— Дедушка! — бросилась она в объятия к старику. — Спасибо, что спасаешь его!
Старик отстранил её, погладил по голове:
— Санька, я же говорил, это не возможно! У каждого из них свой день и час. Ты же знаешь…
— Но ты ведь смог! — воскликнула девочка, — ты же остановил время, ты сможешь излечить!
Дед грустно покачал головой, объяснил тихо:
— Нет, Санька, нельзя. Люди должны умирать, таков закон.
— Пожалуйста, умоляю тебя, помоги ему! Они же нам помогали, это из-за нас, разве нет?
Он смотрел с жалостью, притянул к себе, широкая ладонь трепетно легла на вздрагивающую спину девочки, а тяжелый взгляд уперся в меня.
— Я могу лишь отсрочить момент, но не изменить его судьбу.
— Но ты же сам рассказывал, — вырвалась девочка, капризно топнув ножкой, — наши предки смогли обмануть смерть!
Дед устало потер глаза, пригладил встопорщенные усы, пояснил строго:
— Сашенька, пойми. Я залечу рану, но как выйдет за калитку, споткнётся и свернет себе шею, собаки загрызут, молнией убьет, дерево на него упадёт. Не знаю, что именно произойдет, но умрет он сегодня же, какой там год.
— Но ведь ты сам говорил… — снова зарыдала она в бессилии.
Старик не смог подавить тяжелый вздох, покосился на меня, давая понять, что говорит всё это в большей степени для моих ушей, терпеливо продолжил:
— У Смерти много слуг, вроде того, что сейчас занёс над ним своё орудие. Там откуда мы родом, Смерть одна, она и идёт по следу за жертвой. И с ней можно договориться, от неё можно спрятаться, или бежать. Но здесь, в этом мире, их тысячи! Десятки тысяч, и уйти от них нельзя…
Старик повернулся ко мне, но в глаза не посмотрел:
— Ты добрый юноша, потому я позволю тебе попрощаться с друзьями. Затем… ты умрешь.
В ту же секунду Сафир и Валет зашевелились, а я попробовал подать голос, даже двигаться.
Через десять минут, описав друзьям, что я, оказывается, мертвяк, и не нужно по этому поводу париться, мне то уже всё по фигу, стал прощаться.
Валет протестующе поднял дрожащие руки:
— Не-не-не, нет… Это бред какой-то. Ты же говоришь, ходишь, я так не могу! Дед, подержи нас так чуток, а я его горло заштопаю. Я не хирург, конечно, но хоть какое-то время продержится. Сафир, убери этого перца в балахоне ко всем чертям, и косу ему засунь, ну, сам знаешь…
Сафир с готовностью поднялся, старик придержал:
— Дети… Как вы не понимаете, это всё бесполезно! Даже если я залечу его раны, он всё равно умрет.
Валет взбесился, только сообразив, что если маг в состоянии остановить время, то уж с раной…
— Ты бессмертный, верно? Тебе не понять, что такое хотеть жить! Есть враг это смерти, или как их там… Жнецы! Их много? Да хоть миллион! Они невидимы, допустим, но мы теперь хоть знаем, что они есть! Этого пока достаточно.
Сафир добавил безапелляционно:
— Короче, лечи давай, а там разберемся. Ты, отец, прости, что так грубо, но если начнешь спорить, я тебя бессмертного о смерти молить заставлю…
Я смотрел на весь этот бардак с вялым интересом, явно нежизненным. Нет, это конечно здорово, вот так висеть в воздухе, но скучно.
— Ну, а вы откуда родом? Из прошлого, или будущего, верно?
Дед напрягся, не сразу поняв, что имею в виду. Я лениво пояснил:
— Ну, если из прошлого, тогда понятно, ты — маг. Если из будущего, тогда либо пришелец, либо ученый. Ты книжки не читаешь?
Сашка ответила за него, смущенно переминаясь с ноги на ногу:
— Он пришел сюда еще до моего рождения. Вы это называете параллельными вселенными, хотя на самом деле они не параллельны…
Я демонстративно зевнул, сам себе удивился, дух, оказывается, тоже может язвить:
— Так, а чего к нам-то? Небось в вашем мире куда веселей, магия вон. Тут чего забыли?
На сей раз ответил сам старик, у которого в руке как по волшебству возник длинный посох, хотя почему «как».
— Там, откуда я родом, мир другой. История пошла разными дорогами. В вашем мире закрепилась наука. Алхимики стали химиками, потом и химиками-ядерщиками. У нас же остались маги, и всё развитие от них.
Я про себя подумал, что наука у нас закрепилась по одной простой причине, отсутствовал выбор. Да и Церковь тянула человечество за уши в светлое прогрессивное будущее, почти всегда. Так что маги если и были, дружно сгорели в ярких кострах наисвятейшей инквизиции.
— У вас лучше, — подошел он, — каждый может изобретать что-то новое. Вон, какие потрясающие машины создаете. У нас же только избранные непонятно кем, такие как я, могут творить, ну, всякое… Это печально, не думаю, что поймете.
Вмешался заинтересованный Валет:
— Значит, Урал ты починил с помощью магии?
Старик обернулся, виновато раскинул руки.
— Ну, когда начинаешь понимать принцип работы механизмов, магия становится чем-то вроде инструмента.
Я скривился, не о том спрашивают:
— Ты мне перед смертью о другом скажи. Неужели ты сюда пришел только потому, что так уж нравится наш мир? Господи, скажи, что это не так! Мы всей планетой хотим обрести магию, чтоб ни черта не делать, а ты добровольно в ссылку?.. Я отказываюсь это понимать.
Старик усмехнулся, пальцы скользнули по ране на моем теле:
— Брось. Я тоже человек, магию менять ни на какую науку не стану. Бежал я из своего мира, потому как количество врагов стало сильно превосходить количество друзей. Состариться и умереть я, разумеется, не могу, но от ножа в спину никто не застрахован. Смекаешь? А там этих ножей у моей спины собралось великое множество. Королевство наше пало, короля лишили головы, а следующий…
— Ты. Другое дело, — успокоился я, принимая такой логичный и понятный ответ. — Еще вопрос, а ты чего не захватил этот мир? У тебя ж такие возможности, тебя убить-то почти нереально!
Старик ухмыльнулся, взглянув на меня как на ребенка:
— Ты когда в зоопарк заходишь, пытаешься захватить обезьян? Всё, что вы можете мне дать, я могу создать и сам. Зато ваши ученые, пока они свободны, с каждым годом творят такие вещи, на которые никакая магия не способна. Один интернет чего стоит? Просто чудеса! Вот я и остался тут, учусь, магией автомобили собираю, затем снова ломаю, перекраиваю, улучшаю. Я лет через сто стану таким магом, каких в тех землях никогда не будет, вот тогда и вернусь, на вертолёте, с гранатометом…
Валет улыбнулся с пониманием, я хмыкнул равнодушно:
— Да, теперь ты совсем на человека стал похож. Месть — дело святое в любом мире?
Сафир всё это время пытался убрать от шеи моего тела лезвие косы, но безрезультатно. Старик отстранил по-отечески:
— Даже не пытайся, время остановлено. Значит и все массы, все эти, как их? Молекулы! Стоят… И не в твоей власти менять что-либо. Но в моей.
Дед сделал легкий пас рукой, и на шее моего тела сразу же затянулась страшная рана, оставив красный рубец на память. Мой дух тут же втянуло, ощущения жуткие, будто засасывает в водоворот, снова вижу глазами себя, тьфу, своими глазами. Словом, из себя смотрю.
Я потер онемевшими пальцами шею, дикий жар во всем теле подсказал, что я всё еще живой, а метаболизм работает на все триста процентов, маг постарался, не иначе. Шрам чешется невыносимо, хочется разорвать когтями, но эти ощущения мне хорошо знакомы, знаю, что нельзя. Покосился на косу радом с собой, испуганно сглотнул. Вылез аккуратно, не дай бог задеть, поднялся, отряхивая колени.
— Так, ну ладно, мне снова не хочется умирать. Совсем. Други мои, прощевайте. Старче, сделай милость, отправь меня в твой мир.
Все уставились в недоумении, будто уже похоронили и каждый успел кинуть горсть земли на гробик.
— Нет, а что вы так уставились? — обиделся я, — или реально думаете, что сейчас прям копыта откину, после таких чудес? Ты дед сказал, что в вашем мире от смерти убежать можно. Значит туда и пойду убегать, а как там всё улажу, тогда и вернусь. Надеюсь.
Сашка счастливо завизжала: