— Посланник… от Бэра…, - кое-как я выдавила из себя. — Встретиться просит.
Я протянула ей листок бумаги. Там был адрес колонии, находящейся в соседнем регионе.
— И что? Поедешь, что ли? Не вздумай! Слышишь!
— Он угрожал, что тебя…
— Ага, щас! Пусть только попробуют! — Ленка хорохорится, но ей тоже жутко.
Я кое-как поднялась и на дрожащих ногах с поддержкой под руку Лены прошла на кухню, села за стол и бессильно опустила голову на руки. Слышала, как Лена ставила чайник, суетилась, гремя посудой и приговаривая:
— Сейчас чайку заварю успокоительного. Выпьем. Тебе же нельзя нервничать. Подумай о ребеночке. А с этими придурками мы разберемся, придумаем что-нибудь, — и голос у сестренки такой ободряющий, очень похож на мамин.
Позже, попивая чай с травками, мы перебирали варианты выхода из положения. К сожалению, у нас не было других родственников или влиятельных знакомых, чтобы попросить помощи или совета.
Через пару часов у нас мозги взрывались от дум. Но у меня вдруг мелькнула мысль.
Я нашла свою сумочку, вытряхнула все содержимое на стол. Лена непонимающе смотрела на мои действия.
- Нашла! — я потрясла найденной визиткой, радуясь, что не выкинула ее до сих пор.
— Что это?
Лена взяла ее из моих рук и прочитала:
- Кравченко Дмитрий Николаевич. Генеральный директор. Строительная компания «Искра». И что? Думаешь, он нам поможет?
— Не знаю. Надо попробовать.
Я набрала номер телефона, указанный на визитке. После нескольких долгих гудков услышала голос мужчины.
— Дмитрий Николаевич?
— Да, кто это?
— Здравствуйте! Это Инга… Мне нужна помощь…
25. Егор, девять лет спустя
- Игорь Алексеевич, можно?
— Да, входите.
Секретарша лебедем вплыла в кабинет. Наряд снова слишком откровенный — полупрозрачная белая блузка с глубоким декольте подчеркивает красивую грудь, уложенную в кружевное белое белье, узкая синяя юбка едва прикрывает упругую попу, стройные ножки на высоких каблуках аккуратно ступают по напольному покрытию. Девушка, не отрывая взгляда от чашки кофе на подносе, двигается к моему столу, обходит его, слишком близко приближается ко мне, наклоняется, ставя чашку передо мной. Ее белокурые завитые локоны упали на мое плечо. Воздух вокруг заполнился ароматом ее духов, очень сладких, раздражающих. Я отодвинулся от нее в сторону.
— Ваш кофе, Игорь Алексеевич, — пропела сладким голосом.
Изящно разгибается, но не отходит от меня, а начинает томно вздыхать, отчего ее грудь перед моим носом начинает ходить ходуном.
Я поморщился. Работает чуть больше месяца и каждый день все больше провоцирует меня, пытается соблазнить, одеваясь ежедневно более откровенно. Стреляет глазками, часто подходит близко, чуть ли не трется своим телом об меня. То вдруг уронит бумаги и сгибается пополам, собирая их, при этом выпячивая зад. Вроде эротично, но по мне глупо и некрасиво. Раздражает.
— Что-нибудь еще, Игорь Алексеевич?
— Нет, Олеся, вы можете идти.
— Вы такой напряженный. Давайте я вам массаж сделаю.
Не успел ничего ответить, а ее пальчики уже разминают мне мышцы шеи.
Я дернулся.
— Не надо, — раздражённо и грубо оборвал действия девушки.
— Ну, Игорь, я же вижу, тебе надо расслабиться, а я могу помочь, — тихим голосом прошелестела Олеся где-то рядом с ухом.
— Пошла вон! — не повышая голос, зло выплюнул я.
Олеся вздрогнула, но не двинулась.
— Вон! — рявкнул я громко, не сдерживая раздражение. — Чтоб я тебя больше не видел!
Олеся что-то зашипела под нос и, обиженно дернувшись, ушла из кабинета, хлопнув дверью.
От злости я треснул ладонью по столу. Каждый раз одно и то же. У всех секретарш, что ли, желание захомутать гендиректора сильнее, чем желание просто работать, качественно выполняя свои обязанности? Уж сколько их сменилось за эти последние годы? Всех не пересчитать. Сколько раз наводил шороху в отделе кадров, объясняя, какого секретаря мне надо, но они как будто невесту мне ищут. Никак не исправляются.
Кстати, об отделе кадров. Я набрал номер кадровика и в бешенстве прорычал:
— Это Донцов. Олеся уволена. Мне нужен новый секретарь. Отбор теперь я буду делать сам, лично! Все резюме мне на стол.
Не слушая ничего в ответ, бросил трубку. Кофе пить расхотелось, даже его запах казался пошлым и отвратным. Брезгливо отодвинул кружку на край стола.
— Опять бушуешь?
В кабинет ввалился Мишка. За последние годы друг возмужал, каштановые вьющиеся волосы превратились в короткую стрижку из-за появившейся на затылке проплешины, которая не портила Миху, а наоборот, делала его брутальным мужчиной. Улыбка была такой же обаятельной, как и в юности. Ну и за фигурами мы с Мишкой следили, как и прежде, регулярно посещая наш собственный тренажерный зал и нередко соревнуясь в ширине плеч и количестве кубиков на прессе.
Несколько лет назад, как только мы вернулись в Россию, Мишка встретил свою вторую половинку в виде хрупкой симпатичной девушки Юли. Юля сразу очаровала моего друга своей искренностью и полной отдачей ему себя. И он, убежденный холостяк, часто твердивший, что семейная жизнь его не привлекает и что прежде надо пожить вместе хотя бы пару лет, женился через три месяца после знакомства, а после этого я еще ни разу не слышал, чтобы Мишка пожалел о своем скоропалительном решении. Вскоре у них родилась Аленка, как две капли воды похожая на Мишку, а еще через пару лет — Артемка — мамина копия.
Мне нравилась их семья. Они были веселыми, красивыми, милыми. Я был крестным у Артемки и частенько баловал детей игрушками. Эта семья была моей отдушиной. Только с ними я мог улыбаться.
Мишка был счастливым семьянином, моим лучшим другом и компаньоном в бизнесе. Стажировка в Америке дала нам огромный опыт. На данный момент у нас была крупнейшая строительная фирма в Москве и несколько филиалов за ее пределами.
Мишка с Юлей, так же, как и мои родители, мечтали меня женить. Только я сопротивлялся. Много лет назад я потерял свою любовь, другая не могла ее заменить, да я и не хотел.
— Достали! — в сердцах пожаловался я Мишке. — Все поголовно ведут себя как продажные девки.
— Ну, ты же завидный жених, Егор. Красавчик, богач. Чем эта-то не устроила? Красивая, образованная.
- Ага, и слишком… приторная, что ли, — меня передернуло как от судороги от воспоминаний об Олесе.
— Да, брат. Не завидую тебе….
Миха задумался, а потом, понизив голос, сочувственно спросил:
— А что Андрей? Ищет?
— Ищет, — мрачно ответил я, тоже погрузившись в раздумья. — Только глухо все. Мне вообще кажется, что не было ничего. Сон, наваждение… Но ты же ее видел, Миш? Помнишь?
— Помню, Егор. — Мишка опять замолчал, задумался, а может тоже вспоминал мою Ингу…
По прибытию в Нью-Йорк с нами случился такой казус, что кому расскажи — не поверит. У нас с Мишкой украли наши чемоданы. Прямо в центре города, посреди белого дня, на улице. Пока мы, задрав головы, рассматривали высотки мегаполиса. А в них, наших чемоданах, помимо вещей, были и паспорта, и деньги, и телефоны. А в моем телефоне — фотографии моей Инги…
Как два олуха стоим посреди улицы и не знаем, что нам делать. Когда в себя немного пришли, обратились в полицию, обрисовали ситуацию. Времени прошло непомерно много, пока нас оформили, пока вызвали представителей фирмы, в которую мы направлялись, пока восстанавливали документы. Мы даже долго позвонить родителям не могли. Я боялся представить, как там Инга, одна, без меня, еще и без связи со мной, а ведь я обещал, что будем созваниваться ежедневно. При первой же возможности попросил телефон, набрал по памяти номер Инги… А абонент не абонент. Ушам свои не поверил. Может, какую цифру в номере не так запомнил?..
Только спустя пару недель удалось позвонить родителям. Я обрисовал ситуацию, рассказал, наконец, о девушке, что живет в моей квартире, и попросил отца съездить к ней, успокоить и дать мой номер телефона, взять ее номер, потому что на память свою я уже не надеялся.
Отец позвонил на следующий день. Инги в квартире не оказалось. Как и ее вещей. И вообще, на взгляд отца там никакой девушки и в помине не было, никаких следов пребывания постороннего человека. Только ключи на столе и банковская карточка.
Я не мог представить, что случилось, и куда делась моя любимая. Не мог поверить в то, что она меня бросила. Я страдал. Никакой стажировки уже не надо было. Что делать — не знал. Начал пить. И только Мишка тащил меня из болота, в которое я погружался. Если бы не он, не знаю, до чего бы я докатился.