Пролог
Проснулась сегодня, как всегда, рано. График у меня весьма насыщенный, так что нежиться в постельке пришлось отвыкать. Зарядка, если это вообще — зарядка, а так мой любимый назвал это" спец-тренинг по выживанию для спецназа". Потом контрастный душ, легкий завтрак и "пробежка" до офиса…
Живу я рядом с метро, так что на работу езжу исключительно этим транспортом. Почему? Ни за что не догадаетесь! Чтобы никто не смог проследить ни где я живу (это с работы), ни где работаю (это из "личных" контактов).
Заинтриговала? Думаете, что я женский вариант агента 007? А вот и нет. Все намного прозаичней, хоть и не без дозы трагичности. По крайней мере, для меня. Расскажу свою историю, а уж вы сами решите к какому жанру ее отнести.
Начать, правда, придется о-о-очень из далека! С самого детства. Уж извините, но характер, сделавший мне репутацию, не родился вместе со мной, а был получен в процессе взросления под влиянием разных жизненных катаклизмов! Так что, если слишком спешите, читайте сразу с середины: не очень понятно, зато увлекательно!
ЕЩЕ РАЗ ОБРАЩАЮ ВНИМАНИЕ ЧИТАТЕЛЕЙ, что текст выкладывается ПОВТОРНО, после внесения некоторых изменений и доработки. Новый текст начнется после главы «Максимка из электрички»! Приношу свои извинения за возможные неудобства…
Глава 1. Смертельная обида
Я была единственным ребенком в большой и дружной семье: мама, папа, бабушка с дедушкой-мамины родители, бабушка с дедушкой — папины, да еще папина бабушка (моя пробабка). На свою беду я родилась с пороком сердца и все мои любящие родственники с самого моего появления на свет, жили под страхом моей внезапной смерти.
Это привело к тому, что в семье сформировался "культ здоровья ребенка". Объясняю. Это когда взрослые и здравомыслящие люди перестают вести себя адекватно и делают из ребенка предмет поклонения. Ни к чему хорошему ни для меня, ни для них, это привести не могло. И не привело…
Во-первых — больное сердце это еще и предрасположенность к ожирению. Во-вторых-представьте себе характер ребенка на которого молятся… С этим, правда, мне повезло. От природы у меня не было предрасположенности ни к эгоизму, ни к деспотизму, так что я не злоупотребляла обожанием близких.
Но вот лишний вес и излишняя опека сильно отравляли мне жизнь. Рыхлое, бесформенное тело, бледная, жирная кожа с постоянной холодной испариной, сальные, тусклые волосы, неопределенного серого цвета…Бабули мужественно отрастили из них довольно густую косу, но смотрелась она как невзрачная веревка. Короче: зеркало я старалась обходить стороной. Нужна была сложная операция на сердце, но мои родственники боялись даже думать об этом.
В первый класс я не пошла — оформили домашнее обучение. Думаю, то же случилось бы и со всей начальной школой, но тут я впервые взбунтовалась. Не знаю, решилась бы я на это, если бы знала, что меня ждет? Ой, вряд ли! Но так или иначе — я настояла.
Неожиданно меня поддержала "прабушка" (так я называла пробабушку). Она единственная из всей семьи сохранила остатки здравого смысла в отношении меня. Высокая, сухощавая (в отличии от всех остальных моих родственников, которые в разной степени, но имели "повышенную упитанность"), она и раньше пыталась образумить моих "фанатов", но, к сожалению, без особого успеха. Однако на этот раз, под нашим совместным напором, общественность уступила свои позиции!
Во-второй класс я пошла как все. Пожалела? Да тысячу раз!!! Но никогда бы в этом не призналась! Хоть и была еще мала, но хватило ума понять, что если на этот раз дам слабину и признаю правоту взрослых, то никто и никогда меня больше не послушает! В ответ на любой мой протест будет приводиться этот пример и придется до старости подчиняться "старшим"!
Мои одноклассники, уже сдружившиеся за первый год и распределившие между собой места в "табеле о рангах", приняли меня в штыки. Я и сама была очень не высокого мнения о своей внешности, к тому же совсем не имела опыта общения с другими детьми, так что опустить мою самооценку до уровня подошвы и зашугать меня до состояния испуганной мыши, им было совсем не сложно.
Единственное, что хорошо — меня не били. Еще в первый день, представляя меня классу, наша классная руководительница предупредила детей о моей болезни. На второклассников мой диагноз "порок сердца", произвел такое сильное впечатление, что воздействовать на меня физически, никто никогда не пытался.
Впрочем мне, домашнему и любимому ребенку, с лихвой хватало и психологического воздействия с их стороны. Когда я попадала в поле зрения своих одноклассниц, то они смотрели на меня с таким брезгливым презрением, как не смотрели бы, наверное, даже на жабу! А одноклассники — мальчишки соревновались в изобретении мелких пакостей и обидных прозвищ для меня. Не знаю, чем бы это все закончилось, если бы не случай…
У нас намечался новогодний утренник. Накануне мои бабушки тщательно вымыли мне голову "снеговой" водой, растопив в выварке целый сугроб принесенный папой с заметенного снегом балкона. Потом они выполоскали мою довольно густую и длинную косу в отваре каких-то трав, отчего волосы, в кои-то веки, перестали лосниться и приобрели золотистый блеск. Потом волосы накрутили (!) на мамины бигуди и локоны побрызгали лаком!
Последним штрихом моего преображения стало воздушное платье из голубого шифона с кружевной нижней юбкой и белые, шелковые колготки! Ах, да! Как же я могла забыть про туфельки! Чудесные туфельки из нежно — голубого атласа, которые мне торжественно преподнесли мои дедули! В результате всех этих действий, я впервые в жизни почувствовала себя красивой! Ах! С каким ожиданием чудесных перемен я шла на этот утренник!!!
На пороге актового зала мне навстречу попались мальчики из параллельного класса и один из них, самый красивый и нарядный, вытаращил на меня глаза… а потом заорал во все горло: " Пацаны! Вы только поглядите как Жаба вырядилась! Теперь она не просто Жаба, а царевна — Лягушка!" И издевательски — громко рассмеялся…
Земля ушла у меня из под ног в буквальном смысле! В груди дико запекло и перестало хватать воздуха…
Глава 2. Второе рождение
… Очнулась я уже в палате реанимации. Оказалось, что спасая мою жизнь, операцию мне были вынуждены делать в экстренном порядке. Сделал ее, молодой хирург, у которого такого опыта — вообще еще не было!!! Будь он по-опытней, может и не решился бы на подобную авантюру, а так: операция прошла на диво успешно и теперь у меня больше не было порока!
Итак: порока больше не было. Можно было начинать новую жизнь, но вот как раз жить-то мне и не хотелось. Я мрачно смотрела на счастливых родственников, сменявших друг друга у моей постели, на гордых и довольных врачей во время обхода демонстрировавших меня как значительное достижение хирургии их клиники в частности и страны в целом. Щеголяя моим примером они " выбивали" какие то непонятные дотации. Мои родные получили назад свою толстую игрушку и все были довольны. А что ждало меня? Возвращение в школу к своим мучителям?
Про то, что стало причиной приступа, едва не отправившего меня на тот свет, никто так и не поинтересовался. Мои родственники годами жили ожидая чего-нибудь подобного, а больше моя судьба никого особо не интересовала.
Мое угнетенное состояние сильно тормозило выздоровление. Периодически поднималась температура, рубец от операции не хотел заживать…
Однажды, очередной бессонной ночью, когда я, по теперешнему своему обыкновению, таращилась в потолок, на мою постель присел молодой хирург, сделавший мне операцию… Этой ночью у него было дежурство и перед тем как уединиться в своем кабинете, так сказать "до востребования", он обходил самых "тяжелых" и увидел, что я не сплю.
— Что тебя мучает, маленькая? — Спросил он положив руку мне на плечо. Я была так погружена в свои мрачные глубины, что аж подпрыгнула от испуга!
— Ну что ты, что ты? Разве можно так пугаться? Неужели я такой страшный? — Попытался успокоить меня доктор. От его участия, от ласкового тона у меня в груди будто прорвал нарыв:
— Нет доктор, Вы не страшный! Вы красивый! Это я страшная! Жаба противная! — Захлебываясь слезами я выложила все до капельки. Все, чего никогда и никому не говорила!
Врач слушал молча и только поглаживал меня по плечу. Потом долго сидел опустив голову, покачивая ею время от времени отвечая на какие-то свои мысли. Я чувствовала себя абсолютно опустошенной. Что в голове, что в груди было пусто и как-то холодно. Плакать я давно перестала и теперь только судорожно всхлипывала и шмыгала носом. Наконец доктор поднял голову и внимательно посмотрел мне в глаза:
— Знаешь, маленькая, то что я тебе сейчас скажу, наверное не говорят детям твоего возраста, но, похоже, ты сможешь меня понять. Так вот: у тебя было физическое ограничение возможностей. Теперь его нет. Это значит, что теперь ты сможешь сделать свою жизнь такой, какой пожелаешь! Я не говорю, что это будет легко. Наоборот — тебе придется очень много потрудиться. Но главное: ты получила такую возможность!
Я слушала его затаив дыхание: "… сделать свою жизнь"? Что он имеет в виду? Нет, в сказках у бедных девушек часто менялась жизнь к лучшему! Но им всегда помогали… Или прекрасный принц спасал красавицу от злодея и расколдовывал ее от страшных чар, или фея — крестная вмешивалась в жизнь девочки и в нее влюблялся принц… Но я-то ведь не заколдованная красавица! Меня не расколдуешь! И ни в одной книжке не говорилось, что бы маленькая девочка сама меняла свою жизнь! Все свои мысли и сомнения я тут же выложила доброму доктору.
Он засмеялся и покивал головой:
— Да-а! Действительно! Опыт сказочных героев тут тебе вряд ли поможет. Завтра принесу тебе одну книгу… Она, правда, тоже на возраст постарше рассчитана, но ты девочка умненькая, думаю осилишь. — Он оказался прав: я осилила. Книга называлась "Повесть о настоящем человеке" и в ней рассказывалась реальная(!) история человека, который очень хотел летать. И который смог полететь вопреки всему! В катастрофе он потерял обе ноги, но тренировками добился того, что никто не верил, что у него протезы!
Сказать, что книга меня поразила — не сказать ничего! Я буквально ею бредила! У меня все части тела были в наличии и я твердо решила, что тренировками сделаю себе не только здоровое, но и красивое тело!
Глава 3. Терпенье и труд…
Своими грандиозными планами поделилась только с Валерием Витальевичем (так звали молодого хирурга, моего спасителя). Родным ни гу-гу: боялась — не позволят заниматься. Он к моему энтузиазму отнесся одобрительно, но предостерег от торопливости.
На следующий день у моей постели появился незнакомый мужчина в накинутом на плечи, белом халате.
— Здравствуй Аленушка! Я Михал Михалыч, тренер. Меня к тебе Валера прислал, Валерий Витальевич, то есть. Я в госпитале с ребятами лечебной физкультурой занимаюсь, если хочешь, то и тебе покажу как правильно начать тренироваться, чтобы беды не наделать. — Надо ли говорить, что я с радостью согласилась?
Не стану утомлять описанием деталей, скажу только, что тренироваться я начала до того, как мне разрешили вставать с постели. Потом была лечебная гимнастика в спортзале больницы, потом я стала ходить в зал госпиталя и заниматься там, вместе с ребятами восстанавливающимися после ранений в "горячих точках".
В это время я познакомилась со многими "афганцами". Нагрузки постепенно росли, а мои жиры таяли будто снег под весенним солнцем, уступая место плотным и сильным мышцам. Сказывался, вероятно, еще и изменившийся метаболизм.
Мои родные, справедливо рассудив, что в этом году мне возвращаться к учебе уже не стоит, взяли мне на два срока путевку в санаторий в Крыму, недалеко от Евпатории. Там лечебной физкультурой заведовала бывшая чемпионка Украины по художественной гимнастике и под ее руководством я начала тренироваться как гимнастка. Мое тело наверстывало упущенное и жадно требовало все новых и новых нагрузок. Кроме гимнастики я плавала в бассейне и, по собственной инициативе, бегала по полосе прибоя по нескольку километров в день.
К окончанию срока путевок ко мне приехала моя мама и провела со мной у моря весь отпуск. Потом маму сменила одна из бабушек, потом другая. Так передавая меня из рук в руки мои родственники позволили мне оставаться у моря почти до конца лета. А первого сентября я пошла совсем в другую школу, со спортивным уклоном. Там меня ждала совсем другая, не похожая на прежнюю, жизнь.
… Я стояла в пустом спортивном зале у огромного, во всю стену, зеркала, положив руки на станок для занятий хореографией и внимательно изучала свое отражение. До сих пор не могу привыкнуть, что это не сон, не извращенная игра сознания, что там, в зеркале, действительно я! Что отражение не исчезнет как мираж, оставив после себя только боль разочарования. Что можно не бояться полуночи, когда исчезают волшебные чары. Я сделала это! Я это сделала!
Из глубин зазеркалья на меня пытливо и требовательно смотрела стройная девочка с шоколадным, "южным" загаром, длинными, слегка вьющимися волосами "платиновой" блондинки, необычно темными для светловолосых людей бровями и большими зеленовато-синими глазами. Тонкий нос, по-детски пухлые губы… Ничего удивительного, что в кругу ровесников я теперь считалась красоткой!
Не могу сказать, что меня это оставляло равнодушной! Скромно возражая на похвалы я называла себя хорошенькой, но в душе кто-то пел не переставая: "Красотка! Красотка! Я — красотка!" Знакомые при встрече не узнавали меня и ответив на приветствие, провожали недоуменными взглядами.
Жир, уходя с лица, открыл высокие скулы. Глаза из заплывших щелочек превратились в нормальные, человеческие, довольно большие и с неплохим разрезом. Стали видны густые и длинные ресницы. Губы потеряли мерзкую, болезненную синюшность и налились спелыми черешнями. Волосы выгорели на южном солнце добела и приобрели здоровый блеск. Мне бы очень хотелось, что бы цвет таким и остался. Прежний, неопределенно-серый, который бабули тактично называли "пепельным" — мне совсем не нравился. Впрочем, моя внешность преподнесла мне столько приятных сюрпризов, что я с оптимизмом смотрела в будущее: цвет волос — это такая мелочь! Тем более — легко устранимая подручными средствами. Ведь даже прежде, для утренника, мои бабули смогли сделать мои волосы красивыми. А какой глубокий румянец, заметный даже под загаром, подарило мне мое здоровое и сильное сердце!
Как только пришла мысль о сердце, то сразу вспомнила, что обещала зайти к Валерию — доктору, сделавшему для меня так много. При моем первом, после возвращения "с югов", посещении больницы, Валерий буквально впал в ступор: он долго таращил на меня глаза, тряс головой, а потом громко расхохотался! Если к шоку я была готова и он мне изрядно польстил, то смех вызвал сильное недоумение.
— Помнишь, малышка, ты просвещала меня по-поводу сказок? Я тогда еще сказал, что сказки тут не помогут? — Спросил он отсмеявшись. Я неопределенно пожала плечами: все что произошло в тот памятный вечер я буду помнить по гроб жизни, но при чем тут смех?
— Теперь я абсолютно уверен, что без феи здесь точно не обошлось! — Заявил он серьезным тоном и только веселые чертики в глазах говорили, что он шутит. — Как бы то ни было — я страшно рад, что у тебя все получилось! — И он серьезно, как взрослой, пожал мне руку.
Не смотря на сильную занятость по работе, Валерий настоял на том, что бы я к нему заходила не только если будут какие-то проблемы, но и просто, по-дружески: поболтать и обсудить волнующие меня вопросы. Обходиться без отчества он попросил на наших первых "посиделках", так как ему, по его же словам "претил "официоз" в нерабочей обстановке". Сначала мне было немного не удобно, но я быстро освоилась.
Глава 4. Будни новой жизни
Учебный год начался трудно. Раньше у меня и радостей всех было, как по быстрому сделав уроки, забиться куда нибудь с книжкой. Гулять я не любила. Почему? Да потому что одну меня никогда никуда не отпускали. А гулять в компании одной из бабушек с сумкой забитой лекарствами на все случаи жизни. Удовольствие еще то!
На даче мои дедули отгрохали целый сказочный домик, с резными наличниками и перильцами, где я могла возиться со своими игрушками. Построили карусельку и подвесили качели. Поиграть со мной приглашали тихую дочку молочницы.
Правда, после того как я случайно подслушала разговор молочницы с нашей соседкой, в котором она называла меня " забаловатой, зажратой королевишной", я попросила родных никого больше не приглашать. Они долго допытывались о том, что произошло, но я молчала как партизан. Я бы со стыда сгорела рассказывая, что: "…слухайти Вы больша! Серца у ней бальноя! Ремнем ба погоняли, так куды уся болезня и делася! А то ишь, все ей само лутшо токма, что в зад не сують!" Тогда, помнится, меня поразили не столько слова молочницы, сколько злоба пышущая от каждой фразы! За что она так меня ненавидела? Впрочем, дела прошлые! Чего это я о всякой гадости вспоминать взялась?
Теперь у меня другие проблемы появились и главная из них: как растянуть сутки, чтобы их хватило на все мои затеи? Занятия в школе — это раз, домашнее задание — это два, художественная гимнастика — это три, занятия языками с прабушкой — это четыре, погулять с подругами — это пять.
Самое необременительное из перечисленного — это занятия языками. Моя прабушка, продукт буржуазного воспитания, французский язык знала чуть ли не лучше русского, да еще и "шпрехала" так, что во время войны смогла работать переводчицей в немецкой комендатуре! Не долго, правда. Ровно до того момента как ее (комендатуру), не взорвали партизаны, с бабулиной — же помощью… Вот такая у нас "патриархиня" — "бойцовая"!
Немецкий мне не нравился и я учила его пятое через десятое, а вот французский — покорил! Его произношение я совершенно добровольно доводила до абсолюта. На тот момент, знала я его уже весьма прилично и занятия у нас проходили в виде занимательных бесед за каким-нибудь рукоделием.
Еще и почитать хотелось, и с Валерием повидаться и еще одно… Тайна моя великая, на которую уходило масса сил и времени, да еще и скрывать ее приходилось очень — приочень. Узнай мои родные, я не сомневалась, что запретили бы — наотрез…