— Сишати, ты только не обижайся на меня. Я же не знала, что так подставлю, честное слово. Ну, должен же у вас существовать развод. Ты только не расстраивайся. Подумаешь ерунда какая. Кто узнает?
Мои успокоительные поползновения только увеличили поток злых фраз на инопланетном наречии. Даже чокнутые исследователи оторвались от своих дел и наблюдали за развернувшейся сценой. Я решила перевести всех на другую тему, тем более, что она меня интересовала не меньше состоявшегося неизвестно как брака.
— А удалось доказать вину Кори?
За капитана ответил все тот же центральный мудрый.
— Сишати прибавил к нашим собранным уликам главное доказательство. Теперь ему не уйти. Убийство тяжкий грех, искорененный нами века назад.
Новоиспеченный муж вдруг вскочил как ошпаренный, что-то прошипел мудрым, рывком поднял меня с пола.
— Мы улетаем. Сейчас же. Паша, быстро.
Сынку как ветром с дивана сдуло, причем вместе с Машей.
— Оперативно, — пробормотала я. — А мы куда? — взглянула я на Сишати, схватившего меня на руки и широким шагом направившегося к двери, — Всего доброго! — это уже относилось к оставшимся в комнате.
— Дольф, пошли! — крикнул неотстающий от капитана цветик.
— Так мы куда? — рискнула поинтересоваться я повторно.
— На Землю.
— Зачем?
— Знакомиться с твоими родителями.
— А как же развод? — не поняла я. — И я сама могу ходить!
Меня спустили на пол, взяли за руку.
— Ты хочешь от меня уйти?
— Да как-то нет, не знаю, я ничего не поняла…
— Хорошо. Значит, летим знакомиться с родителями.
— Вот бабуля обрадуется! — встрял кактус.
— Екалный папай! — подтвердила нарашека с его рук.
Я нахмурилась. Вроде при Маше такого не говорила. Может Пашка от меня взял?
— А как же Кори? — вспомнила я. — Я думала, ты хотел видеть, как его осудят.
— Не вижу смысла. Его на суде не будет. Он сбежал. Вместе с сыном исчез.
— А-а, — протянула я, пытаясь ухватиться за руль собственной судьбы. С тех пор, как в жизнь вошел этот мужчина, я окончательно потеряла управление (тормоза отказали еще когда Пашка родился). Как-то незаметно, без боя, сдала ему в руки и все, теперь с пассажирского сиденья пытаюсь задавать вопросы. Наивная, блин!
Позади послышался топот трех пар сапог и размеренная инопланетная речь. Я знала эти голоса, привыкла уже как-то к ним. Капитан обернулся, выслушал Шуаи и Наши, кивнул. Обратился к Кагараши, тот упрямо поджал губы и отрицательно покачал головой. Сишати нахмурился. Молодого врача это не напугало. Парень упрямо выпятил подбородок, глядя на всех с высоты своего роста. Знать бы еще, о чем они. Спустя мгновение догадалась. Шуаи и Наши остаются, зато Кагараши зачем-то летит с нами. По мне так не одна я задавалась этим вопросом.
Мы вернулись на корабль в урезанном составе.
Часть вторая
В которой будет еще одна свадьба, но на этот раз не случайная, два косоглазых зайца станут свидетелями внеземной ревности, молодого врача поцелуют из вредности, обнаружится, что чай с коньяком можно пить и без чая, а женсовет, в лице мамы, дочери и инопланетной кошки, по причине сражения прабабушки с пятью немцами организует боевой вылет на территории тропической державы.
16. Моя твоя не понимает
Я сидела в каюте, уронив голову на руки, и размышляла. Кактус благополучно вертелся в рубке, безнаказанно задавая сотни вопросов сразу двум благодарным слушателям. И я точно знала, что в большей безопасности он оказаться не мог. Я — мать, не обладала такой силой защитить своего мальчишку. Капитан обладал, ко всему прочему он был мужчиной, а Паше не хватало отца, всегда не хватало, порой до невозможного. Как бы я не старалась заменить обоих родителей, мужчина в жизни мальчика оставался мужчиной. Поправка, любящий мужчина. И это здорово, только есть еще я сама. Что я чувствую, чего хочу?
Застонала, собрала волосы в хвост, стянув их на затылке сильнее, чем требовалось. Сосредоточься, Наташ. Думай! Думай! Именно для этого ты потихоньку сбежала сюда. Подумать, разобраться в себе, понять. Только чем дольше я размышляла, тем большая каша образовывалась в голове.
— Черт! — взвилась с кровати и принялась бегать из угла в угол. Что ж такое? Больше недели назад жизнь была неидеальной и не совсем спокойной, но, по крайней мере, кристально ясно прорисовывалось собственное будущее. Сейчас же…
— Микаи, — мягко произнес до боли знакомый голос. Я взвизгнула и обернулась к двери. А не бесшумно они открываться не умеют?
— Где Паша?
— С Кагараши. Ты расстроена, — это не было вопросом. Не стала врать. Просто не могла. Не тогда, когда все мои жизненные ориентиры сбились, и я попросту не представляю куда ступить, дабы не сорваться в пропасть. Не знаешь, что говорить, — говори правду.
— Да.
Сишати стиснул зубы, в знакомых темных глазах отчетливо мелькнула боль. В два шага он преодолел расстояние между нами и мягко прижал к стене. Даже злясь, этот мужчина не вел себя так, как вели свои отечественные, земные.
— Микаи, что во мне не так?
Я удивленно смотрела на него.
— В смысле? Все так.
Злится и это факт, но снова я в тупике, поскольку просто не знаю на что.
— Тогда я не понимаю!
Подавила смешок. Взаимно, капитан. Увы, но мои чувства те же.
— Микаи, не нужно расстраиваться. Просто позволь быть рядом. Я не трону тебя, не подойду, не потребую ничего взамен, только позволь остаться, позволь видеть тебя и сына, позволь заботиться о вас. Если в твоей жизни появится тот, кого ты полюбишь, я уйду.
Вот теперь было не до смеха. Сердце ухнуло в живот и принялось бешено подпрыгивать то ли от радости потрясающего по своей силе и лаконичности признания, то ли от неожиданности этого самого признания. За время знакомства с Сишати, я поняла одну вещь, врать он не любил и потому либо молчал, либо говорил исключительно правду. Пристально изучала карие глаза. Решила быть такой же гипертрофированно честной.
— Капитан, ты не так меня понял. Я запуталась сама в себе — это раз. И разве тебя не смущает, что твоя жена низшая? Одно дело заниматься любовью. Это ни к чему не обязывает, только брак — иное. Плюс у меня Пашка и еще Адольф.
— Микаи, ты меня совсем не слушала, да? Я ведь сказал, что люблю тебя. Паша и мой сын тоже. И я бы ни за что не позволил себе обладать твоим телом, если б знал, что не останусь рядом, — он сердито зашипел на родном. — Низшие! Как у вас все неправильно!
Я протяжно вздохнула, осваивая новые просторы инопланетной культуры и психики. Сишати осторожно коснулся пальцами моей щеки, стал поглаживать, откинул волосы с плеча, очертил ключицы. Прикрыла веки, наслаждаясь лаской.
— Микаи, — мягко шепнул он, — пусти меня ближе. Я нужен сыну, а более всего я нужен тебе. Признай это, — теплые губы коснулись закрытых глаз. — Ты сильная, но ты устала быть одна, устала полагаться только на себя. Отдай мне это.
И откуда только у меня ощущение, что Наташик уже все решила? Теперь его губы едва касались моих, чудь задержались и пропутешествовали по щеке до мочки уха. В животе вихрем поднялось желание и разлетелось по телу. Я непроизвольно откинула голову.
— Тебе нравятся мои прикосновения? Скажи, Микаи, — прошептал он.
— Да, — еле слышно произнесла я. Заразно это, правду говорить.
— Тебе нравятся мои поцелуи?
— Да, — промурлыкала окончательно растаявшая мороженкой землянка и почувствовала, как теплые нежные ладони проникли под майку.
— Ты хочешь быть моей, Микаи?
Он осторожно оттянул пояс джинсов. Я промолчала, начисто сраженная силой собственной реакции на этого мужчину.
— Красивая, дикая. Ответь мне. Я не могу думать ни о чем, кроме момента, когда овладел тобой, чувствовал тебя, слышал твои стоны, наслаждался твоей реакцией. Я вновь хочу испытать боль от твоих ногтей. Микаи. Разреши мне то, что я хочу, или запрети прикасаться к тебе.
Тихий, хриплый голос проник в мозг, смысл сказанных слов достиг сознания. Я застонала, открыла глаза, потянула за воротник, заставляя его склониться, и поцеловала, вложив в этот поцелуй все эмоции, что смерчем носились в душе. Если он повторит последние пару предложений еще раз, я его съем.
В темных зрачках моего капитана горело желание и удовольствие от собственной победы. Я улыбнулась, поймала его ладони, расстегивающие джинсы, и вернула их на талию. Сишати нахмурился.