Ева и сама это прекрасно знала. Ютуб и новости в поисковиках вездесущи, поэтому обо всём, о чём узнавали СМИ, узнавала и она. По вполне понятным причинам, её это происшествие волновало. И похоже, убийство простого и непримечательного парня из техподдержки сулило стать преступлением века. Особенно Еве нравилась растиражированная из какого-то интервью фраза «По невыясненным следствием причинам, в салоне брошенного автомобиля произошло возгорание». Дескать, ничего не нашли, но пытались. Потом они установили, что автомобиль числился в угоне… Потом начали строить теории заговора. Потом говорить о политическом следе в жизни паренька, потом о наркоманском…
Вздохнув поглубже и отогнав навязчивые мысли, Ева откинулась на подушки и сменила тему:
— Как на работе?
Наденька закатила глаза.
— Одно слово: детские новогодние мероприятия!
Ева рассмеялась:
— Это целых три слова!
Подруга поморщилась:
— Позавчера была встреча с детской писательницей, ну, ты ещё афишу готовила. «В гостях у сказок». Вчера перебирали книжный фонд на списание. Сегодня опять дети. Я уж отпросилась у нашего, к тебе сбежала. Скорее бы уже праздники. Тебя, говоришь, во вторник ждать?
Они ещё немного пообсуждали работу, Наденька пожаловалась на заботливого и послушного мужа, который недавно принёс в дом большую радость — мешок сахара по акции и по цене двух мешков. Посмеялись, поделили напополам апельсин, и Наденька ушла.
А Ева осталась. С телефоном, полным жутких новостей, и со своими мыслями.
Говорить больше ни с кем не хотелось. Сунув маленькие наушники в уши, она включила радио и бездумно уставилась в окно. Серое небо прекрасно дополняло настроение. Мягкий голос в наушниках пел, что пожар догорел, нам остался лишь дым… Ева прикрыла глаза.
Уже третий раз она соврала, что не помнит, как выглядит неизвестный убийца. Почему? Для себя она объясняла это тем, что просто хочет выжить. Человек с оружием, убивающий среди бела дня кого-то на остановке… Неужели что-то помешает ему узнать, в какую больницу отвезли случайную свидетельницу? Если сюда просочились даже настырные репортёры.
Только вот эта причина что-то царапала внутри. Как будто это тоже была ложь. А правда была безумна. В тот миг, когда он направлял на неё, то есть, на того парня за ней, дуло пистолета, в его глазах была ледяная уверенность в том, что он делает всё правильно. Ни ярости, ни злости, просто уверенность. И он спас её. Парень, держащий за горло, дважды угрожал её жизни — когда душил и прикрывался, и когда бросил под колёса случайных машин. И если бы не этот хладнокровный убийца, поехала бы она в морг вместе с душителем, а не в тёплую терапию.
Музыка, которую Ева уже даже не слышала, оборвалась резким проигрышем новостной заставки. Девушка быстро сдернула наушники вниз и выключила радио. Такое чувство, что новости буквально окружили её жизнь.
Она потерла глаза и потянулась за кружкой. Чашка чая сейчас не помешает. Чай вообще никогда не помешает. Пальцы натолкнулись на гладкий фарфоровый бок, по салатовой стене легко прошелестели тугие листики хризантем. Ева вздохнула, достала кошелёк из сумочки и пошла покупать себе новую кружку.
Утром Ева собрала вещи, вежливо отказалась от завтрака и подошла на медсестринский пост попрощаться, чтобы её не потеряли. Молоденькая медсестричка отвлеклась от заполнения какого-то журнала и улыбнулась.
— Ева Владимировна, верно?
— Да, шестая палата.
Она угукнула и записала данные на стикере.
— А Вас Ваш молодой человек забирает?
— У меня нет молодого человека, — улыбнулась она девушке.
Она округлила глаза:
— Ну как же. Темненький такой, симпатичный, заходил на днях, спрашивал, когда у Вас выписка назначена.
Ева похолодела и непослушными губами повторила:
— У меня нет молодого человека.
Медсестричка поколебалась:
— Странно, я, наверное, перепутала что-то. Или репортёр опять…
— Может быть, — вымученно улыбнулась Ева.
— Вот, подпишите тут, — девушка подала ей бумагу и показала ручкой поле для подписи.
Ева начертала нетвёрдую подпись и, подхватив с пола сумку с вещами, попрощалась и пошла к лифтам. Сбежать отсюда хотелось как можно скорее. Она сжала в ладони телефон. Репортёр не стал бы узнавать дату выписки, раз уже прошёл к палате, прямо туда вломился бы и наделал фоток на смартфон. По коже снова прошёл мороз, оставаясь липким потом на спине. Лифт с шорохом раскрыл створки дверей, и Ева вошла в пропахшую лекарствами кабину.
Лифт опускался очень медленно и скрипуче, и несколько минут показались вечностью. А кабина — тесной клеткой. Ева почувствовала, как к горлу подступает приступ паники, становится нечем дышать, опустив голову, девушка попыталась совладать с собой. На её счастье, лифт как раз достиг первого этажа, створки снова разошлись. Сдерживая желание выбежать на воздух, она прошла по просторному холлу к ряду металлических решётчатых сидений. Присев подальше от сидевших тут и там пациентов и посетителей, она огляделась, как будто ожидала увидеть незнакомца с ледяными глазами прямо здесь. Опасение не подтвердилось. Никого, похожего на мужчину из её личного кошмара здесь не было.
Телефон вдруг зазвонил и завибрировал, Ева вздрогнула и выронила его. Экран светился фотографией улыбающейся матери с букетом роз.
— Милая, мы у въезда. Там шлагбаум, мы заезжать не будем. Выйдешь?
— Мам, а ты пальто моё забрала, — напомнила она, оборачиваясь к окну, за которым мёл сухой и мелкий снежок.
— Ой, прости, детка, забыла совсем. Я сейчас!
Желудок невовремя напомнил, что завтрак они пропустили. Ева оставила сумку на стуле и подошла к киоску с газетами, газировкой и выпечкой. Выбрав румяный пирожок с рисом и яйцом, расплатилась, надкусила добычу и замерла — в огромном окне холла мелькнула смутно знакомая тень в чёрном пальто, оставляя в воздухе таять облачко табачного дыма.
— Ева! — окликнула от дверей мама и помахала рукой.
Неужели теперь каждый мужчина в пальто будет вызывать у неё такую нездоровую реакцию? Ева махнула в ответ и пошла навстречу маме.
— Ну, как ты? — спросила родительница, глядя, как чадо с пирожком в зубах облачается в пальто. Сама она достала из кармана зеркальце и проверила, не растеклась ли тушь. Растаявшие снежинки мелким бисером усеяли шубку и тёмные локоны.
— Хорошо, — ответила, наконец, Ева и взяла сумку. — Ничего не болит, отдохнула, выспалась.
— И голова не болит?
Девушка пожала плечами:
— Были бы мозги, было б сотрясение, а так легко отделалась, синяками.
Мама цокнула языком и поправила её светло-каштановые волосы, попавшие под воротник светлого кофейного пальто. От рук пахло духами.
— На работу когда?
— Во вторник, — дожёвывая пирожок, Ева направилась к выходу.
— Может, у нас останешься на выходные? Аня с детьми заедет.
— Тогда у меня точно будет болеть голова, — отмахнулась дочь. — Врач сказал — полный покой и отдых. Никаких родственников с детьми.
— М-да? — с сомнением протянула мама. — Хороший врач. Может, и мне такое назначение выпишет?
— Мам, ты хотела внуков.
— Просто я поздно поняла, что ещё слишком молода для внуков, — кокетливо взмахнула она накрашенными ресничками.
Смеясь, они дошли до машины, Ева уселась с сумкой на заднее сидение и чмокнула отца в подставленную колючую щеку.
— Куда, мэм? — шутливо спросил он у супруги, когда она пристегнулась. Леонардо Ди Каприо из него получился своеобразный.
— К Еве домой, не хочет она с тобой в шашки играть. Только заедем еще в магазин. Ее неделю дома не было, нужно купить что-нибудь, чтобы ребенок не голодал.
Мотор уютно заурчал, машина стронулась и с шорохом покатилась к выезду. Ева счастливо откинулась на спинку сидения и обернулась. У газона больницы стоял лоснящийся черный седан. Водитель лениво курил, положив локоть на открытое окно. Бросив сигарету на снег, он закрыл окно, машина медленно поехала следом за ними.
Ева тревожно опустила взгляд в колени. Кажется, у нее начинается паранойя. Нужно обратиться к специалисту, пока это окончательно не свело ее с ума. Осторожно обернувшись через некоторое время, она снова увидела этот дорогой блестящий седан в потоке.
Дома было так тихо и спокойно, настолько привычно, что все произошедшее на прошлой неделе словно бы приснилось и никогда не случалось. Квартиру наполняли знакомые теплые запахи, мерное стрекотание часовой стрелки, урчание холодильника. Реальность была обыденной и простой, внушающей уверенность и стирающей воспоминания.
Мама повесила шубу в прихожей и сразу прошла на кухню с пакетами еды. Оттуда немедленно раздалось привычное ворчание, какой у Евы бардак. По мнении мамы, конечно. Папа разулся и пошел следом, ободряюще погладив дочь по спине.
Ева покачала головой и скрылась в ванной мыть руки и пережидать грозу. Привычно взглянула в зеркало над раковиной. Те же светло-каштановые волосы, карие глаза, бледная, как у всех в этом городе, кожа. За неделю ничего не изменилось, только взгляд стал как будто напряженнее, она стерла пальчиком потек подводки и потянулась к мылу. Пальцы уткнулись на сухую и пустую мыльницу. Она удивленно посмотрела на нее и полезла в шкафчик за новым куском. Вроде недавно кусок положила…