— Ты боишься меня, что ли?
Я старательно прислушался к своим ощущениям.
— Нет, не боюсь. Но если ты начнёшь меня щекотать, мне будет неприятно и больно.
— Да с чего мне тебя щекотать? Вот ты странный, — сказал он.
— Другие щекочут… — отозвался я.
— Да они придурки все! — заявил мой собеседник. — Они и ко мне тоже приставали. Я там одному уроду руку прокусил до крови, воспиталка разоралась…
— Почему?
— Что “почему”? Почему разоралась?
— Почему руку прокусил, — пояснил я.
— А, да он сам напросился, — отмахнулся мальчик. — Чуркой меня обзывал.
— Как?!
— Ну, чуркой.
— Чурка — это обрубок? Кусок дерева? — уточнил я, вспомнив всё, что вычитал в детских энциклопедиях. У нас дома было очень много книг, мама мне покупала и про динозавров, и про строение человека, и про роботов, и историю древнего мира, и задачки по математике для дошкольников, и ещё полно всяких.
— Сам ты обрубок! — сказал мальчик. — Чурка — это значит, нерусский. Не видно, что ли?
Я искоса взглянул на него и покачал головой. Пацан как пацан…
— Нет.
— Нет?! Да ты посмотри, у меня и кожа темнее, чем у тебя, и волосы чёрные, и глаза…
— И что?
— Остальные не такие, понимаешь?
Я не понимал. То есть я, конечно, видел всё, что он называл: и кожу, и волосы, и глаза. Но не мог сообразить, что в этом странного и почему теперь он называется “чуркой”.
— А ты кто? — спросил я на всякий случай.
— Дагестанец. Меня, кстати, Руслан зовут. Руслан Керимов. Хоть это тебе и неинтересно.
Я равнодушно пожал плечами. Ну, Руслан и Руслан…
— У тебя, я смотрю, тоже в этой группе друзей нет? Правда же, тут ни одного нормального пацана?
— Мне с ними скучно и непонятно, — признался я.
— Я у вас первый день только, но мне уже тоже с ними скучно и непонятно. Слушай, а давай с тобой дружить? Ты мне будешь братом.
Необычные речи мальчика всё больше и больше сбивали меня с толку.
— Как я могу быть твоим братом? Моя мама — она ведь не твоя мама.
— Да блин, ты правда странный какой-то… Брат — это просто так говорится. Значит, очень хороший и близкий друг, который никогда не бросит и не предаст.
Я снова кинул на него испытывающий взгляд искоса, а затем проверил на всякий случай:
— Ты меня никогда не бросишь и не предашь?
Руслан отозвался:
— Никогда. Если мы поклялись в дружбе, то слово нельзя нарушать даже под страхом смерти!
— Хорошо, — согласился я, не совсем, впрочем, поняв про “страх смерти”. — Тогда я тоже не нарушу слово.
— Ну что, здравствуй, брат? Давай лапу! — он протянул мне ладошку с растопыренной пятернёй. Я покачал головой.
— Мне не нравится, когда меня трогают. Это обязательно?
— Вообще-то, настоящие мужчины всегда обмениваются рукожо… рукопажо… ру-ко-по-жа-ти-ем, — старательно выговорил он. — Но если тебе прям сильно не нравится…
— Сильно, — подтвердил я. — Терпеть этого не могу.
— Ладно, я понял. А я не люблю, когда меня называют Русланчиком или Русиком, чуркой и черномазым. Просто Руслан, а ещё лучше — Рус. Запомнишь?
— Не любишь, когда тебя называют Русланчиком или Русиком, чуркой и черномазым. Просто Руслан, а ещё лучше — Рус, — повторил я слово в слово.
— Ни фига себе! Вот это память у тебя. Ты, кстати, вот что… если кто-то тебя станет снова щекотать или бить, или ещё чего, сразу мне говори. Я им всем морды расквашу. До конца жизни забудут, как к тебе приставать!
— Хорошо, — подумав, согласился я. Было бы и в самом деле неплохо избавиться от назойливого внимания товарищей по саду. — Я тебе скажу.
Появившись в моей жизни в тот самый день, Рус так в ней и остался.
Иногда я просто не замечал его присутствия, он, как и мама, умел оставаться незаметным и ненавязчивым, что я очень ценил. Но он всегда и неизменно был рядом, всё с той же детской готовностью “расквасить” за меня любую “морду”.
21
ПРОШЛОЕ
Лиза, октябрь 1994 года
Вопреки Лизиным надеждам и робким ожиданиям, на осеннем балу всё сразу же пошло не так, как она себе намечтала.
Во-первых, Олег не пришёл. Точнее, в конце концов он всё-таки появился, но к тому моменту настроение Лизы уже упало до критически низкой отметки, весь свет сделался ей не мил, её не радовали ни дискотека, ни новое платье, которое действительно ей очень шло, ни комплименты мальчишек-одноклассников, ни то, как они наперебой приглашали её на “медляки”. Ей не нужны были другие, она ждала только Тошина… Даже Тимка, честно пытающийся развеселить подругу, не снискал в этом успеха — настолько равнодушной и отстранённой выглядела Лиза.
В итоге, когда она потеряла последнюю надежду, практически впала в отчаяние и уже собиралась сбежать потихоньку домой, Олег и появился в актовом зале. Правда, он был не один, а с дамой своего сердца Динкой Старцевой, но парочка выглядела так, словно они только что подрались, а потом, собравшись впопыхах, прибежали в школу. Лица обоих казались злыми и отчуждёнными: хоть Олег с Динкой и пришли вместе, но при этом не смотрели друг на друга и не держались за руки.
Лизу, признаться, данное обстоятельство только порадовало — она терпеть не могла эту целлулоидную куклу Динку с глупо вытаращенными синими глазами и золотистыми локонами, которая могла говорить только о парнях да тряпках. Лиза, конечно, ревновала и завидовала, мечтая оказаться на её месте, но ничего не могла с собой поделать. Впрочем, лицо Тошина выглядело таким расстроенным, что радость Лизы несколько померкла, а сердце болезненно сжалось. Судя по всему, они ещё не окончательно выяснили отношения, потому что, оказавшись в центре дискотеки, Олег снова примирительным жестом положил руку Динке на плечо и горячо заговорил, убеждая подругу в чём-то, чего Лиза не могла расслышать из-за расстояния и грохочущей музыки.
Старцева была не на шутку рассержена. Зло прищурившись, она выкрикнула что-то Тошину в лицо, пытаясь сбросить его руку, а когда он попробовал силой притянуть девушку к себе и обнять, вдруг размахнулась и со всей дури залепила ему пощёчину.
Как назло, именно в эту самую секунду музыка стихла, и оглушительный звон ладони, впечатавшейся в щёку, услышали, кажется, все присутствующие. Лиза невольно ахнула. Как можно было ударить Олега по лицу?! По его прекрасному, красивому, благородному лицу?! Эта Старцева совсем берегов не видит…
Олег схватился за щёку. Было видно, что он изо всех сил сдерживает себя, чтобы не ответить Динке тем же.
— Да пошла ты, — прошипел он ей в лицо. — Строишь из себя королеву… Надоело бегать за тобой, не хочешь нормально общаться — ну и хрен с тобой! Достала ты меня, Старцева, поняла?!
— А уж как ты меня достал, придурок! — истерично выкрикнула Динка.
— Только смотри, коленки не обдери, когда приползёшь ко мне просить прощения, — парировал Тошин.
— Да кому ты на фиг сдался, урод?!
— А ты кому сдалась, овца кривоногая?!
— Что-о-о? — лицо Старцевой пошло красными пятнами.