— Это ничто иное как понимание того, что может ощущать другое существо. Напоминание о том, что когда-то испытывал ты сам. Но ты предпочитаешь именно жалость. Чувство, когда при сострадании возникает стремление помочь… Эти ощущения стоят столь близко друг к другу, что они часто сливаются воедино. И всё же их нужно разграничивать и разъединять. Испытывая жалость — ты берёшь на себя проблемы другого существа. Да, можно действовать или бездействовать. Но отсутствие помощи лишь всегда накажет тебя. В чём-то сильнее. В чём-то слабее. Но накажет. Элементарно тебя будет долгое время тяготить мысль о том, что возможно было сделать… Жалость оправдана, когда ты можешь совершать. И совершаешь поступки, чтобы изменить в лучшую сторону ход событий для некоего создания. В остальных случаях, ты просто разрушаешь себя. Конечно, это твоё исконное право испытывать или не испытывать последствия этого. Жалеть или не жалеть… Я же предпочитаю жить. Наслаждаться этим. И заметь, у меня это весьма недурно получается.
Речь закончилась, но слова словно ещё висели в воздухе. Кровь почему-то прилила к лицу Леи, заставляя щёки краснеть. Девушка осознавала, что ей стало стыдно, но не могла понять, отчего возникло именно это чувство. И именно сейчас. Размышлять над этим же не хотелось. Скорее в ней преобладало яростное желание прогнать это неприятное ощущение, но внутри словно образовался вакуум… Она опустила глаза и закрыла ладонями лицо — очередная наивная детская попытка убежать от окружающего мира… Надо было попросить у Дайны прощение. Но что-то внутри откровенно возмущалось этому.
— Необходимо, — расслышала Лея свой собственный приглушенный и какой-то чужой голос.
Все остальные составляющие могли и меняться, но одно в её мыслях оставалось неизменным. И потому следовало начать именно с этого элементарного. Как ни странно, именно спрятанное в ладонях лицо способствовало тому, чтобы собрать воедино свою сущность и продолжить речь.
— Необходимо немедленно собрать всех людей на открытом пространстве, — произнесла она.
***
Она стояла на возвышении, чтобы видеть всех. Маска на лице уменьшала обзор. Но и того, что молодая женщина видела — было достаточно.
Между тем люди окончательно собрались на открытом пространстве перед военным городком и по её указанию выстраивались в колонны по девяносто шесть человек. Все, кроме Андрея.
Какая-то часть девушки возмутилась от его вероятного присутствия, но предлогом для демонов послужила именно раненая нога «ценного кадра». Это обстоятельство позволило отправить мужчину в домик, где временно обосновалась Лея, чтобы Дарра по её просьбе смогла бы обработать рану. Для друга же перемещение в домик было аргументировано иным. Излишнее внимание, как от подобной помощи в лечении, так и на отборе, могло вызвать вражду будущих поселенцев к нему. Вполне логичные обоснования своего желания спасти Андрея привели к тому, что проблем не возникло… Правда, Дарра не особо оценила своё участие в этой истории. Хотя заниматься раной ей предстояло не на виду, а значит без такого колоссального ущерба для собственного самолюбия.
Люди требовались здоровые. Конечно, какое-либо небольшое заболевание не являлось критерием. А вот что-то серьёзное уже следовало исключать… Но как можно было определить, например, употреблял человек или нет наркотики? Страдал ли от астмы? Болел ли раком?… Проводить анализы, да клепать медицинские справки было бы делом слишком долгим, да неблагодарным. К счастью, Лея смогла обратить внимание на врождённые способности демонов и, в данном случае, воспользоваться ими в качестве своеобразной системы диагностики. Количество колонн как раз позволяло применить рядовых членов взвода для этого.
— Тридцать три шеренги. Последняя не полная. Всего семьдесят четыре человека. Сведения по численности совпадают с данными Стражей, — отрапортовала тихим голосом, чтобы её могла слышать только госпожа, Дайна. Однако своенравная демонесса не была бы собой, если бы выполняя распоряжение госпожи, вскользь, как бы ненароком, не заметила. — Кроме одной единицы.
— Тогда продолжаем, — не снижая тона, приказала Лея и подала знак Стражам действовать дальше.
Большинством из собранных в лагере людей оказались подростки. Видимо в силу возраста им легче было отринуть некие ценности, удерживающие прочих, чтобы суметь избежать первой волны. Да и постоять те за себя уже могли. Вот детей оказалось совсем мало. Остальными же были взрослые. Вряд ли демоны при отборе спрашивали паспорта да свидетельства о рождении, но её приказ «до двадцати пяти», судя по внешности, остался исполненным.
Глаза все старались держать опущенными. Хотя стоило кому поднять взгляд, как во взоре загоралась возмущённая искра ярости.
А может ей так казалось?
Ведь людей было много. И стояли они на неком отдалении от неё. Может Лея просто интуитивно знала, что творилось в их душах, какие помыслы те ощущали?…
Испытывала ли она при этом жалость?
Уже нет.
Демоны хотели поиграть с ней?
Что ж. Пусть выстраивали бы события. Но сегодня марионетка не стала бы играть роль так, как ей уготовано. Потому что хватит! И потому что сейчас — она совсем другая Лея… Даже не так. Леей — обычной женщиной с вполне ясными мечтами да обыденными надеждами, она была год назад. Её прежний облик ныне размылся до едва узнаваемых очертаний.
Привычная жизнь… Где она?
Словно драгоценная влага проскользнула меж пальцев, оставляя на ладонях лишь влажный след на память…
Год назад. Неужели прошло столь мало времени? Ведь произошло так невероятно много событий! Как в это время смогла уложиться целая иная жизнь? И где пролегла граница между прошлым и нынешним существованием?!
Уйма вопросов, а истина была лишь в том, что сейчас она — Пелагея. Госпожа Пелагея.
***
Константин подчинился приказу и встал в одну из шеренг.
«Что этим тварям нужно?» — подумал он.
Мужчина пробыл в военном городке совсем немного. Несколько часов. До этого удавалось весьма успешно прятаться в глубоком погребе, вырытым ещё дедом Вадимом.
Последствия войны навсегда оставили отпечаток на предке. «А мало ли что в жизни то бывает», — глубокомысленно произносил тот. А после добавлял: «Вот помню…». Дальше шли рассказы о том, как всё происходило в его жизни. Голод. Страшное горе. Вадим помнил, как его мать за соль отдавала золото, доставшееся по наследству. Помнил, как их деревню оккупировали и… Много чего помнил. А потому желал, чтобы у его потомков было место, где можно пережить и переждать подобное. Строил в тайне свой скрытый меж двух раздвоенных сосен погреб. Конечно, до бункера тому было ой как далеко, но всё же…
Будучи совсем мальчишкой, Константин о погребе не знал. Рассказал о «сокровище» Вадим уже подростку, втихаря посмеивающемуся над дедом. Тот столь серьёзно объяснял важность погреба, что открыто рассмеяться и возразить оказалось совестно. Но вот для чего ему было нужно такое наследство? Время от времени пополнять запасы, чувствуя себя идиотом? Какая война могла предвидеться в современном обществе то? А даже если и началась бы, то уже такая, что нажал на кнопку — и всё. Не стало планеты Земля.
— Ты про погреб то не забывай, сынок, — в день смерти, лёжа на больничной койке хриплым голосом, часто глухо покашливая, попросил дед, смотря на единственного внука такими глазами, что Константин понял — не смог бы забыть… А потому по концу лета всегда менял воду в старых окольцованных бочонках, постепенно заменив на пластиковые канистры. И проверял срок годности на консервах да лапши быстрого приготовления, заменивших кадушки с крупой, да стеклянные банки с бабушкиными заготовками.
«Как чувствовал дед, что пригодится», — лихорадочно думал Константин, пытаясь нащупать тонкое ржавое кольцо от крышки погреба. Иначе можно было стоять на входе, а не заметить. Всего из знаков то — две раздвоенные сосны, да это неприметное кольцо. И, быть может, пережил бы так в лесу это мрачное нашествие, да есть сухую лапшу с консервами — удовольствие маленькое. Решил выбраться, осмотреться, да и попался сразу. «А теперь пожинай, Костик, плоды своего решения. Становись в строй, да смотри на затылок стоящего впереди тебя!» — пронеслась мысль.
Последнее, правда, не выходило хорошо. Ведь пытливый мозг осознавал, что демонов было то меньше. Если всем пленникам рвануть единовременно в рассыпную, то кто-нибудь да и спрятался бы. Вот только передавать мысли без слов Константин не умел, а потому видел выход только в том, чтобы не прозевать да использовать и минимальную возможность для побега. Людей ведь было много, а демоны хоть и демоны, но значительно уступали в количестве, да и глаз на затылке у них не присутствовало. Жаль, конечно, что он не попал в крайнюю колонну, да ещё и стоял в самом начале живой цепочки. Но всё равно. Свои глаза следовало держать широко раскрытыми и, прежде всего, стоило оценивать обстановку.
Людей вывели из городка, но далеко их не погнали. Поэтому шеренги от окружающего мира с одной из сторон ограничивала высокая бетонная стена, лицом к которой их и заставили повернуться. Сначала Константин подумал, что это только для того, дабы немногочисленным демонам стало легче присматривать. Однако здесь оказался и другой смысл — близость въезда.
Большинство демонов начали ходить меж рядов и, время от времени, отдавали краткие приказы некоторым из людей. И те неуверенными шагами вынужденно возвращались в городок. Не зная насколько это было хорошо или плохо. Те же, кто сомневался и стоял — получали ощутимый стимул в виде оголённого оружия в опасной близости от собственного тела. Константин ощутил дрожь, когда высокая тварь, выше его раза в два, на пару секунд застыла возле него. Пугающее существо обладало смуглой кожей, огромными серыми крыльями и пронзительно яркими синими глазами. Мужчина настолько испугался, что мысль о побеге моментально покинула его. Он всегда считал себя сильной личностью, волевым, здоровым мужиком, но… По сравнению с тем, кто сейчас смотрел на него, казался пылинкой. Демон прошёл мимо. Константин же некоторое время стоял, боясь пошевелиться, а потом всё же постарался выглянуть, чтобы снова взглянуть на странную женщину, недвижимо стоящую на плоской крыше пропускного пункта.
По сравнению со стоящими возле неё блондинками и ещё более рослыми серокожими монстрами, она казалась низенькой, хотя это было не так. Та была нормального среднего роста, правда очень худенького телосложения. Спина её была неестественно выпрямлена. Лицо до середины скрывала маска. Видимо так скрывалась ею демоническая сущность. Ведь кожа на открытых участках тела выглядела местами неестественно красной, как будто после долгого пребывания под палящим солнцем. Русые волосы по пояс развевались на ветру словно у тёмной жрицы. Одежда на женщине лишь дополняла ассоциацию с этим предположением, несмотря на то, что чёрное открытое платье в пол без рукавов немного прикрывало вполне современное на вид длинное серое пальто. А, может, виной была погода, соответствующая этому впечатлению. Хмурое небо плотно затянулось тёмно-серыми облаками. И казалось, что вокруг слишком темно для вечера, хотя подобное являлось вполне обычным явлением, ведь всего лишь собиралась первая за этот год гроза. Однако впечатление, что всё это устроила могущественная ведьма, лишь усиливалось. Пусть та и выглядела самой хрупкой из демонов, всё и все здесь подчинялись именно ей…
Между тем отборка людей из шеренг прекратилась. И это вызвало новый приказ.
— Люди должны разойтись на две группы, — достаточно громко произнесла «верховная ведьма». К кому конкретно была обращена речь, Константин не вполне понял. Смотрела та только на колонны, а приказывала вроде как кому-другому. — В одной те, у кого среди присутствующих есть члены семьи. Во второй — одиночки.
Тут уже обошлось почти без присмотра демонов. Чудища просто рассредоточились по периметру, огораживая пространство, где толпились люди. Решать пленникам приходилось самостоятельно.
Константин был здесь один из своей родни, да и знакомых тоже, но что-то внутри него воспротивилось пойти в группу одиночек. Жизненный опыт и подсознание говорили о том, что у «семейных» имелись свои преимущества.
«Понять бы для чего отбирали именно по наличию родственных связей!» — разозлился подобной неизвестности мужчина.
Он осмотрелся. Женщина неподалеку от него как раз брала на руки ребёнка лет трёх. Малыш на удивление не хныкал, и вёл себя очень спокойно.
— Можно я с вами? — спросил Константин, несколько краснея и смущаясь от своей просьбы.
Женщина обескуражено посмотрела в ответ, лишь прижимая ребёнка крепче, как будто незнакомец мог отнять её живое сокровище. Затем расслабилась и нерешительно кивнула. Они начали идти вместе в группу «семейных».
— Может вам помочь? — спросил Константин, ощущая невероятную неловкость за своё прошение и желая сгладить момент, хоть какой-то помощью.
— Нет, — категорично ответила его спутница с таким букетом отрицательных эмоций в голосе, что мужчина решил за лучшее в дальнейшем молчать. Может та и не являлась такой злюкой на самом деле. Но сейчас, словно волчица, защищающая своего волчонка, вынужденно рычала на каждого и готовилась в случае чего растерзать вероятного врага на мельчайшие клочки.
Начал моросить мелкий противный дождь, но скрыться от него было негде. Хорошо ещё, что деление на группы не заняло много времени к безмерному удивлению Константина. По его внутренним часам прошло всего лишь около получаса. А ведь по школьным временам он помнил, что такое разойтись на команды на физкультуре. И стоило заметить, что учеников было гораздо меньше, чем собравшихся здесь людей. Кто-то всегда поначалу не понимал, что от него требовалось. Кто-то решал, что в другом лагере стало бы лучше. Некоторые во время хаоса надеялись сбежать с урока. Другими словами, начинались суетливые блуждания с места на место, останавливаемые лишь бдительным учителем. Здесь этому не меньшее внимание уделяли демоны, куда как более действенно пресекающие метания и побеги. Нарушителей отправляли сразу в группу «одиночек», и это позволило Константину почувствовать внутреннее удовлетворение. Обстоятельство он посчитал за знак правильности принятого решения.
«Семейных» оказалось значительно меньше. В четыре или пять раз насколько Константин мог позволить себе судить. Он осмотрелся в толпе. В другой группе детей почти не осталось, а в его их было невероятно много, как и женщин. Зато мужчины практически отсутствовали, хотя напротив парней хватало. То ли и семей у тех ещё не было, уж очень много подростков вылавливал взор. То ли они не испытывали такого инстинкта по защите своего потомства. То ли попадались, давая возможность своим близким сбежать… Последняя мысль показалась ему намного приятнее, но среди окружающих его мужчина всё равно ощутил себя ещё более неловко, чем когда присоединялся к группе.
— Все дети до четырнадцати лет должны перейти в первую группу. После чего построение внутри групп на колонны по сорок девять, — раздался ледяной, но уставший голос властной женщины.
Она уже не стояла так прямо, как изначально. Несколько ссутулилась. И вместо тёмной жрицы стала походить на мрачную старуху из сказок. Одна из блондинок — обладательниц готических крыльев, ранее стоящая возле той на крыше, отсутствовала. Но стоило Константину только начать обдумывать этот факт, как та появилась вновь. Демонесса принесла самую обычную табуретку, и отдающая приказы женщина села на неё, словно на трон.
Мужчина почувствовал, что его начал разбирать нервный смех. К нему пришло ощущение, что он находился на съёмках малобюджетного фильма ужасов. Да и сама сортировка вдруг стала казаться не пугающей, а нелепой.
— Ты чего? — сурово поинтересовалась женщина, что позволила ему присоединиться к ней и ребёнку.
— Да… Не знаю, — ответил Константин, осознавая, что его смех всё-таки вырвался наружу. А потому лишь простодушно развёл руками, заставляя, по всей видимости, собеседницу решить, что он медленно, но верно сходил с ума.
Группа «семейных» образовала девятнадцать шеренг. «Одиночек» — тридцать девять. Снова вдоль колонн началось шествие чудовищных надсмотрщиков. На этот раз они просто прошли без отбора, лишь в конце остановились и показали некие знаки руками в сторону демонов на крыше. Любопытство Константина же несколько поугасло. Сбежать всё равно бы не вышло. А вот ноги устали и гудели — сказывалась привычка на машине кататься.
Сколько они уже находились здесь?
Больше часа точно простояли. И, судя по всему, ещё долго никуда бы не ушли, играя в перестановку фигур на шахматной доске… Недаром же кому-то и табуретки приносили.
Ребёнок рядом захныкал, но взять его на руки вновь мать побоялась. Лишь присела и приобняла, стараясь успокоить.
— Всё хорошо будет, — зачем-то сказал Константин шёпотом.
— Да? — подозрительность и язвительность в тихом голосе прозвучала та ещё. — Это с чего же такая уверенность?
— Ну, — замялся мужчина, безрезультатно стараясь выдумать оптимистичный ответ, но на его счастье раздался новый приказ…