В попытках успокоиться сначала побродила по городу, а потом отправилась на очистные сооружения. Впервые я решила самостоятельно сходить в одно из любимых мест Лисса. Разумеется, меня могли просто не пустить без сопровождающего, но почему бы не попытаться?
— Нет, я всё понимаю: профессия такая, извращённая. Но даже среди вас попадаются особи с наиболее вывернутым сознанием, — поприветствовал работник станции и раздражённо махнул рукой. — Проходи уже, самоубийца.
Поблагодарив, я быстро добралась до интересующего места — большого зала с котлованом, полным жидких отходов. Сточные воды попадали сюда уже после фильтрации и каких-то химических обработок — здесь происходила биологическая очистка. В зале постоянно горел свет, а через буро-красновато-зелёную жижу тонкими струйками пропускали воздух — из-за чего казалось, что она кипит. Естественно, у котлована воняло, но по жизненным кодам эта территория опасности для меня не представляла.
Спустившись чуть вниз, я присела на ещё сухой части склона и залюбовалась бурлящей в яме жизнью. Вначале мне казалось, что Лисса тянет на всякую гадость, а уж когда узнала, что именно здесь производится тот тип пищи, который покупала во время бомжевания, то и вовсе еле справилась с тошнотой. И лишь много позже сумела понять скрытое очарование этого зала.
Сюда попадало всё дерьмо, исторгаемое разумными, множество разной гадости. И именно здесь другая, так часто презираемая нами, жизнь превращала часть отходов в корм для разумных или неразумных, часть — в качественное удобрение. Человеческую грязь очищали бактерии, водоросли, грибы, мелкие рачки, моллюски и черви. Именно они позволяют нам жить так, как мы привыкли — без них мы бы рано или поздно утонули бы в собственных выделениях. Когда глядишь на процесс с этой стороны, то складывается совсем иное впечатление. И появляется надежда, что почти с любой бедой, с любой гадостью можно справиться. А то и получить из неё что-нибудь полезное.
Я настолько долго сидела у бурлящего котлована, что даже обоняние притупилось. Зато и переживания отступили на задний план. Во-первых, ещё не всё потеряно. В крайнем случае, наверняка найдётся ещё несколько неудачников и, вполне возможно, что они не намного хуже остальных. Во-вторых... даже если придётся работать одной, тоже не следует отчаиваться. Главное — неукоснительно соблюдать технику безопасности, хорошо подготовиться и постараться как можно лучше научиться распознавать короткие пути.
— Ты тут? — удивился Лисс, присаживаясь рядом.
— Да, — улыбнулась я. — Пришла подумать.
— Я тоже, — юноша с наслаждением вздохнул густой запах котлована. — Сегодня хороший аромат, не то, что в прошлый раз, когда экосистема нарушилась.
Я пожала плечами: для меня прошлый и нынешний запах почти не отличался.
— Как математика? — поинтересовалась, вспомнив, что сегодня Лисс собирался предпринять очередную попытку получить базовый уровень.
— Как обычно.
— Разберём задачи?
Байлог накрутил на палец длинные чётки, подаренные Радием с целью отучить юношу рвать на себе одежду. Потом неохотно согласился.
Всё-таки Лисс — это что-то! Вроде умный — но иногда я перестаю его понимать. Если путь решения он нашёл правильный, хотя подобрался к нему каким-то странным способом, то когда дело перешло к собственно вычислениям, начался какой-то ужас.
— Вот почему когда ты считаешь кроликов — у тебя всё в порядке, а когда их корм — то каждый раз новое значение получается?
— Потому что килограммы. Корм гранулированный, рассыпчатый.
— И что? — удивилась я.
— Его точно не измеришь, — как непонятливому ребёнку, пояснил мне юноша.
— Лисс, ну вот смотри: здесь же прямо сказано, что было пятьдесят семь мешков по десять килограммов. Неужели так трудно перемножить? Почему у тебя пятьсот семьдесят восемь килограммов выходит?
— Производитель хороший, он немного больше в мешки насыпает.
Я едва удержалась от того, чтобы не схватиться за голову.
— Откуда ты взял, что хороший?! В задаче ничего такого нет!
— Я покупал комбикорм, — упрямо заявил байлог. — И там было написано про погрешность! А ещё там было больше.
— Гав, — ругнулась я. — Ладно, представь, что производитель плохой, и пересчитай.
— Почему сразу плохой — этого тоже не сказано, — возразил Лисс, а потом задумался. — Ладно, тогда получается пятьсот шестьдесят пять.
— Стоп. Пусть производитель будет не хорошим, но и не плохим, — попробовала исправить ошибку я. — Такой, средний, который ни больше, ни меньше не кладёт. Сколько тогда?
— Тогда — пятьсот шестьдесят восемь.
— Теперь-то почему так?
— Потому что килограммы, и корм рассыпчатый, его точно не измеришь, — вернулся к первому аргументу Лисс.
— Так, — встав, я поднялась чуть повыше и разлеглась уже на ровном полу. — Тогда представь, что этот производитель комбикормов — извращенец и пользуется очень точными, до сотой доли грамма, весами. Сколько получается?
— Пятьсот шестьдесят девять килограмм.
— Теперь-то куда целый килограмм делся?! — взвыла я.
— Мешки такие, чтобы корм не задохнулся, пока его везут, он тёрся друг об друга, пыль понемногу высыпалась, — объяснил свою точку зрения байлог.
— Ладно, — я снова встала и прошлась туда-сюда, чтобы успокоиться и придумать, как ещё можно подойти к проблеме. — Ладно. Представь, что корм в мешках — это кролики.
— Корм — это не кролики, в задачке ведь написано! — возмутился юноша.
— А ты представь, что кролики, — потребовала я. — По десять кроликов в каждом мешке.
Лисс ненадолго задумался, а потом всхлипнул, явно с трудом сдерживая слёзы.
— Что случилось? — забеспокоилась я, подсаживаясь к приятелю.
— Кроликам в мешках плохо и очень тесно — мешки слишком маленькие. Они поранили друг друга и задохнулись. И теперь все мёртвые, — сквозь рыдания поделился байлог.
— Нету в мешках кроликов, никто их туда не запихивал, это просто неудачная шутка была, — поспешно исправилась я, подождала, пока юноша успокоится, и сделала очередную попытку: — Мячики! Небольшие мячики, которым в мешках хорошо и не тесно. По десять мячиков в пятидесяти семи мешках. Сколько всего мячиков? — удовлетворённо кивнула, услышав ответ. — Вот и решение.
— Не понял, — подумав, признался Лисс. — В задачке мячиков вообще не было, откуда они в ответе взялись?
Несколько раз глубоко вздохнула, придумывая, как объяснить очевидное.
— О! Мячики сделали из корма, каждый мячик — из килограмма корма. Так понятно?
— Да, так понял, — кивнул собеседник. — Значит получается пятьсот семьдесят мячиков из пятьсот семидесяти пяти килограмм комбикорма. Правильно?
Я внимательно посмотрела на юношу. Предельно серьёзен и ни намёка на издёвку. Искренне не понимает. Ладно со мной — ещё можно было бы предположить розыгрыш, но когда раз за разом проваливает экзамен по математике и никто из старших не обвиняет его в лености или зловредности — это показатель.
— «Потому что килограммы», — почти отчаявшись добиться результата, нервно повторила я аргументацию Лисса. — Слушай, а если корм этот дурацкий просто числами представить? Ты ведь умеешь считать — посчитай просто числа, без килограммов. А потом припиши к результату этот термин.
Байлог горько вздохнул, виновато опустил голову и с удвоенной энергией принялся крутить чётки.
— Что-то не так? — насторожилась я. — Лисс, ты не обижайся, я ведь многого не знаю.
— Я не умею думать числами, — тихо признался юноша. — Никто из нас не умеет. Все умеют, а мы — нет. Не получается, потому что их, чисел, нет. А если их записать, то это уже картиночки получаются, и с ними может что-то случиться.
— Но... но как же ты тогда учил таблицы умножения?!
— Я не учил. Не получается ими думать, — ещё раз повторил байлог. — Меня папа по-другому учил считать, по-нашему. Потому что-то иначе вообще ничего не выходит.
Вот теперь я окончательно растерялась. Как тогда он вообще считает? Как?! К тому же...
— Погоди. Ты хочешь сказать, что если в математике встречается какой-то пример, но без пояснений... без кроликов и килограммов, то вы вообще не можете его решить?
Лисс ещё более виновато сжался.
— Правильно — не получается. Папы учили, что в этом случае надо обязательно что-нибудь представить, тогда можно посчитать... но очень примерно. Поэтому ответ всё равно часто неправильный выходит.
— Как же вы живёте-то... — поражённо выдохнула я. — Это же ужас какой-то, — заметив, что юношу задели последние слова, поспешно добавила. — Я не в укор. Но мне сложно даже представить... да что там сложно, вовсе не получается представить, чтобы кто-то не мог думать числами.
— Знаю, мы глупые.
— Вы — очень другие, — поправила я юношу. — Сильно отличаетесь от остальных.
Сказала и задумалась. А ведь и правда, если у байлогов такая серьёзная особенность мышления, то они не способны решать привычные нам задачи. И от этого могут выглядеть дурачками. Но кто знает, может, в чём-то ином они гораздо умнее обычных людей? И в какой-то области мы покажемся им такими же глупыми и не способными понять элементарные вещи?