Это что за издевательство такое? Вот почему он вспомнил про деловую поездку в самый неподходящий момент? Нет, я прекрасно отдавала себе отчет, что новую ассистентку за десять дней найти реально, а вот натаскать нет. Это непросто, я почти десять лет была его тенью, и он мне доверял. Из-за этого я и знала наизусть все материалы и делопроизводство, происходящее в офисе. Моя подпись фактически равнялась его личной, а решение, принятое мной, было равнозначно решению директора.
Только все это меня сейчас не радовало, а даже очень сильно огорчало. Это приводило меня к факту, что придется поехать в Ниццу вместе с ним. Проиграть тендер на двести миллионов долларов «Эйфория» не могла. Неважно, каким тираном и самовлюбленным павлином был мой шеф, но ради собственного детища он готов был лечь костьми.
Скинув туфли в прихожей, с наслаждением стянула платье и, бросив его на диван, рухнула следом. В голове начали бегать мысли, самой страшной из которых была, что я на две недели буду заперта с собственным шефом в одном номере. Мы и раньше так жили. Двухкомнатный люкс я бронировала для всех наших поездок.
Не знаю, что произошло у Юрия с семьей, но он давно не общался с ними нормально. Короткие воскресные обеды продолжительностью по два часа я не считала за нормальное общение. На многих из них мы просто обсуждали бизнес и возвращение «Эйфории» в основное подразделение, которое отец Юрия готов ему передать. Только мой шеф всегда отказывался и говорил, чтобы с «Глоссис» разбирался его старший брат, которого я за все без малого десять лет ни разу не видела.
В чужую семью я пыталась не лезть, но с таким-то шефом я знала почти все о ней, частенько выбирая за него подарки и сувениры. Одежду и украшения для его матери также покупала я. И приобретение алкоголя для отца и деда неожиданно легло на мои хрупкие и скромные женские плечи.
Все это было на фоне того, что его родственники были далеко не бедными и не лишали наследства и денег сына, который решил открыть собственный бизнес. Во многом именно благодаря этому «Эйфория» и не загнулась на первом же году существования. У нас было бездонное финансирование со стороны «Глоссис» — семейного предприятия моего шефа.
Именно поэтому он всегда путешествовал с полным комфортом. Дорогие номера в гостиницах, транспорт в аэропорту, переводчики, если это было необходимо, и неизменный бизнес-класс. Я знала, что у Анатолия Степановича был личный самолет, но Юрий принципиально им не пользовался, отдавая предпочтение «Аэрофлоту» и его самолетам. Из-за этого не две сотни раз уже были скандалы. Юлия Михайловна уже много раз при мне рыдала на груди у неразумного сына. Так что я в этой семье считалась чуть ли не дочерью, которую она так хотела.
Новенькой секретарше придется сложно, и мне ее даже искренне жаль, но у меня больше нет сил оставаться вместе с ним. Я уже просто хочу сбежать. Выложить из сумочки запасной галстук, его запонки, мини-флакон парфюма и ключи от квартир, домов и машин. Словно вся моя жизнь принадлежала только этому человеку. Такое чувство, что для меня самой в ней не было места.
Вздохнув, перевернулась на живот и, подложив под голову руки, начала рассматривать телевизор. Шикарная плазма так ни разу и не была включена в этой квартире. У меня не было времени посмотреть телевизор или хотя бы отвлечься на свои личные дела. Последним, что я читала не из документов, была инструкция к готовому обеду.
Тоска и уныние накатили на меня от давящей тишины квартиры. Сейчас я должна была по привычному распорядку смыть макияж, принять душ, высушить волосы и без задних ног рухнуть в постель в надежде урвать хотя бы пару лишних часиков сна. Вот только сегодня сон отказывался ко мне приходить. Из головы не выходил подозрительный прищур шефа и его намек про Ниццу. Может, я просто слишком сильно устала, работая столько лет без выходных и праздников?
Я даже больничный не могла себе позволить, так как отец нуждался в дорогостоящем лечении. В защиту Юрия говорили его предложения оплатить операцию моего отца в Германии. Но я была против. Это было равносильно продаже себя в пожизненное рабство без права на побег. Долго и кропотливо, но мы сами накопили денег на операцию, правда, в России и с меньшими гарантиями.
Зато теперь я могла вздохнуть свободно и, собрав остатки собственного достоинства, с чистой совестью сбежать от Юрия куда глаза глядят. Я планировала пару месяцев отдохнуть и пойти учиться. Двадцать шесть, конечно, не самый подходящий возраст, тем более, что через две недели мне будет на год больше. Но лучше так, чем и дальше не иметь собственной жизни.
Дисплей телефона засветился. Не задумываясь, взглянула на экран и обнаружила сообщение, что нас срочно ищут в офисе, так как партия ткани из Индонезии не прибудет в срок, а значит, драпировку для зала в новом отеле сделать не смогут. Вот о чем я, собственно, и говорила. На часах половина третьего, а сон мне только мерещится. Сборы не заняли у меня и двадцати минут. Ровно через четверть часа перед моим носом открылись двери лифта. Юрий так же, как и я, лечь не успел, только побрился и помылся. Об этом я могла судить по непросохшим прядям темных волос.
— Галстук
Раскрыв сумочку, я распечатала данный предмет гардероба и завязала его на мускулистой шее мужчины.
— Ах да, — он кивнул. — Спасибо.
Вот так начался мой первый день на пути к долгожданной свободе.
ГЛАВА 2
Я никогда не думала, что проснуться в семь пятнадцать — это настолько блаженное чувство. Словно я проспала целую вечность, и теперь цвету майской розой. Господи, от счастья, что я увольняюсь от этого тирана, я готова была рыдать в три ручья.
Спустя столько лет почти рабского, но высокооплачиваемого труда я даже не представляла, чем себя занять утром. Обычно у меня не было времени на себя. И все утро укладывалось в привычные полчаса. Собрать пушистый пучок, накрасить глаза, подвести губы, и один пшик духов. И вот она я, готовая к новому трудовому дню.
Но сегодня был тот редкий случай, когда мне никуда не нужно бежать. Я могла спокойно приступить к своим обязанностям секретаря в десять утра. Как и было прописано в моем контракте девятилетней давности. И это настоящее блаженство. Не знаю, что и думать.
Мысли отказывались принимать хоть какую-то конкретную форму и теперь блуждали у меня в голове в таком же растерянном состоянии, в каком пребывал и весь мой организм. Еще бы: тело просто не понимало, из-за чего такой праздник и почему оно все еще в кровати.
Заявление я написала еще вчера, когда к началу четвертого утра мы с шефом прибыли на работу и почти до полудня разбирались, куда делась эта многострадальная ткань. И вот официально идет второй день моей месячной отработки. Сегодня из агентств должны прислать девушек для проверки и подбора нового секретаря нашему всеми не особо любимому, но очень уважаемому во всех кругах шефу. Так что денек предстоит непростой.
Телефон завибрировал на тумбочке, привлекая мое внимание. Дотянувшись, схватила дорогущий агрегат, который несколько недель назад мне вручил шеф, чтобы не позориться с прошлогодним телефоном перед деловыми людьми. Экран показал фотографию нашего финансового директора и по совместительству единственного собутыльника Юры.
Адрес его квартиры, загородного дома и квартиры любовницы я знала наизусть. Обычно транспортировку пьяного в ноль тела нашего шефа водителям из сторонних организаций не доверяли. И в такие моменты я была единственной, кто мог его видеть. Точнее кому позволялось наблюдать за столь редким зрелищем. И если Максим звонит мне в такую рань, то случилось что-то из разряда чрезвычайно важных ситуаций.
Я поднесла телефон к уху.
— Алло?
— Наталья, Вы сейчас где? — голос человека, второго по важности человека в «Эйфории», звучал потеряно.
— Как и положено, в постели, — хмыкнула я, не собираясь мчаться в другой конец Москвы.
— Где Юра? — подозрительно спросил у меня финансовый директор.
— Понятия не имею, — усмехнулась я. — У нас с ним сугубо деловые отношения, и сплю я в своей постели. Так что не имею чести знать, где сейчас спит он.
— Вы там оба чокнулись?
Это что еще за вопли в мое несчастное ухо?
— Нет, — (странный разговор), — я, если что, вчера заявление об увольнении написала.
— Да плевать я хотел на это заявление, — заорали на меня. — Найди Юру и приволоки его в офис через час. Журналисты уже здесь, и пресс-конференция уже начинается. Нам и так удалось ее немного оттянуть. Так что руки в ноги и бегом!
— Он не появился еще?!
С кровати меня как ветром сдуло.
— Нет его, — устало вздохнул директор по финансам.
— Ждите
Бросив телефон в сумку, запрыгнула в юбку и блузку, схватила со стола все необходимое, заскочила в ванную умыться и собрать волосы в хвост. Оставалось только обуться. Ситуация была экстренной, так что я залезла в кроссовки и галопом помчалась на два этажа выше. Все же срыв презентации, которую мы готовили почти три месяца, не самая лучшая идея моего шефа. Он вообще никогда не отличался такими неправильными действиями. Тут-то какая блажь ему в голову стукнула? Или зеркало недостаточно идеальную внешность с утра пораньше ему показало?
Дверь в квартиру собственного начальника я едва ли не с ноги открыла. Время катастрофически утекало сквозь пальцы. Телевизор вовсю горланил шансон, а в кухне валялись пустые банки из-под пива. С какой это радости он решил напиться в одиночку? Это точно не было на него похоже: больше собственного лица он любил только портить жизнь Максиму пьяным бредом и задушевными разговорами до самого рассвета.
В спальню я влетела на бешеной скорости. В нос ударил запах перегара и приторно сладких духов. Похоже, наш шеф хорошо сегодня ночью повеселился. Распахнула наглухо задернутые шторы и открыла дверь на балкон.
— Подъем, — проорала я, и девица подпрыгнула на постели.
— Вы кто? — уставилась она на меня огромными глазищами в обрамлении нарощенных ресниц.
— Сколько он тебе за ночь должен? — достала я из валяющихся на кресле брюк портмоне.
— Она не проститутка, — простонал Юрий из глубины подушек.
— Замечательно, — кинула я в нее платьем. — Тогда можешь выметаться.
— Как Вы смеете?
Что я там не смею, слушать мне было некогда.
— Подъем! У нас пресс-конференция через сорок минут, которая уже как час должна идти, — тормошила я босса. — А нам еще ехать.
— Тусь, отстань, — отмахнулся от меня не протрезвевший начальник.
Делать было нечего. Достав из сумочки телефон, набрала номер Юлии Михайловны. Вот кто-кто, а любимая матушка должна была быстро вправить ему мозги. Дождавшись, когда она ответит, подключила громкую связь.
— Дорогой, объясни, почему Наташенька мне сейчас звонит — (голос матери заставил мужскую спину напрячься), — а я сижу у тебя в кабинете в гордом одиночестве.
— Сейчас буду, мам, — он почти мгновенно поднялся. — Мы уже в пути. Москва. Утро. Пробки!
— Конечно, пробки, — тихий смешок услышали оба.
— Одежду, — посмотрели на меня хмуро.
— В душ, — указала я в сторону ванной комнаты.
Пока каждый из нас оперативно занимался своими обязанностями, часы верно отсчитывали ускользающие минуты. Константин отзвонился и сообщил, что уже ждет нас внизу около подъезда. Ну хоть на этом я готова была поставить жирный крест. Одной головной болью меньше.
Гардеробную я быстро перетряхивала на предмет нераспакованных рубашек, которые быстро можно отпарить и всучить шефу. С брюками дела обстояли проще: они все были одинаковые, бери любые, никто и не заметит.
Самым сложным оказалось выбрать пару носков и трусы. Нужно что-то эффектное, если наш взрослый и самовлюбленный красавчик решит нечаянно опозориться. Эх, как я радовалась, что заставила надеть его дорогие люксовые трусы, когда его застали в машине с моделью. Хоть фото получились красивые. И по городу перестали бродить слухи о том, что он гей.