— Нечестно, — надувает губы Лена. — Ты же видел изнутри. Это инсайд.
— И третье. — Обвожу взглядом всех, думая, что тему пора закруглять. Всё же, не то время, не то место. Но почему-то, против своей воли, завожусь ещё сильнее. — Качество избирательного процесса. Я всё о том же объективном, без подтасовок, подсчёте голосов.
— Ты сейчас вторгаешься в вопросы политики, — осторожно пробует собственные слова на вкус Комаровских. — Которая определяется на другом уровне.
— Вот об этом и речь, — киваю. — Мне кажется, это типичное несовпадение взглядов поколений. Вы считаете, человек для Государства. Мы считаем, Государство для человека. Знаете, в одной бывшей республике СССР то ли президент, то ли премьер, не помню, пришёл к власти, убедительно победив на выборах, под лозунгом «Я — СЛУГА НАРОДА». Понимаете?
«Взрослые» переглядываются между собой и улыбаются.
— Я не говорю, что он сказал правду. Я не говорю, что он идеален. — Искренне пытаюсь, но, похоже, у меня не получится донести свою позицию в полном объёме. — Я о концептуальном подходе. Есть места, где выборы выигрывает тот, кто лучше других спозиционируется как Слуга Народа. А у нас какой официальный титул первого президента? Наш всеобщий Лидер? — Улыбаюсь. Не собирался заходить так далеко, но почему-то несёт. — А знаете, самое смешное, что нас, молодых, большинство, по крайней мере будет через десять-пятнадцать лет. Только что говорили, у нас с рождаемостью всё в порядке… Так вот нам Лидер не нужен. Нам нужны товарищи, которые будут шагать рядом. А Лидер нужен, видимо, более старшему поколению, — возвращаю «взрослым» их снисходительную улыбку.
— Ты этого только с большой трибуны нигде не кричи, — неодобрительно бросает Роберт Сергеевич, протягиваю руку к бутыли.
— Да и без меня есть несколько миллионов, которые это кричат громче и с большим энтузиазмом, — качаю головой. — Мы же не с того начинали. Мы же начинали с того, что в первую очередь менять: личностей или систему. Кстати! В одной из бывших республик СССР, есть интересный механизм. Любой гражданин страны, может на сайте правительства зарегистрировать петицию: поправку к законодательству, законодательную инициативу, судебный комментарий и так далее. Если эта петиция набирает двадцать пять тысяч голосов, она автоматически идёт на рассмотрение в парламент.
— Парламент же может и отклонить? — задумчиво сводит брови вместе Лена.
— Может. Но ничто не мешает эту петицию зарегистрировать ещё раз, места на сайте хватает, — смеюсь. — А если парламент три раза подряд идёт против народа… Не помню, не читал дальше их законодательства. Но инструмент интересный.
— Я понимаю, о какой ты стране, — смеётся Бахтин. — Не хотелось бы идти их дорогой…
— Мда уж… — задумчиво кивает Комаровских, нацеливаясь на ломтик ветчины в своей тарелке. — Кстати, где-то соглашусь. Система там в порядке, да… Но они как раз хорошая иллюстрация несоответствия личностей, которые во власти, своим должностям, нет? Или ты считаешь иначе?
— Они, вероятно, ушли в другую крайность: наплевали на личности, совершенствуют только систему. — Соглашаюсь. — Видимо, истинный прогресс лежит где-то посередине. Если «правила игры» — чушь, как их ни соблюдай, к лучшему не придёшь, вы согласны?
Комаровских сдержанно кивает.
— Но верно и иное. Самые лучшие правила не помогут, если их никто не собирается соблюдать. И если внутри общества выделяются мощные группы людей, которые открыто объявляют, что закон для всех не един.
Бахтин в этом месте смеётся, отец Лены улыбается, Комаровских от смеха давится ветчиной.
— Лично я видел сегодня, как сотрудники УВД в форме без знаков различия пытались выполнить какую-то задачу. До этого, видел то же самое на митинге.
— И что? — не понимает Роберт Сергеевич.
Комаровских с интересом смотрит на меня, а лицо Бахтина излучает явную досаду.
— Здесь не секрет, можно, — машет рукой мне Бахтин и опрокидывает ещё одну рюмку. — Я как раз потому и злюсь, что мы не можем порядок в МВД навести… Министр их всегда отмажет. Можешь рассказывать…
Публика за столом подобралась понимающая, лишних вопросов мне никто не задаёт.
— Это просто пример нашей с вами Системы, который бросился в глаза лично мне. — Продолжаю. — Я здесь самый молодой, далеко не всё знаю. Но лично мне кажется, форма без знаков различия должна надеваться только на служебно-боевую задачу, и то не во всех подразделениях, да и не всегда. Говоря по-простому, целесообразно только в том случае, чтоб враги не срисовали и не опознали. Потом, если что… А если спецподразделение полиции надевает на сопровождение митинга форму без знаков различия, полностью закрывающую лицо и делающую невозможной идентификацию сотрудника…
— Согласен. Незаконно, — перебивает меня Бахтин, сооружая себе бутерброд по примеру Комаровских. — И сегодня было незаконно. Но здесь тот случай, когда «строгость законов компенсируется необязательностью их выполнения». Ч-чёрт.
— … это значит, что правила игры, которые Законы, нарушаются уже теми, кто их должен охранять. Вас устраивает такая Система? А ведь можно пойти ещё дальше и заявить, что врагом это подразделение полиции считает свой народ. Или скажем иначе: если сотрудник МВД опасается своей идентификации народом, сопровождая митинг, какую задачу он на этом митинге решает? И чью? Народа ли? Впрочем, ладно. Давайте считать это обычной кухонной беседой за рюмкой чая.
— Привет отцам и детям! — раздаётся сзади голос Юры Крематория, который подошёл со стороны калитки с букетом и большим пакетом в руках. — Тургеневцы, а где тут именинницу можно повидать?
Глава 15
Приход Юры вносит свежую струю. Бахтина и Комаровских поначалу слегка коробит Юрино обращение ко всем подряд «на ты», но в итоге, когда Юра извлекает из своего пакета огромную квадратную бутылку рома, брудершафт организуется сам собой.
Виновница торжества вместе с подругами, завидев с балкона машущего руками снизу Юру, споро покидают шезлонги и с явным интересом торопливо спускаются вниз.
Юра по очереди целует женщинам руки, пропуская, впрочем, Асель с Леной; после чего извлекает всё из того же пакета деревянную шкатулку и, вручая её Зое Андреевне, говорит скрипучим голосом:
— Зоя, ну-у-у, желать тебе ничего не буду, у тебя уже и так всё есть.
Беседка взрывается смехом.
— Это при всех не открывай, чтоб не завидовали. — Заканчивает Юра, улыбаясь и впихивая Зое Андреевне в руки шкатулку.
— Это от тебя лично или от всей ПЕРСОНЫ? — кокетливо спрашивает мать Лены, игнорируя недовольный взгляд Роберта Сергеевича.
— ПЕРСОНА это и есть я, Зоя, по крайней мере, в данном случае, — весело отвечает Юра. — Подожди, сейчас…
Юра лезет в свой бездонный пакет и, достав оттуда ещё три коробка поменьше, презентует их подругам Зои Андреевны также с просьбой открывать наедине.
— Если не понравится — отдавайте обратно, обменяемся на то, что вам понравится. Каталог есть на сайте.
— Юр, а Алию ты где потерял? — ехидно спрашивает Лена из-за моей спины.
— Лена, в такой цветник, — Юра демонстративно обводит масляным взглядом подруг Зои Андреевны, — да со своим самоваром? Я ещё из ума не выжил, хоть и в возрасте…
Беседка снова сотрясается от хохота. Не буду сейчас говорить вслух, что Алия лет на тридцать моложе подруг Зои Андреевны, да и явно красивее.
— Интересно, а почему он не дал никому вскрывать коробки? — спрашиваю Лену шёпотом на ухо, выждав момент.
— Кому-то могло попасть серебро, кому-то золото, маме ещё что поинтереснее, — шепчет мне в ответ Лена. — По-хорошему, каждая должна сказать спасибо и за это. Но понятно же, что та, кому серебро, в душе может обидеться на ту, кому платина. И уже обе вместе — на самого Юру…
Бахтин, Комаровских общаются с Юрой несколько на дистанции и как бы чуть свысока, снисходительно, что ли; но самого Юру это нисколько не обескураживает и не задевает. Более того, насколько я могу видеть, ему абсолютно комфортно и в такой ситуации.
Дождавшись паузы в застолье и оказавшись с ним наедине, не считая Лены рядом, откровенно его спрашиваю:
— Слушай, а не напрягает?..
— … что они на меня сверху вниз? — завершает за меня Юра, наворачивая бутерброд и весело глядя на меня чуть сбоку.
— А у него нет проблемы с самооценкой, — отвечает Лена на мой вопрос вместо Юры, не стесняясь его самого, сидящего тут же. — И ресурс психики лично ему достался просто шикарный.
— Ни грамма. — Кивает Юра с полным ртом, подтверждая слова Лены. — Во-первых, я не претендую на равенство позиций, мне на своей вполне комфортно. А потом, Саня, открою секрет. — Юра демонстративно наклоняется и почти шепчет. — Я ни у кого ни копейки в этом мире взаймы не прошу. Работаю строго в белую, никому ничего не должен, зарабатываю около… Зарабатываю нормально, пфех. Пять долларов, — и он победоносно смотрит на меня.
— Видимо, нужно понимать контекст. Я не в курсе этой шутки, — ровно отвечаю, глядя ему в глаза. Это он меня сейчас типа на прочность пробует, или что?
— На грамме. — Завершает Юра после чеховской паузы.
— Всё равно ни о чём, — улыбаюсь уголком рта. — Без общего объёма, цифра ничего не говорит.
— В среднем, пятьдесят кило в месяц. — Теперь уже совсем серьёзно говорит Юра. — Всё в соответствие с отчётностью и закупами металла.
— Снимаю шляпу, — присвистываю.
— Пятьдесят кило металла, — снисходительно улыбается Юра, выделяя интонацией последнее слово. — Золота то есть. Серебро в эти пятьдесят кэгэ не входит. На серебре по доллару на грамме, если что.
— Его должно идти раз в десять больше, — высчитываю на ходу, вспоминая, что читал о рынке банковских металлов.
— Должно было бы, — удивлённо глядя на нас с Леной, кивает Юра, — если бы мы работали на свадебные подарки, на «кыз узату» и прочее в национальном стиле. Но у нас чуть другой профиль, серебра может с центнер вываливается, так, для ассортимента. Не в двадцать раз больше, увы.
— Ничего себе, — впечатляюсь, ничего не изображая. Говорю, что чувствую. — Сто тысяч ненашими на серебре, как по мне, более чем достойно.
— Да ну, ты просто молодой ещё, — отмахивается Юра. — Саня, это для работяги или для того, кто на зарплату, это да, сто штук — целый мир и целый бизнес. А я уже могу себе позволить не напрягаться на темы, которые мне не интересны. Сколько бы они денег ни давали. Всё равно всё потратить не успеешь…
— Не понял?
— Работаю только в своё удовольствие: плавить металл люблю. Шлифовку и полировку люблю. Люблю технологии новые внедрять, у меня японский автомат плавки — лучший в стране. Да и в регионе, пожалуй… На серебре отрабатываем модели и кое-какие навыки у персонала. Ну плюс на подарки: у меня любой с плавки, шлифовки или полировки до пяти изделий в месяц имеет право брать бесплатно, только в журнал сам пусть запишется, что именно он взял. Чтоб потом по учёту всё сошлось.
— Без учёта веса? — снова удивляюсь.