Минут через тридцать на кухню заглянул Артур. Клео тут же исчезла, словно накинула на себя специальную кошачью шапку-невидимку.
— Вот вы где.
— Здравствуйте, — широко улыбнулась ему Маша.
— Привет. Ты — дочь Олеси Владимировны?
Машка смутилась.
— А у меня тоже дочь, — и в глазах плеснулась такая тоска, что нам с дочерью стало неловко, как будто мы подсмотрели что-то настолько личное, совершенно не предназначенное для чужих.
— Мы готовы! — словно очнулся Артур. — Пошлите слушать.
Машка вскочила, чуть не перевернув стул. Смутилась, жгуче покраснела.
— Ты хочешь учиться петь? — тихо спросил у нее Артур.
— Да!
— Если мама разрешит, я могу давать тебя уроки.
— И на форте петь научите?
— Я постараюсь.
Хор мальчиков-зайчиков выстроился. Позади рояля с недовольным Львом — Сергей. Безмятежный, как на видео фота того года, когда он ушел. Ой, как не хорошо. На переднем плане, перед роялем, две стойки для теноров.
— Это Маша, — представил мою дочь Артур. — Она учится петь.
Вот я снова ошиблась. Честно говоря, я ждала от них снисходительных взглядов, по типу «ой, девочка, куда ж ты лезешь». Но участники вокальной группы «Крещендо» посмотрели ка нее спокойно и серьезно.
— Чем можем — поможем, — сказал Лев.
Визг Машки просто оглушил. Я посмотрела на нее с укоризной, парни рассмеялись.
— А какая у мамы песня любимая? — тут же спросил Артур.
— «Кружат ветра», — не задумываясь, выпалила Маша. Тут же перевела взгляд на меня — не сболтнула ли она чего-то.
Я закатила глаза и недовольно посмотрела на Артура. Вот у ребенка информацию обо мне выуживать… Нехорошо.
— Простите, — он изумительно покаянно потупил глаза.
Вот просто взять словарь Ожегова — тяжеленный, на хорошей бумаге, и как врезать!
— Нам очень интересно. Кого принесло по нашу душу, — серьезно проговорил Лев. — Нам все-таки работать вместе.
— Давайте всю информацию вы будете узнавать у меня.
— Если вы будете выдавать ее, а не утаивать.
Какая у него, у этого самого Льва улыбка. Особенно когда искренняя, как сейчас. С ума сойти.
— Я предлагаю вечером поужинать вместе. Заказать, кто что любит — и поиграть в интереснейшую игру.
— В бутылочку? — ляпнул Артур, посмотрел на Машку — и покраснел: — Что-то я дикий стал. Простите.
Машка фыркнула, типа, открыл Америку. Теперь на дочь посмотрела уже я. Потом — на квартет. Много чего пообещала взглядом. Как я поняла, язык взглядов и жестов они читали просто на ура.
— Так в чем суть игры, — спросил Сергей.
— Мы задаем друг другу вопросы. Сначала — вы мне по одному. Потом все разом, например, Сергею. Потом Льву, Артуру и Ивану. Порядок установим. Если кто-то не хочет или не может отвечать на вопрос, то спрашивающий может задать другой.
Все четверо переглянулись. Кивнули. Меня вот просто завораживало, как они делали все это вместе. Как будто репетировали.
— А теперь песня, — улыбнулся Лев. Четверка разошлась по своим микрофонам.
Машка подняла руку.
— Что? — спросил у нее Лев, уже успевший опустить руки на клавиатуру.
— Можно я записывать буду? — ребенок вытащил телефон.
— Ну, во-первых, репетиции пишутся, мы потом материал отсматриваем и отслушиваем, что понаработали. А во-вторых, — он взглядом посоветовался с остальными: — Можно, только без разрешения в сеть не выкладывать.
Ребенок закивал.
Раздались переливы нот. Я в наслаждении закрыла глаза.
— В юном месяце апреле, в старом парке тает снег…
Вот как в котах можно было передать полет, надежду, тревогу… И какую-то мольбу? Я не анализировала, кто какую партию из этих четверых вел, я не смотрела, кто как пел, кто дирижировал, как летали пальцы Льва над роялем, как держал основу Сергей, как звенели нежными колокольчиками Иван и Артур.
Я наслаждалась.
И когда стихли последние ноты, то тихо вытерла глаза и сказала:
— Спасибо.
Не знаю, отчего, но смутились все четверо. По логике, они должны были привыкнуть к подобному.
7-2
Дальше, они работали, пели, расписывали партии, разучивали вокализы. И, кстати говоря, если бы я не знала, что Сергей не работал с ними год, ни за что бы не догадалась, что он уходил.
Отработали они, на мой взгляд, замечательно, мы с Машкой так и вовсе были в восторге. Потом послушали Машу — ей пришлось распеваться. По этим бесконечным ми-ми-ми, то вверх, то вниз.
Ребенок старался, Артур руководил, Лев играл, Иван и Сергей снова шуршали нотными листами.
— Дышать ребенка научите, — посоветовал Иван. — Голос — рабочий, дыхание — никуда.
Четыре часа пролетели. Потом парни с аппетитом поели — каждого ждал свой упакованный паек. Суп, второе и салат. Все запаковано по мисочкам и подписано.
— Вот приедет Инна Львовна — будет нам счастье, — поморщился Артур, с неприязнью глядя на еду.
— Вот с осени зарядим по гастролям — будешь это с наслаждением вспоминать, — отозвался Лев.
Сергей просто сосредоточенно ел, Иван, похоже, был не с нами.
И я как-то задумалась: хорошо это или плохо, что сейчас мы наблюдаем такую идиллию. Словно ничего не произошло. Не было бунта Сергея, не было работы с другим солистом, не было целого года порознь… Ни ультиматума хозяина балагана, меня, как… кого? Помощницы? Контролера? Дрессировщика?
Они вот реально делали вид, что все как обычно или как надо? Или просто пели с той же цифры, на которой остановились, пока ни о чем не думая и ничего не анализируя?
И, самое главное, как мне себя вести, чтобы им помочь?
К концу обеда я так ничего и не надумала. Решила просто понаблюдать и посмотреть, что будет получаться. Так что, как и Иван, я толком не поняла, что ела.
Мы вернулись в репетиционный зал, я села, приготовилась слушать. Машка унеслась учиться дышать. Я расслабилась и приготовилась наслаждаться.