Даже очистив разум, Кораг не мог забыть таинства повелителя.
— Ты когда-нибудь слышал, как планета поет колыбельную? — некогда спросил Арагонда. — Звук — это волны, которые вызывают колебания мельчайших частиц воздуха, других газов. Да, звук возникает только там, где есть вещество. Однако в космосе мы его всё равно улавливаем. Пусть хоть по природе — это переведенные нами звук радиоволны.
Зато Варфоломея упирался и говорил нечто едва понятное:
— Ничего особенного, солнечный ветер и… ионосферы контактируют, из-за чего появляются… ионизированные звуковые волны. Многие планеты создают их. Эти звуки транспортируют вибрация, а мы записываем их на датчики аппаратов.
— Эх, Варфоломей, и почему твои мысли не блудницы? — сказал тогда повелитель в своей манере.
"Колыбельная, — задумался Кораг, погружаясь в слабость. — Я бы не отказался сейчас от колыбельной. Лишь бы заглушить вопли".
После тяжелого вздоха Кораг обессилено распластался на спальнице и только тогда позволил унести себя безмятежному течению. Казалось, что битва на хладагентовых залежах осталась позади, а тот разговор с повелителем растворился вовсе. Однако отчего-то тяжесть в сердце не сходила, будто бы течение рассеяла платина.
В комнату кто-то вошел, процапал босыми ногами и отодвинул золотистую шторину спальницы. Милое лицо Наиды выглянуло, и снисходительная улыбка украсила печальные глаза.
— Мой бедолага, — прошептала она.
Дарссеанка зашла в спальницу. Шторы, как спицы, процокали, блеснув в свете ламп и сиянии из глаз шлема на тумбочке. Ванадиевое ожерелье на ней подловило блески, и приковало взгляд Корага.
— Давай я помогу.
Когда Наида подсела с краю матраса, легкий сарафан сомкнулся с одеялом. Она бережно взяла ногу возлюбленного и приготовилась отсоединить крепеж у сапога.
— Не нужно, — произнес Кораг и лениво отодвинул ногу. Пружины спальницы слабо скрипнули, матрас протрясся волной. — Через час я поеду защищать залежи водорода. Лучше скажи, как ты себя чувствуешь?
Наида опечалилась, пропустила вопрос, который временами бесил.
— Так сразу? И дня не прошло, а повелитель отправил тебя на новое задание. Хоть бы отдохнуть позволил.
— Дело назрело внезапно. Да и с каких пор ты привередничаешь? Я же поеду защищать нашу империю, — сделал замечание Кораг, на что Наида пристыдилась.
Дева любила перечить, но, после увесистых упреков, заставить себя возразить она не могла.
— Отдых подождет. К тому же повелитель поведал, что теперь будет искать мне замену. Потому скоро мирная жизнь утомит своей обыденностью.
Наида вдруг расцвела, засияла улыбкой.
— Так это же великолепно! Теперь ты сможешь заняться обучением стражей. И я смогу дышать спокойно, перестану страшиться каждой новости у границы.
И мы чаще будем видеться, — вдруг вскрикнула она, не опуская восторга. Наида прилегла рядом, прижалась к металлической груди Корога и закрыла глаза — Я так скучаю. Разве ты не чувствуешь? Я хочу поговорить. Есть нечто, что изменить нашу жизнь. Нечто ответственное и неотлагательное, как дети.
— Да, конечно, — ответил Кораг подавленно, витая где-то в глубинах своих мыслей. Наида услышала отстранённость любимого и замолкла.
Почему-то он не ощущал радости. Мысли навязывали счастье, но душа выла от горя, а когда Наида прижалась к груди, сдавливая сердце своими словами, Кораг чувствовал, как нарастает пустота. Тогда рыцарь вспомнил, почему шел за Арагондой. Ведь в начале зрелого пути, но ещё томлённый юным идеалистом, что постукивает в грудь до сих пор, Кораг не хотел прожить пустую бессмысленную жизнь. Он боялся умереть в безызвестности и растаять во времени, будто бы его душа никогда не существовала. Но тогда этого страха Кораг ещё не осознавал, зато понятыми были слова Арагонды в сборнике цитат: “Сохранить себя во времени можно лишь взаимодействуя с другими. Ведь после смерти время продолжит вычислять действия мира”. Тогда юный идеалист понял, что должен идти за провокатором истории. Его желание пробудилось и не покидало с тех времен.
Однако теперь что-то изменилось. Он будто стал другим. Теперь Корага ужасала мысль пасть в бою и получить свое число в надгробиях из рукоятей, как дата смерти отца на могиле. И слава перестали влиять на что-либо, ведь он думал, что время не изменит самого факта смерти. Теперь сама жизнь стала важнее исторической вечности. Сначала Корага терзало лишь ощущение, что общение со стариком не пошло на пользу, что он заразился вансианским безразличием к битвам. Но теперь он удостоверился, что смерть крадется попятам.
— Наверное, ты права, — вдруг он нарушил короткую тишину. Наида подняла голову, а глаза сверкнули удивлением и потаенной надеждой. — Возможно, я смогу принести пользу не только на поле боя.
— Принесешь. И не малую. Нет никого с твоим опытом и силой воли. И солдаты это подтвердят! Уж поверь, если ты падёшь в бою, то Арагонда лишится большего, чем обычного полководца.
Кораг провел металлической перчаткой по глициновой щеке Наиды. Ладонь застыла на скуле, откуда поднималось темное родимое пятно. Она улыбнулась. Щеки набухли и оголили глубокие ямочки. И вдруг Кораг вспомнил, что в сражение все эти мысли уходят. Тревоги покинут его тут же, испугавшись битвы, либо отшагнут в сторону, чтобы рыцарь без помех мог пустить кровь. Мысли тут же сменили направление. Теперь почему-то Кораг не мог дождаться сражения, стал готов к бою сейчас же, лишь бы приглушить раздирающие его мысли, обиду и отчаяние бессмысленности будущего.
— Ты о чем-то хотела поговорить? — спросил он.
Наида неуверенно взглянула на любимого и робко раскрыла рот.
— Не важно, — сказала дева, и растянула губы. — Поговорим, когда ты вернешься.
Она продолжила улыбаться, хотя Кораг хмурился с подозрением. Наида почувствовала мурашки по телу, поднялась с кровати, попрощалась с любимым и покинула комнату. Мысли молили её вернуться, но разум утверждал: “не стоит, в битве нужна светлая голова. Моя новость может изувечить настрой. Он должен сосредоточиться, чтобы выжить”.
— Я поговорю с ним после битвы. Обязательно поговорю, — вслух тешилась её наивность.
4
Залежи водорода не балуют озерами. Реки рядом не протекают. Сейчас лишь журчат неистовые ручьи в земных ямочках и бурлят огромные лужи, изредка выплескивая гейзерную струю. Почва всегда томится во влаге, из-за чего огромные стопы вязнут в земле. Кораг черпает горсть почвы и выпускает её из ладони. Тогда с ванадиевой руки будто стекают зерна черной гречихи и грунтовая вода.
Рослый солдат ступает на плоскую лужицу, и она хлюпает брызгами.
— Уже сделали? — спросил Кораг.
— Точь-в-точь, господин, — тихо ответил солдат.
Воздух неподалёку зашипел. В окопе Кораг узрел сквозь расщелину глиняный шрам в земле, где из лопнувшей почвы и мелких трещин идут горячие плевки. В очередной раз гигантская сеть из молний сверкнула в небе. И грянул гром. Моргнула вспышка. Под ногами прошла дрожь. У Корога промелькнула мысль, будто бы в небе висит зеркало, которое отражает все шрамы. Внезапно из разлома рванул взрывной шквал со свистом.
Подземный жар высится и фонтанирует огненной струей. Разлом бешено трещит, а “раскалённый уголь” выбрасывает из-под земли мощные искры. К рваной трещине цапает каракатица с шестью лапками. Она бросает клешнями снежинку из панциря, которая, как мячик, пропрыгала, пустив холодную стружку, и окунулась в пекло. Раздалось шипенье. Пламя из разрыва стухло. Жаровня прекратила запекать воздух, а тот перестал колыхать тюлем. Каракатица с покрасневшим панцирем по-озорному прогудела и отчалила. Разрыв слегка запенился, пламенный пост снова сменила вода, которая ничтожно бурлела, разбрасывая жгучие капли.
Подсознание непрерывно заставляло содрогаться, иногда всматриваться вдаль сквозь расщелины между трубами. Руки в ванадиевой длани стирали новый влажный слой на свежей стальной краске, который стелился каждую секунду, сколько бы ни протирали его насухо. Причем влага на залежах никогда не уступала место пыли, а вода вела себя несносней ничтожных сухих частиц, когда просачивалась сквозь стыки и беспощадно калечила электронику.
Лежа на живой тектонической структуре, где земная кора утонена и сейсмически активна, все долго ожидают хотя бы шорох вдали. Но у деревьев на горизонте только сверкала бесшумная сеть молнии. Солдаты робеют, дыша сырым воздухом. Их невольно содрогает аномальная зона, в которой глубинные слои насыщены водородом. Пока в горле першит из-за легкой мокроты, с носа течет вода. С ртутных арбалетов начали спускаться крупные капли. Детали брони запотели. Один только Корога радуется из-за отлаженного экзоскелета, который хоть потирает потную кожу, но не трещит и не колется электрическими искрами.
Ожидание томит. Небо незаметно хмурится и омрачает землю. Покой и дрем исчезли, когда все поняли, что явная темь чередуется вспышками молний. Никто не видел, как тьма оккупирует поле, но теперь все ощущают, что ночь и враг подкрадываются в мысленном бою. Несмотря на это тишина на залежах продолжала стоять.
Все надели шлем, вслед за лидером. Кораг включил ночной режим. Глаза не сходили с горизонта, где вдали коптится холодный дым. Причем когда Кораг видит голое поле и бурлящие лужи залежей, то поневоле вспоминает, как Вансиан гоняет его юнцом по мокрой и вязкой дороге.
Посреди толстых наземных труб торчат рогатые антенны. Кораг поймал сигнал в эфире, махнул, и все пригнулись. Трубы скрыли солдат в “окопе” вдоль залежей. И, несмотря на то, что с завода перекрыли все клапаны, перипетии из водородных вен постоянно тревожили.
Внезапно Кораг почувствовал, как искры и всплеск гормонов в мозгу пробуждают азарт и рвение. В окопе зашуршали и зашёркали, заскрежетал металл, захлюпала броня по земле, будто ноги увязли и начали буксовать в яме. Но через миг все замерли. Расплывшийся мутный силуэт возвышается из оврага, пока за горизонтом горят деревья флуоресцентным светом. Приближаясь, он сильнее укоренялся в деталях. Тогда, уже на границе водородного поприща, Кораг разглядел многоярусное дуло, которое на длинном носу нарастило горб из тонких стальных пружин и испускало электрические искры.
Пушку держала верхняя круговая башня. Та, как шариковый ротор внутри скользкой чащи, своевольно вращается и мгновенно оглядывается по сторонам. Хотя Кораг знал, что башня осматривается методично и будто осознано, разглядывая мир подобно сверхчувствительному глазу. Внизу "под шариковым локатором" непостижимо быстро для глаза вращается магнитный двигатель, когда посреди двух блоков, будто веревочкой в йо-йо игрушке, испускается нить из белых клубней пара.
Вдали из диковинного танка подлетели ввысь кристаллы из молочного жемчуга. Турели запорхали на хладагентовых крыльях и замигали. Внутри них запродуцировались миллионы молний, будто плазменный светильник подключили к розетке и колба зазияла искрами. Пальцы Корага нервозно дернулись. Тело помнило, что турели не стреляют пулями, а жарят мощным разрядом.
"Птицы" пропархали с холма и резво помчались, роняя парную стружку. Их искры чирикали над водородным полем и невольно крали всё внимание. Турели стремительно росли, приближались. Сердце сжалось. Тогда земля под турелями подорвалась. Взрыв прошелся вдоль поля, осадив бездумное стадо. Рваная рана вмиг пустила сотни трещин, изогнулась, поделилась, испустив багровые искры, и потянулась вширь. Турели пошатнул взрыв и повалил наземь. Они прокувыркались по излому поля и раздробились со скрежетом.
Земля безумно дрожала. Трубы глухо звенели. В небе запульсировали раскаты молний, пока водород не хлынул из нового рваного разлома, вознося с собой мощную огненную стену. Вмиг все поле исчезло, воплотившись в пылающий лабиринт.
Пламя неистово рвалось. Могучий танк пропарил вблизи лабиринта, повернулся на ходу, пустив белую ниточку йо-йо игрушки, и остановился боком. Нижняя башня продолжила бесконечно раскручиваться, а верхняя застыла у потока пламени. Новые турели охватили танк. Огненная стена спустилась. Солдаты “Ордена” выглянули и подбросили мелких роботов к пламени. Тогда Кораг отдал приказ, и из расщелин труб проскочил шквал ртутных стрел. Арбалеты прошипели после выстрела и уронили из обоймы стружку белого пара. У роботов попадали трупы "Ордена", у которых из тонких отверстий в серебристой броне просочилась жидкая ртуть.
Арбалеты застыли в паузе, потрескивая. Цоканья в дуле медленно стихали. Тогда в небе над их окопом впервые появились птицы. Семена одуванчика вспорхали по порыву ветра, вырвались из окопа после того, как Кораг отдал приказ имперским турелям. Он стиснул зубы. Он увидел, что некоторые роботы "Ордена" расправили длинные тонкие ноги. На продолговатом туловище, словно на длинном яйце колорадского жука, загорелась белая лампочка. Механические треноги поднялись и побрели к истоку пламенных языков, аккуратно ступая по огненным трещинам, которые растянул разлом.
— Избавьтесь от роботов, — приказал Кораг.
Метнулся новый залп из арбалетов. Он громко прошипел. Стрелы пустили за собой полосы белого тумана. Они едва пролетели сквозь запекшийся колыхающийся воздух из трещин.
Танк прицелился. Разряд сиганул по дулу и набросился на цилиндры с ртутью. Синяя искра пронзила стрелу, вцепилось в другую, пустила вспышку, после которой они резко попадали. Волновая вспышка слегка задела дальние стрелы. Тогда они пробарабанили по туловищу треног и повалились наземь, как узкие цилиндрические веточки. Роняя ртутные капли с острия, стрелы истекли серебреной кровью.
Вдруг солдаты “Ордена” услышали, как металлический корпус стучит по земле, и выглянули из укрытий. Нетронутые разрядом стрелы пронзили трех-четырех треног. У острия будто нанизанный вокруг магнитный слой вытолкнул атомы из кристаллического строя и испещрили туловище роботов до мелких дыр.
В окопе зависла пауза и мерное тиканье перезарядки. Турели в небе перестреливались.
— Стреляйте в разнобой. У них всего один танк. Весь хаос в небе ему не осилить, — возбужденно прокричал Кораг по связи.
Снайперы перевели рычаг, переключив режим стрельбы, и прильнули к прицелу. Ртутный арбалет стухающи, но методично цокал, как стрелка механических часов. Пальцы пронзили магнитный поток вокруг мизерного шарика, что завис у обоймы, в замес спускового крючка, и зеленил свет. Рука в ванадиевой длани вертела пальцами, а шарик в ответ испускал электрическую сеть и переворачивал линзу прицела. Снайпер остановил пальцы. Магнитный силуэт вокруг шара словно прокрутил по оси неощутимые искры тока. Линза в прицеле увеличила изображение и появилась верхняя башня танка. Цокот арбалета стих. Снайпер тут же сдавил призрачное свеченье, сжав и металлический шар. Сеть из искр и тока метнулась с шара, пронзила обойму и пустила ряд стрел.
Стрелы прогрызли верхнюю башню, застряв в её брюхе. Нижняя башня отбила их невидимым силуэтом из мощного электромагнитного поля. Некоторые турели бросили танк, наутек подлетели над огненным гейзером разрыва и пропустили мимо белые струйки ртутных стрел. В полете их ток нагнетается, слоится, бегает по кристальному телу, сияя среди ночных звезд. За миг турели распушились искрами тока, будто шерстяной помпон распустил свои иглы, когда коснулся статического электричества.
— Наземь! — вскрикнул Кораг.