Слушая это гипнотический шепот, я медленно потянулась к завязкам, исполняя его желание, растворяясь в вихре разносящих мою гордость чувств. Смущение смешалось с острым предвкушением, которое было унизительным в моем положении. Я избавлялась от платья под жутким испепеляющим взглядом, который чувствовала, не смотря на то, что его владелец стоял за моей спиной. И у меня горело. Горело внутри так ярко, будто его взгляд на моей коже огонь, а я бумага.
Сбросив ткань с плеч, я свободно вздохнула, словно так было легче дышать, словно было проще находиться с ним совершенно голой, знать, что он смотрит и терять ход мыслей, растворяясь в глубоком тяжелом дыхании за спиной.
— Ты соверш-ш-шенна, ма-аза. — Шептал он, проводя ладонями в миллиметре от кожи моих рук, не прикасаясь, не разрывая ту тонкую пелену, что разделяла нас. Я ощущала, как не спокойно скользят кольца его хвоста, почти не слышно шурша чешуйками об ковер, выдавая взбудораженность хозяина. Они вновь окружали меня петлей, но, сегодня не сжимая в своих тисках, лишь очерчивая территорию, эпицентром которой была я.
Все встало на свои места.
Я принадлежу ему. Он уже так решил. Не отпустит. Позволяет дышать, ощущать себя свободной, но демонстрирует свое право владения, свою власть, которою мужчина тут же доказал сминающим объятием, обхватывая сильными горячими руками с рисунком выступивших вен, и прижимая к твердой груди, горячо зашептал:
— Можешь молить, ма-аза, плакать, рыдать, делать гордый отстраненный вид, но я подарил тебе жизнь еще той ночью, оставил рассудок и теперь он принадлежит мне. Я стану твоим всем, ма-аза. Я заменю тебе воздух, я заменю тебе солнце и воду, я увижу твою улыбку, На-на… — От каждого его слова по телу разбегались горячие волны довольства, погружая меня в его слова словно в быстрое течение реки, в котором я пропадала с головой, погружаясь под толщу воды, не боясь захлебнуться. — Это не последняя ночь. Ты и сама это знаешь, а сейчас позволь мне ласкать тебя, не заставляя идти против твоей воли. Ты же просила меня не заставлять тебя ждать, да, Нана?
Он обхватил пальцами мое горло, вновь подводя черту, заставляя встать на носочки и откинуть голову к его плечу, ловя взгляд пульсирующих спиральных зрачков.
— Да… Повелитель. — Ответила я, закусывая голодные до его поцелуев губы.
Я пропала.
Разве могла я вырваться, закричать? Конечно, могла, только не делала. Не хотела. Моя строптивость и жесткая самоуверенность рухнули к его ногам разрушенной годами и солеными ветрами крепостью, рассыпаясь тяжелыми камнями. Я ощущала, как дует прохладный ночной воздух из открытых настежь окон, но мне было жарко. Этого было мало для того, чтобы сделать вдох, чтобы понять, что я совершаю огромную ошибку, падая в его руки и доверчиво закрывая глаза.
Он не ждал. Губы мужчины заставляли распускать цветы на моей коже, обжигая голодными поцелуями, оставляя собственнические отметины. Он, добравшись до обнаженного тела, исследовал его пальцами, вжимал в свою грудь, и шумно вдыхал сухой выжженный воздух комнаты.
— Ма-аза… — Прошептал он в очередной раз, шипя, вынуждая мурашки зародиться на сгибе шеи, спуститься вниз к самым пальчикам и вернуться обратно, сталкиваясь и вырывая из моего горла судорожный вздох. — Не сопротивляйся.
Да о каком сопротивлении идет речь?! Я даже стоять не могу прямо, ощущая в коленях слабость тянущую вниз и с надеждой косясь в сторону плотного гибкого хвоста, мечтая, чтобы он вновь завернул меня в свои петли, удерживая на месте.
Не позволяя поддаться, наконец, своему телу и свалиться прямо ему под ноги, или хвататься за его руки как за последний спасательный рубеж, одним рывком поднял меня в воздух, утаскивая в сторону той огромной одинокой кровати, закрытой темными тканями балдахина. Меня буквально забросили внутрь, тут же придавливая горячим телом сверху.
— Тебя когда-нибудь ласкали, Нана? Вот так? — Он прижал неожиданно влажные пальцы к сосредоточению моей женственности и мягко надавил, на этот раз, проявляя больше терпения. — Кто-нибудь показывал тебе, что такое удовольствие?
У меня были категорические плохие представления о близости. Все что я знала о ней, так это то, что после нее могут быть дети и раз видела ее со стороны, некстати застав парочку влюбленных в полумраке переулков. Мне сложно было представить то, что следовало за этим и что к этому сподвигло. Может поэтому я так легко приняла факт того, что отдам свою невинность незнакомому мужчине, которого больше никогда не увижу?
Но он нарушал мои планы, и даже свои традиции. Восприняв молчание на свой счет, он одним властным движением надавил мне на плечи, заставляя опуститься лицом в прохладную ткань покрывала с плотной вышивкой, которую я ощутила нежной кожей сосков.
— Отвечай, Нааа-на…. Отвечааай….
— Нет, повелитель. Никто.
— Никто? — Я кожей ощутила улыбку в его голосе и меня легко, но ощутимо укусили за отставленную ягодицу, от чего я дернулась и сжала пальчики на ногах, напрягаясь и превращаясь в оголенный нерв от близости его губ к месту, где их быть не должно. — Не злись, маа-за наиви… Я не сделаю тебе больно.
— Что такое маа-за? — Спросила я, медленно отползая вперед, пытаясь отвлечь повелителя от своей откровенной позы, но он сжал пальцы на моих бедрах и вернул в исходное положение.
— Яблочко. — Склонившись к моему уху, прошептала змей, и я почувствовала как, нависнув надо мной, он со скрытой силой и напором толкнул меня своими бедрами.
— Ты пахнешь как яблочко в карамели. И я хочу тебя съесть.
Глава 13
Волосы встали дыбом в озвучивании неизбежного, а пальцы сами собой сжали покрывало.
— Но не сегодня, не сегодня. — Он легонько шлепнул по месту прошлого укуса, подсказывая подняться, и стоило это сделать, как я тут же оказалась сидящей на его бедрах, которые все еще покрытые чешуей были очень и очень горячими. — Сейчас я хочу, чтобы ты перестала ждать, когда я, наконец, закончу. — Глаза сверкнули в темноте расплавленным серебром.
— И отпустите меня? — Заикаясь, спросила я, но в полумраке вновь сверкнула белозубая улыбка, подтверждая мои опасения.
— Нет. Я хочу, чтобы ты молилась, чтобы ласкам не было конца. — Вновь понизив голос, ответил он и, придерживая меня одной рукой за талию начал опускать назад, укладывая спиной на широкий хвост. — Закрой глаза.
Лучше делать, как он хочет.
Не смотря на все, что я о нем слышала, что знала, сейчас он рушил мое убежденное отношение к себе, своими горячими пальцами и голодными взглядами, которые, не смотря на сильные эмоции и власть их владельца, не причиняли боль, которую я ждала. Он словно… приручал меня? Заставлял поверить, открыться.
От этой мысли по телу прошел нехороший едкий импульс, и мне захотелось сжаться, потому, как мужчина вновь вернул влажные пальцы к моим нежным складочкам, вырывая удивленный вздох.
— Тшшшш…. — Вторая ладонь опустилась на подрагивающий живот и очертила неведомый мне узор.
Положение хуже некуда.
Лежа спиной на вытянутом хвосте, с расставленными в стороны ногами я чувствовала себя совершенно беззащитной. К тому же кончики мужских пальцев скользящие по сокровенному месту, размазывая влагу, не добавляли уверенности. Мне все еще хотелось сжаться в комок и закатиться под покрывало, но я только размеренно втягивала воздух сквозь пересохшие губы.
Закрыть глаза.
Так определенно было гораздо легче воспринимать действительность, но теперь каждое движение мужчины ощущалось как нечто колющее и обжигающее. Он лишь мягко поглаживал нежную кожу, и легонько надавливал в самую глубь, не доставляя дискомфорт.
— Завтра ты придешь снова, Нана. — Хвост подо мной пришел в движение, опуская мужчину сверху, на мое распятое тело. — Завтра мы продолжим. Начнем все сначала. Ты должна привыкать к этому.
Он нависал прямо над моим лицом и сверлил голодным, диким взглядом, пульсация в котором делала его похожим на вибрирующую от гнева кобру готовую к броску. Но наперекор моим мыслям, он продолжал мягко поглаживать мое тело, отступив, наконец, от самого потаенного. Его пальцы чертили узоры на моих бедрах, поднимались плавными линиями вдоль живота, не касаясь груди, но уверенно скользя по раскалённой коже. Он был совсем близко. Губы мужчины были в соблазнительной досягаемости, и я решилась. Я сделала то, от чего в низу живота становилось тяжело, каждый раз, когда я вспоминала свой первый и единственный поцелуй, как странно чувствовать в своем рту чужой узкий язык, как вызывает истому вкус его губ.
Я потянулась и прижалась к нему неловким, неумелым движением, похожим на то, как Нанзеи целует мои щеки и замерла, ожидая реакции. Я была уверена в том, что он оттолкнёт меня и накажет за самоуправство, но мужчина с громким, страстным выдохом опустился сверху, вжимаясь в мой рот со страшной силой. Он брал меня, позволяя только короткие выдохи, и вновь набрасывался как голодный зверь, подхватывая, подгребая мое тело под себя, окружая оставшейся длиной хвоста.
— Я съем тебя, мышка. — С улыбкой прошептал он в мои губы, но эти слова ускользнули от меня, растворяясь где-то в глубине той пружины, что сворачивалась в животе, заставляющей запустить пальцы в его длинные шелковистые волосы и притянуть к себе.
Казалось, это длилось целую вечность. Я не могла напиться, отвечая ему с тем же рвением, что и он мне. Мы как оголодавшие волки пытались утолить друг другом страшный, высасывающий внутренности голод. Я чувствовала…. Одиночество. Словно каждый из нас устал от него и сейчас дико, отчаянно пытается о нем забыть.
Не знаю, как мы оказались лежащими на подушках, но моя голова мирно покоилась на плече повелителя, который не прекращал выпивать мои стоны, которые сдерживать было все сложнее и сложнее.
— Уже почти рассвет. — Я каким-то разочарованием ответил он, бросив взгляд на открытое окно в котором уже практически растворилась непроглядная ночная тьма, позволяя почти свободно разглядеть мир вокруг.
— Ой! — Я вскочила в постели, и, не поворачиваясь, хотела спрыгнуть с нее, но меня ловко утянули обратно.
— Сбегаешь? — Это вопрос не сулил ничего хорошего, и, судя по тому, как сузились зрачки в серебристых глазах, змей разозлился.
— Мне, правда, пора, повелитель. Я не сбегаю, но мне нужно идти, меня ждут. — Видимо мои слова заставили его кое-что вспомнить, и он нехотя разжал свои пальцы, отпуская.
Я бросилась к лежащему на полу платью, но наг остановил меня:
— Твоя одежда за ширмой. Можешь сразу переодеться.
С удивлением я обнаружила за указанной преградой зеленое, расшитое бисером платье. Простое, но, безусловно, дорогое, как и все, что принадлежало повелителю.
— Это не мое платье, повелитель. — Я уже принялась натягивать все же подобранный с пола халат, но оказавшийся за спиной мужчина, властно остановил мой порыв, скользнув кончиками пальцев по моим плечам.
— Твое. Примерь его.
— Повелитель…
— Не спорь. — Один только тон заставил меня броситься к вешалке и быстро занырнуть в наряд, удивляясь его легкости и идеальному размеру на мою фигуру.
Мужчина только улыбнулся, и я поняла, что впервые могу разглядеть его лицо хоть при тусклом, но все же освещении, и с удивлением открыла рот.
Светлая, почти белая кожа, которая не видела солнца, казалось, уже очень давно. Вытянутые уголки глаз, в которых плавала серебристая радужка, подчеркивали хищную внешность, как и острые, буквально выточенные скулы, на чуть узком зверином лице. Он был похож на змею. Если остальные наги, которых я видела, отличались только хвостом вместо ног, то лицо повелителя буквально кричало о том, что он истинный зверь. Его виски и часть щек закрывали темные полосы кожи, как стрелы, смотрящие в центр, раскрашивая лицо своеобразной маской. Волосы были темны как ночь, и если у советника они были иссиня-черными, то пряди повелителя напоминали мне ночное небо, в котором, если постараться, можно было пропасть, пытаясь поймать звезду.
Заметив мой внимательный и удивленный взгляд, на узких губах вновь появилась улыбка.
— Налюбовалась? Нравлюсь? — Спросил он и сложил руки на груди.
— Даа… — Сказала-выдохнула я, сама поражаясь своей храбрости.
Глаза мужчины полыхнули новой волной сбивающего с ног желания, и вновь нависнув надо мной с высоты своего хвоста, он обнял меня взглядом и сказал:
— Ты мне тоже… Нравишься.