И только кровавый отпечаток детской ладошки, который Ос так и не нашёл в себе силы стереть, исчез лишь с первыми лучами рассветного солнца, когда его пара проснулась, лениво потягиваясь.
— Ты мне снился, — сказала она, и солнце отразилось теплом в её чудесных глазах.
— Я рад, — улыбнулся Ос. Она тут же взъерошилась, расфыркалась, как миленький маленький ёжик.
— Что, если это был кошмар? Рад все равно?
— Конечно, — сказал советник серьёзно, — Сны отражают работу нашего подсознания, и мне приятно знать, что во сне твоё тянется ко мне.
Она опасно сверкнула глазами:
— Как твоё эго проходит в двери?
— О, обычно оно для этого наклоняется, — отозвался дракон, после чего заслужил-таки довольно сильный тычок в плечо. Настроение улучшилось — дразнить её, определённо, было одно удовольствие.
— Скоро повернём на запад, — сказала она, помолчав, — Пока будет возможность, пойдём вдоль реки Ма-ко: и погоню, если после феерверка у ворот Баккаты найдутся экстремалы, со следа собьём, и хорошенечко напоим улиток перед пустыней Хо.
При упоминании пустыни Ос мысленно вздохнул: кто бы ему сказал, что он в здравом уме и полной памяти туда вернётся, только посмеялся бы. Хотя за столько столетий уж ему-то стоило бы привыкнуть, что жизнь раз за разом опровергает саму возможность овеществления слова "никогда".
— Ненавижу пустыню Хо, — озвучила его пара его же мысли, — Сплошь выжженные камни и песок, смерчи то там, то тут, просто безумие какое-то. Для чего вообще нужно такое место?
— Когда-то на месте пустыни Хо был лес, — пояснил дракон, вспоминая успокаивающий шелест реки и рассказы отца, — Такой же, как Шатаку, только главной рекой там была Хоро, не такая полноводная, как Йорам, но куда более разветвлённая. Хорона звали богиню-змею, что жила в реке и была негласной госпожой этих земель. В центре тех лесов стояло государство, от которого остались ныне только осколки островов-оазисов. А в те времена это было самое развитое людское царство, которое достигло невиданных высот в магии, особенно в чарах призыва. И вот, в какой-то момент богиня Хорона и царь, чьё имя стерли пески времени, поссорились не на шутку: люди вырубали алые многовековые деревья ради уникальной древесины, и от этого река обращалась болотом. Царь с богиней так и не пришли к согласию, и Хорона обернулась невиданными в своей жестокости напастями: выходила из берегов, приносила с собой тучи насекомых, в чьих хоботках прятались различные хвори, топила всяческого, кто пытался приблизиться к воде. И вот тогда-то царь и решил убить её.
Мика, слушавшая рассказ с широко открытыми глазами, выдохнула:
— Он что, был совершенно больной на голову? Убить бога — это же просто…
— Вполне реально, — пожал плечами Ос, — Вопрос цены: насколько ты одержим желанием это сделать. Тот царь был личностью целеустремлённой и в достаточной мере безумной, к тому же, он был политиком до мозга костей. А старое известное правило власти гласит: либо контролируй союзника, либо уничтожь. И царь вполне разумно — с его точки зрения — расудил, что без богини река будет просто потоком воды, с которым люди смогут делать все, что пожелают. С этими мыслями он и пришёл к своим колдунам — абсолютно безумным фанатикам своего дела, что, впрочем, не мешало, а скорее даже позволяло им быть поистине великими мастерами. Они быстро предложили решение: изменить сам исток реки, чтобы Хоро перестала существовать, разлилась окончательно во множество других рек.
— Полное безумие, — пробормотала Мика с почти что священным ужасом, — Как эта хрень вообще пришла к ним в голову?
— О, — усмехнулся Ос, — У них был добрый советчик — пленённый одной из волшебниц западный ветер. Она призвала его, связала чарами его крылья, сделала своим любовником и поверила в его ответную страсть, совсем позабыв о том, что никакое божество или дух не простит неволи. Этот ветер и посоветовал им такое решение, а они в своем высокомерии посчитали это не худшей из идей. В итоге, они пришли туда, где ныне расположен Разделяющий Хребет, и призвали духов земли изменить исток реки. И духи откликнулись, но, пожалуй, все же не совсем так, как от них ожидали люди. Собственно, после великого землетрясения, не стихавшего семь дней и ночей, все Прибрежье, кроме нынешней Ирребы, ушло под воду, а континент разрезал Разделяющий Хребет, принося с собой портальные изломы, ставшие после бичем многих земель. Но нельзя не признать, что в некоторой мере им удалось: облака с дождём цеплялись за макушки гор и не могли пройти дальше, отчего исковерканные после ритуала истоки Хоро окончательно иссохли. Богиня умерла, и вместе с ней — леса, и все реки. А вот тот самый пленный ветер освободился от оков, напитался портальной магией и в итоге стал называться Рах, бог-суховей, грозный покровитель пустыни Хо.
— А что он сделал с той колдуньей, которая его пленила? — уточнила Мика тихо.
— Сделал своей рабыней, — усмехнулся Ос, — Даровал вечную жизнь, полную беспрекословного подчинения ему одному. Говорят, у них даже были дети.
— У бога и человека? Я читала, это невоможно! Или…
Ос посмотрел на Мику с некоторой иронией, но сказал:
— Возможно, просто бывает очень, очень редко.
Мика нервно дёрнула щекой:
— Моя матушка, видимо, чего-то такого наслушалась. Она думала, что мой папаша — бог леса. Хотя, у мамаши была больная фантазия при отсутствии мозга, так что…
— Ну, — Ос понимал, что касается опасной темы, потому старался говорить мягко, — С учётом уровня твоего дара и его направленности, а также некоторых особенностей запаха, не удивился бы, если бы она в этом конкретном случае говорила правду. Конечно, необязательно говорить о нём "бог". Можно сказать, это был дух природы, скорее всего, какого-то вполне конкретного большого леса, достаточно важного для того, чтобы его хранитель смог материализоваться.
Мика невесело хмыкнула:
— Может и так, хотя, как по мне, это был какой-то заезжий маг земли, который походя ездил матушке по ушам. Она мужикам верила безоговорочно, что бы они ни сказали, можешь быть уверен. Даже когда я орала, ревела, пыталась доказать, она все равно…
Она на полуслове умолкла, и дракон не стал спрашивать. О да, он понимал, хотя никогда не верил, что подобное хоть как-то может коснуться его лично. А теперь перед глазами всплывали строчки из досье, переиначиваясь, перестраиваясь под новый манер. В горле стоял мерзкий комок — не какой-то ребёнок из страшных историй, о которых рассказывают порой криминальные хроники, а его пара. Он посмеялся сам с себя — но ведь в подобное никогда не верится, верно? Возможно, потому девочки и мальчики, проходящие сквозь подобное, и остаются одни.
— Короче, дура она была, — продолжила Мика, — Но красивая. Может, потому на неё и правда мог клюнуть какой-то божок местного разлива. Я никогда в это до конца не верила, но если ты говоришь… Ты вот много детей богов встречал?
— Троих, считая тебя, — вздохнул Ос. Было время, когда он чуть ли не весь мир перевернул, разыскивая себе подобных в надежде обрести в их лице дружбу и семью.
— И какие они были? Ну, остальные двое?
— Очень разные. Общего у них было только то, что они были очень далеки и от людей, и от богов, а потому в некоторой мере и уникальны, и одиноки одновременно.
В глазах Мики отразилась печаль понимания.
— Логично, — бросила она устало, — Ни рыба, ни мясо.
Ос покачал головой — какой она ещё, по-сути, ребёнок!
— Небо моё, — сказал он мягко, — Все разумные, будь то драконы, фейри или даже люди, по-своему очень одиноки. Это там, в далях неназываемого, все мы парим вместе, то становясь единым целым, то распадаясь на сотни осколков. Но, если нам хватает глупости родиться, это уже шаг к одиночеству. Только магическим расам в этом везёт чуть больше — мы, парившие вместе там, можем узнать друг друга даже здесь, в поразительно — до тошноты — реальном мире.
— Ты о истинных парах?
— Да. Мне жаль, что ты перестала доверять цветам истинности, но просто поверь: для любого взрослого, понимающего суть вещей дракона они священны. И знай, я понимаю то одиночество, что ты испытываешь — непросто быть драконом-полукровкой, почти так же непросто, как полубогом.
Мика покривила губы:
— Не верю, что говорю это, но верю тебе. Ты… я ещё там, в этой дорогущей забегаловке поняла, мы… правда чем-то очень похожи.
И Осу показалось, что ему подарили весь мир и пару древних библиотек впридачу.
— Как амариллис и чертополох, — добавила она, — Типа, оба цветы, только один красивый и изящный, а вторая всклокоченная, приставучая и зелёная.
Ос не выдержал — захохотал в голос. Р-романтика. В этом была вся Мика.
10
К вечеру они достигли оранжевых полей, за которыми протекала мутная, чуть грузная река Ма-ко. До неё добираться в этот вечер не стали: улитки уже понемногу теряли силы, потому было решено отпустить их на ближайшем специально оборудованом клеверном поле, а самим заночевать в обустроенных тут же бараках для путешественников, которые местные отчего-то упорно именовали гостиницей. Купец Халли-Ка, до того почти не высовывавшийся из специаьлно обустроенного на одном из относительно плоских панцирей шатра, теперь гонял своих слуг туда-сюда. Ос наблюдал краем глаза за этим плотным мужчиной, смуглым и беловолосым, как почти все уроженцы Ирребы. Дракона он подспудно раздражал. Ему, полагавшему самого себя весьма демократичным существом, было неприятно признаваться даже самому себе в этом, но за годы придворной жизни Ос привык контролировать все: союзников, врагов, общую ситуацию. Рок… то есть, разумеется, Алый Старейшина, в те редкие минуты, когда им доводилось выпить вместе без лишних глаз и ушей, обсуждая очередную проблему, говорил: "Никогда не устану поражаться тому, как ловко ты водишь всех за нос, притворяясь незаинтересованным наблюдателем. Я иногда думаю, что в Предгорье птица рта не откроет без твоего одобрения". Оса раздражали эти слова, но, возможно, что-то в них было: оказавшись во власти капризов какого-то человечьего купца, дракон чувствовал себя… ну, предположим, слегка некомфортно. Не считая того, что его драконья половина раз за разом порывалась съесть Халли-Ка. Но, это были низменные порывы сущности, и Ос предпочитал их подавлять. Потому что он не похож на Йорамору и не будет жрать неугодных.
Ос с усилием отвёл взгляд от купца. Совершенно точно не похож! Главное, напоминать самому себе об этом почаще.
Мика, посомневавшись, все же пригласила Оса на общую тренировку их отряда. При этом, она так трогательно волновалась о том, как все пройдёт, что дракон проникся важностью ситуации и постарался быть вдвойне дружелюбнее и исполнительнее обычного. Впрочем, команда Мики, впечатленная стычкой под стенами Баккаты, относилась к Осу с вежливым весёлым уважением, а их шуточки приобрели незлобливую, беззубую форму. Не пытался разозлить дракона даже Бран, впрочем, последнее было не так уж удивительно: мальчик был совсем не дурак, хотя и старательно притворялся оным. Полулис понравился Осу, среди наёмников ему было, по мнению дракона, совсем не место. Впрочем, кому из этих бывших вояк действительно было место хоть где-то, кроме тракта? Ос крутил в голове так и эдак рассказ Мики о том, как она очутилась на войне, и поневоле думал о том, что довольно много должно было быть таких вот историй. И вязкой горечью на губах дракона осело одно недавнее по его меркам воспоминание…
— Это два крупнейших человеческих королевства, — говорил юный князь со свойственной ему горячностью, — Мы можем им позволить вот так взять и начать войну из-за идиотизма их правителей?
— За идиотизм надо платить, — ответил Ис Ледяной устало, — Порой — дорого, но тут уж ничего не поделаешь. Мы не сможем сейчас вмешаться.
И Ос, притворяясь, что не слушает, сам лениво обдумывал ситуацию. Они все были измождены, и это неудивительно: позади — схватка за княжеский престол, в процессе — постройка нового порядка, с которым не все согласны. Преданных князю драконов можно пересчитать по пальцам пары-тройки рук, Совет ещё не полностью смирился с новым правителем. Решать в такой ситуации чужие проблемы Осу казалось верхом идиотизма.
— Полагаю, нам и без людей хватает, чем заняться и кого усмирить, — говорит Ар Серый, Казначей Предгорья, — Хочется им воевать из-за бесперспективного с экономической точки зрения куска суши — воля их.
— Вмешайся мы в конфликт, это послужит укреплению нашего международного статуса, — задумчиво отметила Ми Ледяная, — Мы напомним людям, что им не стоит быть излишне глупыми.
— Согласен, — отметил Иш Зелёный, — К тому же, война негативно скажется на торговле.
— Не думаю, что о люди без этого позабудут о нас, — мягко возразила Аки, — А торговля… Стальной Тракт война не затронет, большего нам не нужно.
Ос мягко поставил на стол чашку, которую до того задумчиво крутил в пальцах, и все взгляды тут же устремились в его сторону.
— Люди плодятся очень быстро, — заметил он негромко, — И пусть лучше они воюют друг с другом и сами подсократят свою численность, чем опять решат завоевать наши горы или устроят очередную великую пустыню. Мой князь, я поддерживаю большинство: оставим людей с их войнами судьбе и им самим.
Тир, обычно принимавший мнение Оса, как истину, тут вдруг на мгновение встретился с ним взглядом.
— Цена за бездействие не ниже, чем за глупость, — резко сказал юный князь, глядя наставнику в глаза, — Мне остается лишь молиться, чтобы никому из наших близких не пришлось платить её. Итак, следующий вопрос…
— Да, на войне мне оторвало руку, — радостно вещал парень, которого Ос знал под именем Белоснежка, — Благо, не правую, а то чем бы дро…хм. Ничего, в общем, не смог бы! Я вообще везунчик: остальных наших просто поджарило, а я вон небо копчу. Так выпьем же за везение!
Все радостно загоготали. Ос молча выпил.