он самый, — протянул лешак. — Только глупый еще. Кто ж ведьмаку истинное имя свое говорит? Лес у него совсем юный, вот и сам он молод, да зелен.
— Усур мой друг, он доверяет мне, — возразил Хан.
Действительно, они неплохо ладили с хранителем Усманского леса. Хан помогал ему, очищая округу от темной, кровожадной нечисти, а Усур научил его по лешачьему следу ходить, да открывал Хану тайные тропы, только лесовикам доступные, в различные части двух империй.
— Я и говорю, молодой еще, да глупый, — фыркнул лешак, — кто ж ведьмаку доверяет? Да и ты что ж за ведьмак такой, коль с нечистью якшаешься?
Страха лесовик не испытывал, а если и испытывал, то не показывал.
Нечисть боится ведьмаков, но леших еще найти-догнать надо, прежде чем жизнь с них вытянешь. След их, может, и по всему лесу видно, да только чтоб ходить по нему особое умение надо. Поэтому даже обычные ведьмаки их редко когда трогали — пока дойдешь, лешак уже тропой в другое место ускользнет, вот и бегай за ним, как пес за хвостом. А коль поймаешь, иногда и себе дороже может обойтись — сила лешака от его леса напрямую зависит.
— Я вообще по делу пришел, — перевел тему Хан.
Старые лешаки не чувствуют время, и могут надолго увлечь собеседника. Потому то и некоторые люди, заблудившись, возвращались обратно спустя дни, недели или месяцы, хотя сами считали, будто прошло несколько часов.
— Думаю, я догадываюсь, по какому, — проскрипел лешак. — Хотя чего ведьмаку взять с проклятых?
— Проклятых? — удивился Хан.
— Ты на деревню то чем смотрел? — усмехнулся леший. — Проклята она, чтоб смески до взрослого возраста не доживали. Причем давно проклята.
— А кем?
— Почем мне знать? Я ни в людские, ни в эльфячьи дела не лезу — это всегда себе дороже обходится. Я лишь выделил проклятым уголок леса, чтоб не шлялись где попало, да и только. А сам на них не смотрел, уж больно они чуждые. Холодом от них пахнет, да самыми нижними навьими уровнями, куда нечисть не ходит.