— Обойдешься. И, кстати, меня все и так устраивает.
И этот нахал намекал мне на серьезные отношения? Рождение общего ребенка же можно отнести к серьезным отношениям?
Вот ведь… нехороший человек. Стиснула кулаки, больно врезаясь ногтями в ладони, запыхтела злобно и решила обиженно и красиво уйти в закат. Правда, до заката еще далеко, но раз решила, то на такие мелочи внимание обращать не буду.
Сунула голые ступни в шлепки, нервно одернула футболку и гордо прошествовала мимо сидящего на корточках над зайцами Макса.
— Далеко собралась?
— От тебя подальше.
Согласна, прозвучало очень по-детски, но на эмоциях меня это не волновало. Сохраняю независимый вид и упорно иду выбранным курсом.
— Там пьяные деревенские парни на мотоциклах катаются, — будничным тоном сообщил Макс. — А ты без трусов.
— Спасибо, что напомнил. Высохли уже, наверное.
Вернулась и сняла высохшие вещи с куста. Пользуясь тем, что оборотень продолжал заниматься разделкой несчастных ушастых и на меня не смотрел, натянула исподнее и предприняла вторую попытку отправиться в путь. На этот раз выбрала другое направление, потому как встреча с местным нетрезвым населением в мои планы не входила.
— Там гуси пасутся. Наглые такие, даже меня щипнули пару раз. — вздохнул Макс. — Ну понятно, гусята у них. Защищают потомство.
Я остановилась в растерянности, не зная, что предпринять. И туда нельзя, и сюда нельзя. Остается вплавь, но это так себе вариант, учитывая мои навыки в области водных видов спорта.
— Ладно, извини меня. Не уходи, а? Искать тебя по лесу потом не хочется.
И так по доброму попросил, что я решила остаться. Тем более зайцы разделаны и впереди маячит ужин.
Уже через час я держала в руках небольшой шампур с дымящимся кусочками мяса. Уу, моя прелесть. С наслаждением вонзаю зубы в ароматное угощение и прикрываю глаза от удовольствия.
— Ммм. Очень вкусно, Макс. Спасибо. — мне не сложно похвалить добытчика за отличную еду. Тем более, это действительно очень вкусно.
— На здоровье, — хрипит в ответ оборотень.
Открываю глаза и смотрю, что же опять приключилось с беднягой, раз голос так осип. Вроде ничего. Сидит и пялится на жующую меня.
— Ты чего не ешь? — спрашиваю, тщательно вылизывая пальцы. — Мясо нежнейшее.
Макс тяжело сглатывает и поднимается на ноги. Теперь он возвышается надо мной и приходится задирать голову вверх, чтобы посмотреть на него.
Я облизнула последний пальчик, вытерла губы салфеткой и благодарно улыбнулась.
— Большое спасибо за ужин. У тебя явный кулинарный талант. Какие у нас планы? Собираемся и едем? Далеко еще до Темрюка? Не хотела тебя огорчать, но Машки там скорее всего нет. Может, ну его, Темрюк этот? Поехали назад, а?
Выпалила все разом и обратила внимание, что Макс не торопится отвечать. Молча смотрит и подозрительно тяжело дышит. Нехорошее предчувствие заворочалось где-то в районе груди. Видела я у него сегодня такой взгляд, и то, что последовало за ним, меня не обрадовало.
— От тебя сейчас исходят волны наслаждения и удовольствия. — нарушил неловкую тишину оборотень. — Твои эмоции оглушают и лишают выдержки.
— Сделаешь еще шаг и получишь совсем другие волны. — пригрозила я. — И отрицательные эмоции.
В подтверждение своих слов сняла один шлепанец и многозначительно хлопнула им по ладони.
— Женя… — битому неймется и он делает шаг в мою сторону.
— Не подходи! — вскакиваю с места и отпрыгиваю.
— Женечка… Глупая моя девочка… Я же не обижу. Иди ко мне.
Шальной взгляд и протянутая рука добавляют мне уверенности держаться от него на расстоянии.
— Макс, отстань, — взвизгнула я, когда оборотень делает мгновенный рывок и крепко хватает за предплечье, уверенно притягивая к себе.
Кошмар, какой горячий, обжечься можно. Нужно будет разузнать, что у оборотней с температурой тела. Пока я размышляю, как может быть такое, что сам Макс горяченный, но при этом дрожит, как-будто ему холодно, сам виновник размышлений времени зря не теряет. Сдернул резинку с волос, позволив им свободно рассыпаться по плечам и легонько помассировал затылок, вызвав неконтролируемую волну мурашек по всему телу. У меня дома, кстати, где-то валяется массажер для головы "Мурашки", нужно найти и пользоваться регулярно. Вон как приятно. Прикрыла глаза, наслаждаясь лаской и почувствовала легкий поцелуй на губах.
— Умница моя. Сладкая девочка, — шептал Макс, покрывая невесомыми поцелуями все лицо.
— Прекрати, — дернулась из крепкого захвата. Массаж, это конечно хорошо, но целовать я себя не разрешала. И что его горячая лапа делает на моей спине, опускаясь все ниже и грозя залезть под футболку?
— Женечка… — сопит лохматый Дон Жуан, покусывая мочку уха и не обращая внимания на сопротивление.
— Макс, я серьезно! Убери руки!
Оборотень затуманенным взглядом смотрит мне в глаза и я вижу, как за желтыми сполохами исчезают последние крупицы человечности. Дергаюсь изо всех сил, одновременно отталкивая потерявшего контроль Макса, но он с рычанием роняет меня на мягкую траву и накрывает своим обжигающим телом.
"Ой, мамочки"…
— Слезь с меня, дурак дурацкий… - хныкала я и изворачивалась под неподъемным горячим телом.
Тело сдвигаться не желало и вовсю бесчинствовало. Макс вклинился бедрами между моих ног и прижался вздувшейся ширинкой к лобку. И трется вовсю, мерзавец. Пыхтит, постанывает, глаза закатывает. Мерзкое зрелище. Смешно вам? А мне вот нет. Знаете, как больно? По нежному местечку молнией ширинки ерзает. Кирпичом потереть — и то приятнее будет, наверное.
Кое-как, где с молитвой, где с крепким словцом, высвободила одну руку и вцепилась одуревшему оборотню в самое чувствительное место. А где у мужиков такое? Правильно — кадык. Сжала изо всех сил и дернула. И знаете что? Не особо чувствительным оказалось это место. Или я такая слабосильная. Оборотень лишь рыкнул, оторвал мою карающую длань от своей шеи, развернул тыльной стороной к себе и принялся покрывать запястье жаркими поцелуями, слегка втягивая и покусывая тонкую кожу.
— Ах… - меня как кипятком обдало от этой незамысловатой ласки.
Я думала, он меня легонько придушит или ласково по почкам наподдаст за кадык-то свой, а он целует. Удивил, в общем. Может, и правда не врал насчет чувств своих? Хотя кого я обманываю? Какие могут быть чувства, когда мы знакомы всего сутки? И сразу ребенка ему подавай. Вон как старается, трудолюбивый, уже и под футболку залез, треплет многострадальный бюстгальтер.
— Ааа, — заголосила я. — Не тронь лифчик, скотина!
Скотина послушно убрала руку из области декольте и переместила ее в зону бикини.
— Я не то имела в виду, — попыталась объяснить свою мысль оборотню, но не успела.
Жаркие губы заглушили неубедительный лепет и впитали жалобный стон, едва настойчивые пальцы погладили чувствительный бугорок. Макса трясло крупной дрожью, когда он слегка отстранился и заглянул мне в глаза безумным огненным взглядом, одновременно сдвигая тонкую ткань белья и касаясь подрагивающими пальцами нежной плоти.
Мое тело выгнуло, как от удара током и я изо всех сил оттолкнула наглого оборотня.
— Нет! — зло выкрикнула в довольное лицо и еле сдержала слезы.
Как жить теперь с осознанием того, что телу понравилось это чувственное прикосновение? И судя по самодовольному выражению на физиономии несносного Макса, он это понял.
— Нет, нет, нет, — повторяла безостановочно и дергалась под тяжелым телом, отвоевывая себе свободу.
Макс, наконец, убрал дурацкую ухмылку с лица, посерьезнел и нежно поцеловал припухшие губы.
— Тсс, девочка… Все хорошо… Не бойся меня..
Ага, не бойся. Знаю мужика всего ничего, а он уже между ног устроился с вполне ясными намерениями. Бабушка рассказывала, что раньше парни по году за девицами ухаживали, прежде чем за руку взять. За руку! А этот наглец и в трусах побывать успел.
— Девушка, по-моему, ясно дала понять, что не принимает твои ухаживания.
Уверенный и спокойный голос Виктора Эдуардовича произвел эффект взорвавшейся бомбы.
— Какого черта! — зарычал Макс, вскакивая на ноги и заслоняя меня собой.
Я приняла сидячее положение и выглянула из-за ног злого оборотня. В нескольких метрах от нас стоял Игнатов, заложив руки в карманы брюк, а в шаге позади него Митрофанов Илья.
— Виктор Эдуардович, — заревела я и на четвереньках отползла от Макса подальше. — Вы приехали… Заберите меня от этого сумасшедшего. Или хотя бы его с собой заберите.
Макс оглянулся, смерил мое трясущееся тело сердитым взглядом и снова повернулся к Игнатову.