— А ты не думаешь, что может получиться еще хуже? Вдруг он просто отберет у тебя бизнес в конечном итоге? Ты сам говорил, что он убыточный. Какой ему резон помогать тебе, и не только вкладываться в него, но и выкупать часть?
— Илья Андреевич говорит, что мое дело потенциально выгодное. По его расчетам, при правильном подходе, должном старании и вложении средств бизнес начнет приносить хороший доход. Уже меньше, чем через полгода. Он даже выделит на это своих людей и Кате не нужно будет справляться со всем самостоятельно! Да я верну тебе долг уже в течении всего четырех лет!
Мда, теперь облегчение на лице невестки стало мне более понятно, так как она, хоть и разбирается в деле своего мужа, так как основали они его вместе, но Екатерина, насколько мне известно, всю жизнь мечтала именно о роли матери, а никак не бизнесвумен. Да и зная невестку, она очень не любила быть кому-то должна, потому перспектива поскорее рассчитаться со мной было для нее чем-то вроде неожиданного счастья.
Промелькнула у меня мысль, а не рассказать ли о предложении Рязанова, брату? Наверняка Вовка отказался бы в таком случае работать вместе с таким человеком. Меня брат любит и ценит и ни за что бы не поступил так со мной, несмотря на все выгоды сотрудничества. А после я посмотрела на счастливую физиономию брата, умиротворенное выражение спокойствия на лице невестки, которая обнимала и целовала беззаботную моську сына… и решила промолчать.
Одна моя обида не может стоить всего того, что они потеряют. А я… никто же не заставляет меня видеться с Рязановым. Все же, он нам не друг и не родственник, чтобы отмечать вместе праздники, а в деловые дела брата я вообще не лезу, так что вариантов, где бы мы могли вновь пересечься с Ильей Андреевичем, просто не было.
Потому нашла в себе силы улыбнуться и кивнуть:
— Я рада, что все хорошо закончилось, — произнесла я, понимая, что пора мне собираться… «домой». Мысль вызвало такую тоску, что не смогла сдержаться и скривилась.
— Володь, займись, пожалуйста, сыном, — произнесла Катя, передавая все еще взволнованному мужу ребенка. — Мы пока с Дашей чайник поставим. Все же, нужно отметить такое событие, — улыбнулась она мужу.
— Да, конечно, — покивал брат, забирая сына в комнату и прикрывая дверь, чтобы уложить Егорку на дневной сон.
— Я, пожалуй, тоже пойду. У меня дела… — начала я, но Катя меня перебила и, выразительно посмотрев в глаза, произнесла приглушенным голосом:
— Даш, нужно поговорить.
Сплетницей Екатерина никогда не была и доверительных бесед прежде со мной не проводила, потому я удивилась и отказать не смогла, заподозрив, что разговор должен быть важным. Потому послушно проследовала за невесткой на кухню, села на табуретку за столом и молча наблюдала, как Катя готовит чай. Я не торопила, проникнувшись серьезностью момента, и терпеливо ждала, пока девушка не сядет за стол напротив меня и, не повышая голоса, заглядывая в мои глаза, прямо не спросит:
— Что произошло между тобой и Рязановым?
Ее вопрос застал врасплох, потому я не успела подготовиться, и мой взгляд судорожно заметался из стороны в сторону, но я попыталась изобразить удивление и непонимание. Получилось, не очень…
— О чем ты говоришь?
— Брось, — скривилась она от моей актерской игры. — Я прекрасно вижу, как ты реагируешь на любое упоминание о нем. Да и неделю назад, когда Вова проигрался, ты пришла к нам…
— Какой? — невольно заинтересовалась я.
— Почти что прежней. — выдала она, на что я только глазами похлопала, силясь понять, что девушка имеет ввиду. — С тех пор, как ваших родителей не стало, ты изменилась: замкнулась, прекратила всяческое общение. Казалось, словно ты угасла. От тебя было сложно добиться проявления хоть каких-либо эмоций, как бы окружающие не старались. И Володя очень переживал по этому поводу, — со вздохом попыталась она объяснить. — А в тот день ты пришла практически пылая от различных чувств. Пусть они были и не положительными, но они, по крайней мере, были. И тогда ты только-только вернулась от Рязанова, чтобы это можно было списать на шок от проигрыша твоего брата. Именно Илья Андреевич как-то повлиял на тебя. Жаль, что я поняла это только сегодня. В тот день мне было сложно сосредоточиться на чем-то другом, кроме проблемы.
Я поджала губы, но отвечать не торопилась, обдумывая ее слова. Неужели со стороны все это время я выглядела именно так: лишь жалкой копией себя самой? Сломанной игрушкой, без чувств и желаний. Похоже, в попытке избежать боли и плохих мыслей, я каким-то образом выработала защитную реакцию, создав эту скорлупу отчужденности. Стоит ли удивляться тому, насколько холодно стали относиться ко мне окружающие? Тот же Ваня, вероятно, все это время словно жил с чужим человеком. Вероятно, мне придется извиняться перед ним и за это.
— И сегодня Рязанов… — произнесла Екатерина, привлекая мое внимание, а после замолкла, словно пребывая в сомнении, стоит ли говорить или нет.
— Что Рязанов? — прищурилась я подозрительно. Ну не мог же он иметь такую наглость и сообщить брату о своем предложении мне? Да, нет, бред какой-то…
— Он спрашивал о тебе, — пожала она плечами. — Сказал, что в вашу прошлую встречу он мог быть излишне груб и теперь об этом сожалеет.
— Так и сказал? — не поверила я, а Катя поморщилась и мотнула головой.
— Нет. Формулировка была другая. Вовка даже толком не обратил внимания на его слова, не увидев в нем никакого двойного смысла.
— А ты, значит, увидела? — подняла я бровь и спрятала нервную усмешку за кружкой чая.
— Можешь считать меня мнительной, — насупилась Екатерина и посмотрела на меня прямым взглядом, а после иронично усмехнулась: — И знаешь, смотрю на тебя и все больше убеждаюсь в своей правоте. Говори, что у вас произошло. Не обматерила же ты его.
— Нет, — буркнула я. — Хотя очень хотелось.
— Угрожала? — вновь предположила Катя.
— Ты меня за кого принимаешь? — возмутилась я, с обидой посмотрев на невестку. Она пожала плечами и призналась:
— Полагаю, если бы я увидела Рязанова в тот день, перечисленное было бы меньшим, что я могла устроить сгоряча. — Я удивленно покосилась на всегда уравновешенную и спокойную девушку, чем она меня всегда подбешивала, и позволила себе усомниться в ее словах. — Не смотри на меня так, — буркнула она. — ты меня практически не наешь. — Тут мне крыть было нечем, потому я лишь вздохнула и помедлила.
— Он предложил мне обмен, — произнесла я, понизив голос, когда убедилась, что брат все еще воркует с сыном в детской.
— Что за обмен? — насторожилась девушка.
— Он готов был простить долг Вовки, за месяц полного владения моим телом. Я отказалась, — быстро проговорила я, пряча взгляд. Повисла тишина, сквозь которую прорывались лишь приглушенные звуки из детской.
— Почему не сказала сразу? — охрипшим голосом спросила девушка и прочистила горло.
— А что бы это дало?
— Мы бы с ним не связывались.
— Потому и не сказала. И не хотела рассказывать.
— Володя должен знать…
— Не должен, — резко оборвала я ее. — Это сугубо мое дело. Моя обида может стоить слишком много. Она того не стоит, если выгода от партнерства с Рязановым превышает многократно. Ко всему прочему, ты сама сказала, что Рязанов, уже жалеет о произошедшем. А видеться с ним меня никто не заставляет.
— Ты потеряла квартиру из-за нас, — пожевала девушка губу и виновато посмотрела мне в глаза. — А теперь еще переступаешь через свою гордость, чтобы помочь брату.
— В том-то и дело, Кать, что я не переступила, — упрямо произнесла я. — Было бы иначе, если бы я согласилась на предложение Рязанова. Так что моя гордость не пострадала. Пожалуй, только она у меня и осталась, — невесело улыбнулась я. — А квартира… Это всего лишь бетонный мешок. Заработаю на новую. Тем более, что по прогнозам Вовки, осталось потерпеть совсем немного и вы сможете вернуть долг.
— Я так и не спросила… — замялась девушка окончательно. — Как на твое решение о продаже квартиры отреагировал Ваня?
Я помолчала, подбирая слова и отчаянно сдерживая слезы. Натянуто улыбнулась и заверила, скорее себя, чем невестку.
— Все будет хорошо.
Глава 5
Вернулась домой… точнее во временное жилье, довольно поздно, так как вернувшийся на кухню брат не отпустил меня без празднования, в честь чего даже достал бутылку шампанского из своей коллекции, над которой аки Кощей Бессмертный чах, словно над златом.
Осмотрела маленькую, темную квартирку мрачным взглядом, еле сдержалась, чтобы не сплюнуть с досады, и прошла на кухню, чтобы заварить кофе. Спать не хотелось, а воспоминания все роились в голове.
Правда ли Рязанов сожалеет? Хотя, какая мне теперь разница? Очень надеюсь, что весь этот кошмар, наконец, закончился.
Лучше подумать, как все исправить и жить дальше. Первым делом, нужно поговорить с Иваном. Он, конечно, до сих пор обижается, но, надеюсь, остыл уже достаточно, для спокойного разговора. А там я смогу его убедить, что все будет хорошо. Он вообще очень отходчивый, так что дело за малым.
С этой целью даже потянулась к смартфону, чтобы позвонить Ване, но остановила руку на полпути. Нет, сегодня был слишком долгий и тяжелый день. Лучше встретиться лично и завтра. Точно, именно так и поступлю. Завтра, насколько мне известно, у него запланирована небольшая работенка в художественной студии, где он подрабатывает моделью для позирования. Рядом со студией есть кафе, в котором он любит обедать, несмотря на то, что там готовили просто отвратительный кофе, отчего я это заведение старалась обходить стороной. Но завтра придется посетить, заодно и поговорим с женихом.
С этими мыслями пошла в единственную комнату, застелила старенький, скрипучий диван, так как любая моя мебель просто не поместилась бы в эту квартиру, потому пришлось все оставить бонусом для новых хозяев.
Сон не шел. И дело даже в не неудобном спальном месте. В мыслях все крутилось и крутилось одно и то же лицо, как я не старалась его гнать из своей головы подальше. А после взгляд упал на единственную коробку, которую я с собой перевезла из прошлого места — мои художественные принадлежности.
После недолгих раздумий решительно отбросила одеяло и сдалась на волю своему редкому и почти забытому вдохновению. Прежде оно посещало меня очень часто и за работой я могла проводить почти сутки, не отрываясь ни на что другое. Как правило, эти картины всегда были более успешны. А после… после в один день я стала лишь тенью.
Подержала в руках кисть, проверила щетину, достала холст на картоне, включила освещение и поморщилась от света тусклой лампочки. При случае, обязательно куплю помощнее. А пока…
С каким-то трепетным чувством, осторожным движением сделала первый мазок. После еще и еще… вскоре так увлеклась, что перестала обращать внимание на все: тусклый свет, холодный пол, уставшие босые ноги и окружающие звуки. Опомнилась тогда, когда ночь давно сменило солнечное утро, а соседи за стенкой стали шумно собираться на работу.
Растерянно моргнула и отошла на несколько шагов, оценивая работу. Рассматривая практически ненавистное лицо, была вынуждена признать, что мужчина все же красив. Не в привычном смысле этого слова, но взгляд определенно цепляет, какой-то резкой, мрачной красотой. Даже больше, чем слащавые красавчики, наподобие того же Ивана. Тяжелый, массивный подбородок, длинноватый нос, острые скулы, темные, глубоко посаженные глаза, которые мрачно смотрели на мир из-под широких, густых бровей, тонкие губы, с опущенными уголками рта, и ярко выраженные носогубные складки. Даже зачесанные назад темные, немного вьющиеся волосы, открывающие, высокий лоб, добавляли ему строгости.
В прошлой жизни, я бы обошла этого мужчину стороной, предпочитая более приятную внешность. Сейчас мало что изменилось и при первой встрече, я несколько струхнула, когда мужчина осмотрел меня с ног до головы скучающим, холодным взглядом и только после этого разрешил озвучить цель моего прибытия к нему в офис. Тогда я и предположить не могла, что он может мной заинтересоваться. И откровенно страшилась этой мысли, банально не допуская в своих мыслях. Но обернулось все иначе и я ни капли не жалею о своем решении.
Сейчас, разглядывая портрет и признавая, что мужчина все же красив, и многие женщины бы посчитали меня идиоткой, я усмехнулась, взяла в руки тряпку и обмакнула ее в скипидар. Подходя к холсту, я с некоторым сожалением пробормотала:
— Вероятно это одна из моих лучших работ…
А после занесла руку и дотронулась тряпицей до изображения, не желая более видеть это лицо.