— Или учебным пособием школе волшебства и магии Хогвартс! — простонала я, чувствуя, как меня сверху еще и припудривают. Я попыталась встать, но меня тут же усадили в кресло. На коленях лежал клок волос парика, а хватка на мне слегка ослабла. Серийный маньяк Красота посмотрела на свою жертву и решила не оставлять улик.
Я прокашлялась мукой, поднимая глаза на свое отражение. Мне кажется, что перед показом такого нужно предупреждать людей с расшатанной нервной системой и больным сердцем! А так же впечатлительных домашних животных со слабым мочевым пузырем! Из зеркала смотрела чья-то посмертная маска с огромными синячищами под глазами и перекошенным ртом. Парик был похож на дохлого кота, который недолго залежался возле помойки и тут же посмертно вошел в индустрию красоты! На лице красовались огромные, черные мухи, дружно облепившие колобка, бросившего косой взгляд на опустевшие косметические сусеки.
— Готово! — послышалось позади меня. — Рекомендации нового ректора готовы! Я думаю, что не придерутся!
Дверь распахнулась, вбежал опасный блондин, задыхаясь и обводя взглядом всех присутствующих.
— Ой! — застыл он, уставившись на меня. — Что-то у меня с сердцем плохо… Тащите ректора!
Мне на нос напялили огромные стрекозиные очки, похожие на две лупы, под мантией очутились чьи-то руки, заталкивая туда что-то мягкое, а потом меня толкнули в спину и поволокли по роскошным коридорам в сторону голоса, который восхвалял нашу Академию на все лады. Перед глазами все расплылось, а я пыталась понять, куда меня тащат. Очки с меня слетели, потом хрустнули, а мельком увидела толстую, страшную, упирающуюся тетку. Мне тут же нахлобучили очки с трещиной, чуть не оборвав ухо, наскоро поправив съехавший парик.
— Поприветствуйте нового ректора Академии Прекрасных Принцев! — задохнулся голос, прокашлявшись, пока перед глазами мелькали загадочные мутные пятна. Прошуршала бумажка. — Анастасию фон Итить твою мать!
Глава третья.
Грызуны гранита науки
Я здесь работаю на полставки,
потому что одной ногой в могиле
Что??? Я прокашлялась так, словно конец первого семестра удивительным образом совпадет с моими похоронами. Это что получается? Почему я не слышу рыдания паспортистки? С каких пор я Анастасия фон Ититьтвоюмать? Я сейчас срочно выйду замуж за автора идеи, силой заставив его взять фамилию супруги!
— О, достопочтенные короли и королевы, мы представляем вам потомственного ректора! Ее отец был ректором, ее мать была ректором, ее дед был ректором, ее бабушка была ректором! Все ее родственники — ректора! — не унимался преподавательский состав, который после моей новой фамилии не мешало бы подсократить и проредить!
— Мы пригласили нашего достопочтенного ректора из другого мира, тщательно проверив все ее рекомендации! Более подходящей кандидатуры мы и представить себе не могли! — торжественно и очень радостно объявил голос. — Еще бы! В ее руках весь тяжелый учебный процесс!
Если спросят про обезображенный труп на рабочем месте, знайте, он был зверски забит учебным процессом! Раздались вялые одиночные хлопки и подозрительный шепот. Темные пятна о чем-то перешептывались, но их шепот сливался в гул, и мне ничего не удавалось разобрать. Я нервничала, пытаясь осторожно отступить назад, но мне в спину уперлось что-то острое, заставив пересмотреть план побега.
— … почетный ректор Мухосранского Политеха. Я лично был в Мухосранском Политехе, в котором преподавала наша достопочтенный ректор. О ней высокого мнения не только преподаватели, но и студенты! Они плакали, провожая ее в Волчегонскую Академию Гопоты, куда она ушла поднимать дисциплину и успеваемость! Там о ней тоже очень высокого мнения! Ее профессионализм, ее чуткость сделали свое дело, и мы решили, что это — именно тот ректор, которого заслужили ваши многоуважаемые наследники!
Мутные пятна вряд ли когда-то учились в столь элитных заведениях, поэтому стоически молчали. Мне очень чесалось снять очки! Прямо зудело! И как только я собралась осторожно приспустить их и почесать нос, послышалось: «предоставляем ей слово!». Слово? Какое слово? Единственное слово, которое напрашивалось, нельзя озвучивать при детях!
— Кхе!!! — вырвалось у меня, когда в зале воцарилась тревожная тишина. — Добрый день! Я рада вас приветствовать! Вот и начался учебный год, прозвенел первый звонок, опали первые листочки, и уже пора за парту… Лето пролетело незаметно… Эм…
Дальше я еще не придумала, поскольку речь для меня была неожиданностью.
— Поверьте, ваши дети в надежных руках, — тут же сориентировалась я, сжала кулак и потрясла им. — Через мои руки прошли сотни … эм… детей… Мы ударим по успеваемости со страшной силой!
— Она будет их бить!!! — внезапно заорал чей-то истеричный голос, заставив меня вздрогнуть от неожиданности. — Она будет избивать нашу кровиночку! Избивать и мучить! Плеткой! За непослушание! Арл, Арл, ты слышал? Будут бить нашего сыночка! Нельзя его сюда отдавать!
— Тише Мадлен, тише, — послышался негромкий мужской голос. Я осторожно приспустила очки и увидела тощую женщину под полтинник, в роскошном алом платье с огромным, вышитым золотом воротником, зажимающую рот кружевным носовым платочком. Корона чуть не упала с замысловатой прически, а рядом утешал ее, пытаясь до нее допрыгнуть маленький, пузатенький, прыткий, как мячик мужик с седыми бакенбардами и короной.
— Она будет избивать нашего малыша-а-а! — истерила мадам. Руки у нее тряслись, а служанки суетились вокруг, обмахивая госпожу веерами. — Палкой избивать наследного принца! Милый! Иди к мамочке! Мамочка тебя в обиду не даст!
Огромный двухметровый светловолосый принц с могучей фигурой древнегреческого героя и суровым лицом бывалого викинга поправил корону и подошел к матери, которая бросилась ему на грудь.
— Мамочка никому тебя в обиду не даст! — всхлипывала королева, пока губы страдальца дрожали.
— Мамочка, — послышался голос красавца. — Прекрати! Я стану настоящим королем! Таким, как мой отец! Я пойду по стопам моего достопочтенного отца!
— Эм… — растерялась я, прикидывая, сколько малышу и у малыша … отцов, потому что господин Мендель, глядя на родителей подозрительно прищурился в сторону светловолосого телохранителя, как две капли воды похожего на «венценосную лапушку». — Никто никого бить не будет! Я сделаю из них настоящих мужчин!
— Совратительница! — взвизгнула маленькая старенькая толстушка с огромной короной, к которой наклонился высокий худющий старик, задыхаясь от негодования. — Мужчин из них делать будет! Он же ничего не понимает! Наивное дитя! Затащит на себя, разденет… Скажет «давай, поиграем»! Знаю я вас! А потом бастардов десяток приведет! Еще бы! Наследный принц! Это тебе не какой-нибудь крестьянин!
— Я не это имела в виду! — занервничала я, поглядывая на первую седину красивого сорокалетнего принца. В таком возрасте уже не понимать, а принимать нужно лекарства для поддержания авторитета и иммунитета… Опытный мачо заправил выбившуюся рубашку в кальсоны, гордо вскинув голову. Я представила, как предлагаю ему посмотреть котенка и протягиваю конфетку, оглядываясь как заправский маньяк, а он потом, наматывая сопли на кулак, стыдливо показывает на плюшевом медвежонке дрожащим пальцем, в каких местах его трогала похотливая тетя — ректорша.
— Я имела в виду, что мы, если что…эм… Если видим старание со стороны… эм… ребенка… Поможем ему… Натянем оценки! — терялась я, пытаясь успокоить нарастающую панику. — Мы будем стимулировать членов нашей Академии для того, чтобы показать результат!
— Это кто тут кого натягивать собрался! — вспылила еще одна королева, которую обмахивали веерами красавицы-фрейлины. — Как чувствовало мое материнское сердце! Эдевар! Да они же еще дети! Им еще рано думать о таком!
Один принц тряхнул золотыми локонами и рассмеялся, как бы намекая, что он немного в теме, а второй, брюнет с длинными темными волосами нахмурился, мрачно посмотрел на брата и ссутулился, однобоко улыбаясь.
— Мы приложим все старания, — по моему виску стекал холодный пот, а колени предательски прогибались. Очки съехали на нос, а в зале царила настоящая паника. — Приложим… старания… Эм… Чтобы они получили достойное образование. Им придется грызть гранит нау…
— Грызть? — задохнулись венценосные родители. — Их заставят грызть гранит! Вы себе это представляете? Нет, нет, нет!
«Грызуны» гранита науки занервничали, поглядывая в сторону родственной истерии.
— Да успокойтесь вы! Это — образное выражение! — взывала я к публике, понимая, что столь проникновенной речи, проникающей в трепетные родительские сердца, не толкал ни один директор! Надо закругляться. — Короче! Поздравляю вас с новым учебным годом!
Руки дрожали, макияж стекал вместе с испариной, парик съехал на бок. «Совратит ребенка! Нельзя доверять ей нашего сына! Слышишь, Ирнанд!», «Целый год! Целый год! Да он здесь погибнет! Арл, Арл, давай заберем его отсюда!» — причитали матери, ломая себе руки.
— Пусть новый наш учебный год… — икала я, лихорадочно пытаясь что-то изобразить в качестве финала своего выступления. — Вам много счастья принесет! Гирлянды и хлопушки, под елочкой — игрушки… Ой! Поздравляю вас с новым годом! Мы сделаем все возможное, чтобы воспитать из них достойных королей! Именно переворот в системе образования — путь к короне! Да! Мы устроим переворот…
Я даже подняла дрожащую руку вверх, потрясая кулаком, мол, мы тут не просто так зарплату получаем! Я-то уж точно!
— Дворцовый переворот? — ужаснулся лысый король, которому подобострастно утирали пот со лба. — Подговаривать моего сына на переворот? Казнить ее! Немедленно!
— Но, сир, но Академия не под нашей юрисдикцией! — оправдывался слуга, пригибаясь от тумаков, но тут же пропуская болезненный пинок королевским сапогом.
— Хорошо, мы сделаем все возможное, чтобы воспитать из них просто людей! — у меня дрожали колени, а сердце билось, как загнанная в угол мышь.
— Простолюдинов?!! — взбеленился бородатый толстяк, чуть не уронив корону на пол. Слуга поддержал ее на лысеющей голове, пока его величество багровел от возмущения и размахивал руками, как ветряная мельница.
— Вам нельзя нервничать! У вас обостриться… — шептали слуги, пригибаясь, пока их государь бушевал и топал ногами.
— Да если бы не проклятие, которое падет на голову тем, кто не отдаст принца учиться, ноги бы моего сына не было бы в этой Академии! — выкрикнул какой-то бородач. В зале стоял такой гул, такие крики, что хотелось провалиться сквозь землю.
— А я же говорил, — послышался знакомый, преисполненный яда, голос за спиной.
— Нужно было начинать с «достопочтенные короли и королевы, да пребудут с вами долгие лета правления, да воцарится благоденствие на землях ваших, да не оскудеет казна… Про королевское достоинство и образование…», — ворчал хриплый голос.
— Дети — наше будущее! — прокричала я, чувствуя, как по спине потек холодный пот. — Я двумя руками возьмусь за их королевские достоинства…. Точнее… Одной рукой за образование, другой — за достоинство! Мы…
Я подняла руки для убедительности, вспоминая своего ректора. Чья-то королева-мать упала в обморок, срочно требуя нюхательные соли с лавандой.
Ржущие, как кони принцы, внезапно побледнели так, словно я потрясаю оторванными достоинствами предыдущего выпуска.
— Короче! Мы рады принять их в члены нашей Академии! Вы меня неправильно поняли! Я не собираюсь с ними спать! Успокойтесь! Я прошу вас! — сдалась я, понимая, что это — провал.
— Да, лучше бы мы того немого, который заблудился в лесу, взяли! Я, наверное, пойду, а то что-то скучно! Мне еще настойку паслена пить, — послышался ленивый голос позади меня.
— Согласна, — хрипло и как-то обреченно вздохнула позади меня Мадемуазель Шарман. — Я здесь на полставки, потому что одной ногой в могиле. Девственность я давно потеряла, честь и совесть — тоже. Так что терять мне уже нечего…
— Да, кандидатура была в самый раз, — усмехнулся голос позади меня. По залу растекался запах лаванды. «Да не эти! Дура набитая! Другие!» — визжала королева в синем платье, в очередной раз падая в обморок.
— А что? Эльвинг овдовел? Или это его сын? Не могу понять! — послышался кокетливый скрип. Со своих позиций, судя по кряхтению, выдвигалась куртизанка-партизанка. — Помнится, любил, когда в простыне дырочка. Сам проковыряет, потом накинет на тебя, дескать, через простыню изменой не считается…
Белокурый «дырочка в простыне» стоял со скучающим видом рядом, закатывая зеленые глаза, поглядывая на своего разбушевавшегося папашу.
— Подавайте карету! — топал ногой толстый бородатый король, свирепо сопя. — Быстро подать карету! Ни минуты мы здесь оставаться не намерены! Ни минуты!
Рассерженная делегация двигались в сторону роскошных дверей. Какую-то королеву несли на руках, а она приоткрывала глаз, чтобы раздать указания, а потом снова сникала, пока служанки бежали за ней, обмахивая ее веерами и тыкая ей под нос какой-то мешочек.
Внезапно в зале стало темно. Зловещая темнота заставила королевский хор умолкнуть и обернуться. Огромная люстра покачнулась, свечи на ней погасли в один миг, словно какой-то вампир — именинник набрал воздуха в грудь и задул их в честь своего двухсотлетнего юбилея. В подтверждение моей догадки, по залу пополз такой могильный сквознячок, от которого я зябко поежилась. Дверь захлопнулась прямо перед носом родительского комитета. Короли, королевы, принцы и слуги попятились, тревожно оглядываясь по сторонам.