Тимофей так и не выглянул из комнаты. Не услышал?
— Ти-и-им… — заглянула в гостиную. Никого. Гитара валяется на кресле. Понятно. С самого утра творил искусство! Телевизор орёт так, что ушам больно. Пошарила по дивану. Пульта нет. Наверняка опять в спальную случайно утащил. — Тим! Где пульт? Опять ты… — и замерла в дверном проёме спальной.
Казалось, мир рухнул, когда я увидела Тимкину голую задницу. Он ритмично вдалбливался в какую-то потаскушку прямо у нас дома, на нашей кровати! На моих простынях!
Ощущение, что кто-то накинул мне на голову мешок. Резко закончился воздух, глаза заволокло мутной плёнкой и я, шатаясь, попятилась назад. Зачем-то забежала на кухню и врубила воду. Никак не могла унять дрожащие руки, подставляя их под ледяную струю воды. А потом меня прорвало. Я рыдала, зажимая ладонями себе рот. Словно мне было стыдно за то, что я только что увидела. Словно это я трахалась сейчас с другим мужиком на глазах своего любимого.
Очнулась только после того, как хлопнула входная дверь. Вздрогнула, обернулась.
Через мгновенье в кухню зашёл Тимофей, в наспех натянутых джинсах. Даже ширинку не застегнул.
— Ленусь… А ты чего сегодня так рано? — спросил так буднично, словно ничего и не было. Словно мне привиделась та страшная картина.
— Ты сейчас серьёзно? — еле выдавила я из себя. — Тебя интересует, почему я так рано с работы пришла? — не верила своим ушам. Я готова была услышать что угодно: мольбы о прощении, оправдания или, в конце концов брехню, что это всё случайно, или что я не так всё поняла… Но не дебильный вопрос, почему я так рано с работы!
— Ленусь… Ну ты чего, — приблизился ко мне. — Я и сам не понял, как это вышло. Это всего лишь поклонница из фангруппы, вообще ничего серь…
— Заткнись! Я тебя прошу, заткнись! — Меня пробивало ознобом, трясло. — Уйди. Я не хочу тебя видеть.
— Лен, ну брось… С кем не бывает? Ну, прости, — попытался обнять, но я выхватила из мойки нож и выставила перед собой. Рука мелко дрожала, но я изо всех сил сжимала пальцы. До судорог…
Тимофей резко отпрянул, видимо прочитав в моём взгляде настоящую угрозу.
— Не трогай меня, скотина! Это, значит, так ты песни пишешь? Так музыку сочиняешь, пока я сутками на работе впахиваю? Убирайся из моей квартиры! — заорала я не своим голосом. Казалось, что в меня вселился кто-то другой и он же, отключив мозг, управлял мною.
— Лен…
— Убирайся!
— Ну, хорошо, как знаешь, истеричка. — Развернувшись, Тим спокойным шагом направился в спальню. — Только учти, что это будет конец нашим отношениям. Я тебя обратно не приму, даже если ты будешь ползать у моих ног. Поняла?
А я ничего не могла ответить. Стояла в оцепенении, и продолжала сжимать рукоятку ножа, которая впивалась в ладонь. Но разжать пальцы было выше моих сил.
Минут через десять снова хлопнула дверь.
…И я опомнилась, побежала следом. На тумбочке возле входной двери валялся брелок с Тимкиными ключами от нашей квартиры.
«Он больше не вернётся…» — проскулила я и снова дала волю слезам.
Рыдая, тихонько сползла по стеночке, рассыпаясь на тысячи мелких осколков. Хотелось просто раствориться, исчезнуть и никогда не вспоминать этот день. Слёзы стекали по щекам, обжигая кожу, а в груди разрастался колючий ком, причиняющий боль при каждом вздохе. Наверное, именно так ощущается разбитое сердце. Как бы я хотела никогда не знать каково это!
Обида, злость на Тимку, на саму себя и на начальницу, которая так не вовремя уволила, изливались рыданием. Я уже и сама не хотела реветь, но никак не могла успокоиться и взять себя в руки.
Казалось, что если я сейчас не совершу какой-то важный шаг, всё рухнет окончательно и ничего нельзя будет вернуть. Дрожащими пальцами я взяла телефон и сквозь туман слёз набрала номер Тимы. Он сбросил мой вызов. Ещё пару попыток и тот же результат. В отчаянии я написала сообщение:
«Тима, прости. Давай поговорим. Я не могу без тебя!!!»
Ответ, прилетевший через пару мгновений, добил меня окончательно:
«Всё кончено. Я тебя не люблю. Не звони мне».
Удивительно, но это подействовало на меня, словно успокоительное. Слёзы сами собой высохли. Просто немой шок и туман в голове. Я-то, думала утром, сразу после увольнения, что моя жизнь превратилась в полнейшую задницу, а оказывается вот она — во всей красе! Хоть с моста прыгай! И никто и не заметит, что какая-то там Ленка Степнова исчезла.
Из ступора меня вывел звонок телефона.
Я бросилась к нему, в глубине души надеясь, что это Тим одумался и решил сказать, что это была глупая ошибка и что та баба сама прыгнула на него. А он… Он просто не смог устоять… Ведь у нас так долго не было секса, потому что последний месяц по вечерам я приползала совершенно разбитая и сама отмахивалась от близости…
Но, к сожалению, это была одна из сотрудниц отдела кадров с моей уже бывшей работы.
— Лен, тебе надо завтра утром подъехать к нам.
— Зачем? — равнодушно поинтересовалась я, стараясь говорить как можно спокойнее. Не хватало, чтоб кто-то в компании думал, что я рыдаю из-за увольнения.
— Я не в курсе, это Екатерина Леонидовна поручила позвонить тебе. Её только что начальство вызывало, видимо там косяк какой-то с документами. А да, ещё трудовую с собой захвати.
— Хорошо, заеду.
По большому счёту я могла бы проигнорировать эту просьбу и не поехать завтра в «Индастриал Корпорейтед», но очень не хотелось подводить девчонок-кадровичек. Они всегда ко мне хорошо относились. И устраивать им проблемы на пустом месте было бы свинством.
Глава 4
Дел — вагон, но я предпочёл забить на все неинтересные, и вместо этого сопроводить своего раненого коня в сервис. А потом поискать временную замену — оставаться без колёс не хотелось.
Вечерком заскочил ненадолго в офис, взбодрил это сонное царство. Ибо нехрен расслабляться. Другие времена — другие правила, френды. Король умер — да здравствует король, и всё такое.
Домой вернулся в густых сумерках и уже с порога почувствовал запах котлеток. Мм-м-! Ну, хоть кто-то в этом житейском безумии знает, что надо мужику! Вот бы сейчас ещё подняться к себе, а там тёлочка в койке ждёт! Вообще б идеально…
БабАня, что-то мурлыча под нос, возилась у плиты. Последние несколько дней она только и делала, что кормила меня, словно навёрстывала долгие двенадцать лет разлуки.
— Вот раскормишь, и ни одна девчонка потом не взглянет!
Она подпрыгнула от неожиданности и чуть выронила из рук лопатку.
— Ух, чертяка! Напугал!
— Прости, не хотел, — чмокнул няню в щёку. — Просто мне кажется, я никогда не ел столько, сколько за последнюю неделю! Уже побаиваюсь за свою форму.
— Фух, прям! — отмахнулась она. — Ты же носишься целый день, как ужаленный, ничего толком не ешь! Так хоть вечерком! А то худой, как жердь, а девкам, знаешь чего надо? Чтобы в мужике сила была! О. То-то же! — поучительно качнула пальцем. — Так что давай, давай, жалюшка, — и подпихнула мне полную миску горяченьких, сочных котлеток, — кушай. А попозже ещё и поужинай!
— Уговорила, — засмеялся я и цапнул одну. Просто конец света, френды! Родину же продать можно! Так готовить умеет только няня, никакой ресторан не сравнится. Я кайфовал, активно демонстрируя своё восхищение, а няня смотрела на меня, довольная, и в глазах её плескалась любовь. Так же как в далёком детстве. — Тебе кстати задание бабАнь: надо комнату приготовить. Думаю спальню, что с окнами во двор, она попросторнее. Ко мне завтра гостья приедет… — И вот сейчас будет самое интересное. На старт, внимание… — Невеста, бабАнь.
Марш!
— Ох ты, Господи! Наконец-то! — всплеснула руками бабАня, и засуетилась, бестолково бегая между плитой и холодильником. — А я уж и не думала, что дождусь! — наконец вытерла руки об фартук и уселась напротив меня. Подпёрла подбородок ладонью. — Ты ешь, ешь… Ну а кто же она, Паш? Та, что тебе по вечерам названивает? Даня? Дэни? Как её?
— Нет, бабАнь. Другая.
Няня качнула головой, и я напрягся. Морали? Ну нет. Только этого мне сейчас не хватало!
— Ах ты ж засранец! Разве так я тебя воспитывала? Значит, двум девкам головы морочишь? — погрозила мне пальцем, пытаясь изобразить строгость. Не получалось. Глаза выдавали радость. — И не совестно?
— БабАнь, Дэнни просто подруга, да к тому же она по-русски ни полслова. Представляешь, будут у тебя внуки, которые даже «бабАня» не смогут сказать?
Она пытливо сощурилась:
— Ох ты быстрый какой! Не успел приехать — а уже невеста, не успел заженихаться — а уже про детишек…
— Ну так чего тянуть-то, бабАнь? — как можно проникновеннее вздохнул я. — Мне лет-то сколько? Сейчас вместе поживём, через месяц поженимся, а потом сразу трёх карапузов — одного за другим. Ты как, справишься или другую няню нанимать будем?
— Я тебе найму! — строго прикрикнула она. — Ишь, засранец! — Но не удержалась, тут же расплылась в счастливой улыбке. — Пашенька, жалюшка ты мой, если бы ты знал, как душа-то за тебя болит! Смеёшься… Эх, ты! Бабка, может, только о тебе и молится, а тебе всё хиханьки… — встала, и, протянувшись через стол, ухватила меня за щёки. Я подался навстречу, и мы коснулись лбами: — Вот если собрался жениться, так и женись, понял? Хватит уже бобылём-то! И девкам бошки больше не морочь, одну выбери, которая по сердцу — и чтобы на всю жизнь! — Глаза её влажно заблестели. — А я за вас обоих молиться теперь буду! — и смахнула не удержавшуюся-таки слезинку.
Помолись, бабАнь, помолись. Но главное — не забудь рассказать счастливую новость Лильке! И покрасочнее, бабАнь, как ты умеешь. Пусть тоже порадуется за пасынка.
***
Комнату выбирал с рассчетом на то, чтобы быть поближе к «любимой» мачехе, чтобы сподручнее было ублажать её нежный слух непотребством музыки забористого траха. Ох, как я это завернул! Поэт, бля. Но суть понятна — пусть стерва нервничает. Пусть думает, что всё по-настоящему.
Осталось только кровать побольше заказать, чтобы МиниБосс не психанула сходу. Да и мне, собственно, чем дальше от её крепкой попки, тем лучше.