— Не то слово, — как-то излишне задумчиво роняет мой отец, рассматривая на свет Courvoisier (судя по бутылке, стоящей на столе) в хрустальном снифтере. — Не то слово…
Мать под столом незаметно нажимает каблуком на ступню отца, от чего он вздрагивает и осекается.
— Ты с тренировки? Давай, садись! — Зоя Андреевна, явно скучавшая до этого момента, начинает ухаживать за мной, опустошая по половине стоящих на столе блюд в мою тарелку (плов, салат, что-то мясное).
— Как успехи? — смеётся Роберт Сергеевич, деликатно не фиксируясь на моём лице.
— Да успехи в порядке, но что-то без приключений не получается, — откровенно сознаюсь, не задумываясь над сказанным.
Чтобы тут же об этом пожалеть: моя мать впивается в меня взглядом белоголового орлана, узревшего добычу:
— Может быть, в жизни вообще лучше не торопиться? — многозначительно роняет она, складывая свои нож и вилку на тарелку и протягивая руку к винному бокалу.
Я уже успел отвыкнуть от регулярного общения с ней (а она, г-хм, весьма в нём своеобразна). Но краснеть перед другими, равно как заставлять нервничать родителей Лены, я не хочу. Потому деликатно пытаюсь обозначить границы:
— Каждый решает только для себя, — говорю ей в ответ. — И собственные рецепты и решения другим людям лучше не навязывать: попахивает неуважением. Согласна?
Мать набирает воздух, снова сжимает губы в тонкую полоску, прикладывается на секунду к винному бокалу, после чего сообщает (с видом истины в последней инстанции):
— Старшим людям порой безальтернативно виднее. В молодости, в силу личной ограниченности, многое кажется не тем, чем является на самом деле. Но полное понимание, к сожалению, приходит только с возрастом. До которого надо ещё добраться.
Роберт Сергеевич и мой отец под эту сентенцию переглядываются, вздевают в воздух снифтеры, чокаются друг с другом и, хихикая каждый про себя, пьют мелкими глотками (но до дна).
Зоя Андреевна смотрит на крышку стола грустными глазами. Вздыхает, набирает воздуха, затем взмахивает рукой и выдыхает, так ничего и не сказав.
— Мам, а сколько лет твоему боссу? — прожевав первую порцию салата, бросаю нейтральный вопрос.
— Какое это имеет отношение? — вскидывается мать, мимикой демонстрируя недовольство.
Под ещё один дружный смешок моего отца и Роберта Сергеевича.
— Что за вопрос в ответ на вопрос? — удивляюсь. — Ну хорошо, не хочешь общаться, давай помолчим. Кстати, плов очень вкусный! — благодарно киваю в сторону отца Лены, поскольку понимаю: в «НАРОДЕ» все оказались только благодаря ему.
Мой отец, допив свой снифтер, видимо, почувствовал что-то типа прилива настроения и энтузиазма, поскольку дальше он, надев на лицо ехидную улыбку, поворачивается к моей матери:
— Да скажи ты сыну, сколько лет Клаусу! — Затем батя с смотрит на меня и говорит. — Двадцать девять или тридцать. Не помню, когда у него день рождения.
Мать окатывает отца многозначительным взглядом, ещё плотнее сжимая губы (как ей это удаётся? Сильнее ведь некуда):
— Благодарю. Я сама могу ответить.
— Мам, так судя по твоему шефу, вернее, по его возрасту…
Дальше договорить у меня не получается, потому что и Роберт Сергеевич, и отец весело смеются, наплевав на любые приличия. Зоя Андреевна пытается сдержаться, но через несколько секунд не выдерживает и тоже присоединяется к ним (правда, совсем беззвучно).
— Ты же был голоден, — медленно цедит мать, сверля меня взглядом.
— Так я и ем, — легкомысленно отмахиваюсь, приступая к баклажанам (заботливо придвинутым Зоей Андреевной). — Но мы остановились на том, что…
— Я помню, на чём кто остановился, — ледяным тоном матери можно охлаждать кока-колу. — Спасибо.
— Ну, раз всё в порядке, — пожимаю плечами, — то есть два варианта. Первый: доедаем и уходим. Второй: будем пытаться обсуждать то, ради чего мы тут собрались. У вас же в чате целая повестка дня сформирована.
Беседа родителей в чате, кстати, плавно свелась к обсуждению места, где можно собрать многочисленных родственников и знакомых. А также к спискам гостей и вариантам меню.
— Да мы с Сергеем вроде обо всём договорились, — нейтрально сообщает отец Лены, кивая в сторону моего бати. — Вы в это время ходили на павлинов с Зоей смотреть, и на комнаты-музеи, — это он уже моей матери. — В качестве места, предлагаю прямо тут: лично мне, по некоторым моментам, другое будет не удобно.
Роберт Сергеевич деликатно пытается обойти вопросы социального статуса, на которые болезненно реагирует моя мать.
— По меню, ну каждый себе сам закажет, что он будет! — отец Лены продолжает искренне недоумевать из-за незначительности (с его точки зрения) обсуждаемой темы. — Я потом просто оплачу счёт по итогам банкета, только и всего.
Видимо, предыдущая работа его учила читать по лицам, потому что он что-то такое ухватывает в глазах моей матери. Но он её совсем не знает, потому неверно замеченное истолковывает:
— А в меню тут всё и всегда есть, не переживайте. Такого, чтоб что-то было указано в меню, но на момент времени отсутствовало на кухне или баре, в этом ресторане просто не может быть.
Зная свою мать всё же чуть лучше Роберта Сергеевича, я прекрасно вижу подоплёку: во-первых, ей, кажется, не нравится сама идея свадьбы. Но поговорить с ней подробно на эту тему я не успел.
Во-вторых, в этой стране у неё осталось совсем немного друзей, которых лично она хотела бы позвать на бракосочетание сына. Гостей со стороны родителей Лены будет гораздо больше, и нужно очень неплохо знать мою мать, чтоб понимать: её это цепляет.
Нужно знать её ещё лучше, чтоб понимать перспективу: когда её что-то «цепляет», она никогда не машет на это рукой. Она всегда, чего бы ей это ни стоило, пытается «выровнять ситуацию» (кстати, именно поэтому её начальнику почти в два раза меньше лет, чем ей, хе-х. Ну, мне так кажется).
В-третьих, и в-главных, батя сейчас пришёл вместе с ней. В статусное место (в стране, в которой живут они, таких мест скорее всего вообще или нет (излишняя роскошь), или они с отцом в них точно не бывают).
И вместо того, чтоб уделять внимание жене, батя нашёл себе вполне интересного собеседника — Роберта Сергеевича. Вот эта последняя капля вести себя конструктивно матери и не даёт.
С одной стороны, хочется рассмеяться.
С другой стороны, я — не Лена. Диплома психолога у меня нет. Как «съехать на базаре» в этом деликатном моменте (цитируя Юру Крематория), я не знаю: мать сейчас явно будет провоцировать размолвки и конфликт (уж мне-то видно).
Отец на это просто махнул рукой и пьёт Courvoisier, наслаждаясь компанией Роберта Сергеевича и явно получая удовольствие от окружающей обстановки.
Роберт Сергеевич явно понимает всю подоплёку, но из его положения конструктивное вмешательство в настрой матери не просматривается.
Зоя Андреевна понимает чуть меньше, но больше чувствует. И то, что она чувствует, её явно угнетает.
В общем, ситуацию надо спасать.
По моему опыту (и подсчётам), такое пикирование «мать против всех» будет длиться от часа до полутора. Пока ей не надоест. Потом… «Потом» лучше не допускать.
— Вы позволите, я пройдусь по территории? — обвожу присутствующих взглядом. — Я слышал об этом месте, но мне оно несколько не по маршрутам. Никогда тут не бывал.
Роберт Сергеевич с Зое Андреевной смеются из-за подоплёки, понятной только им. Отец, под шумок, подливает в снифтеры ещё Courvoisier. Мать задумывается, затем уважительно (?!) кивает:
— Тут действительно что-то типа музея, вон те здания. Каждый зал там — это проекция города. Самарканд, Бухара, Хива… С десяток залов, что ли. И экспозиция на стенах — можно в город на экскурсию не ездить.
— Одиннадцать залов, — чуть заметно улыбается Роберт Сергеевич. — И да, все экспонаты — натурал. Не копии, реальные изделия. И ковры, и мозаика, и посуда… Саш, да ты правда, лучше пойди посмотри! Ты не представляешь, кто это заведение на этапе проекта консультировал.
— А кто? — мне искренне интересно.
— Искусствовед из Бухары, архитектор из Самарканда, и так далее. — Сводит брови Роберт Сергеевич, что-то припоминая. — Тут двенадцать миллионов проект сам стоил, при этом консультанты — как бы не три миллиона.
— В какой валюте? — беззаботно врезается мой отец.
— В долларах, — удивляется Роберт Сергеевич. — Между нами и Самаркандом с Бухарой, во внешнеэкономических расчётах, ходит только доллар.
— А вы с финансами связаны? — изображает неподдельное любопытство мать.
Которой, естественно, никто не удосужился ничего рассказать о Роберте Сергеевиче: у меня банально не было времени. Да и повода, если разобраться, тоже.
У Лены не было ни времени, ни (наверняка) желания.
А остальные так и вовсе не в курсе. А самому отцу Лены начинать с рекламы своих регалий, должностей и свершений, понятно, моветон.
— Вы так уверенно об этом рассказываете, — продолжает мать, поглядывая на те самые здания с «музейными" залами.
— Бухгалтер я, — беззаботно машет рукой Роберт Сергеевич. — В одной финансовой структуре. С внешнеэкономической деятельностью тоже связан.
Меня, конечно, подмывает спросить его, к чему такая скромность. Но я уже заметил, что на двух бумажных салфетках почерком моего отца и Роберта Сергеевича расчерчены кое-какие схемки, относящиеся к работе каждого из них: с одной стороны, филиальная сеть ЭКСЕЛЬ БАНКА, плюс структура головного офиса (включая департамент, где трудится Вовик).