— Полина, пожалуйста, выслушай, — просит он. — Ты скоро уедешь, может, мы больше и вовсе не увидимся, — «может, мы больше вовсе не увидимся». Эти слова эхом отдают в сознании. Я сама думала о том же буквально несколько минут назад. — Просто погуляем, — продолжает уговаривать меня Ник. — Сходим в парк, в новостях недавно показывали, там новые аттракционы запустили, мороженого поедим, на катамаране покатаемся. Пожалуйста, Поль, один хороший день. Разве мы не заслужили?
— Я девушка твоего брата, — произношу тихо, сама не понимая, кого пытаюсь отговорить — себя или Ника.
— Мы просто погуляем, — повторяет он. — И Диме не обязательно об этом знать.
Киваю, соглашаясь. Мы ведь заслужили? Один хороший день, всего лишь один хороший день…
— Спасибо, — Ник порывисто обнимает меня. — Когда у тебя выходной?
— Договорюсь на послезавтра, — какая же я всё-таки дрянь. У меня нет выходных для Димы, которому я уже два месяца морочу голову. Зато на свид… дружескую встречу к Нику я готова бежать, сломя голову, стоит ему только поманить меня.
— Тогда послезавтра в пять у центрального входа в городской парк, — улыбнувшись, проговаривает Никита, целуя меня в щёку на прощание.
Он уходит, не оборачиваясь. Я же провожаю его взглядом, прижав пальцы к коже в том месте, где остался невидимый след от прикосновения его губ.
Я совсем не уверена в том, что поступаю правильно. И, наверное, впервые с того момента, как узнала правду о поступке мамы, хоть немного, но начинаю понимать её.
*****
Волнуюсь. И чем ближе к тому времени, когда мы должны встретиться с Никитой, тем сильнее мандраж. Доходит до того, что я начинаю всерьёз подумывать о том, чтобы купить себе успокоительного. Хорошо, сигарет не оказывается под рукой, иначе бы точно не сдержалась и закурила.
Прихожу к парку минут на двадцать раньше назначенного времени, но Никита уже ждёт меня. На нём надеты простая белая футболка и бледно-голубые джинсовые шорты. Он улыбается мне искренне, не скрывая своей радости, а мне кажется, что красивее парня на этой планете нет. В нашем городе, так уж точно.
— Отлично выглядишь, — целует меня в щёку. Потом проводит рукой по волосам, которые я оставила распущенными: — Косы решила отрастить? Тебе идёт.
Я и вправду больше не остригаю волосы, и они немного отросли с апреля. Мне приятно, что Ник это заметил и оценил.
Странно, но как только я оказываюсь рядом с ним, волнение проходит. Внутри у меня абсолютно чёткое ощущение, что я нахожусь в правильном месте с правильным человеком. Один хороший день… пусть всё идёт к чёрту! Никита прав, мы заслужили один чёртов хороший день!
— Какие планы? — улыбнувшись, спрашиваю Ника. И, видимо, ему передаётся моё настроение, потому что он тоже расслабляется.
— Веселиться, — он берёт меня за руку, направляясь ко входу в парк, — вот и весь наш план.
И мы веселимся. Мы катаемся на всех каруселях, какие только доступны для взрослых. Едим сладкую вату и даже попкорн, который, как оказывается, продают не только в кинотеатрах. Прогулка на катамаране срывается: они все оказываются занятыми, а ждать не хочется. Потому просто прогуливаемся по главной аллее парка вдоль фонтанов, каждый раз радуясь, как дети, когда брызги от особо сильных струй попадают на лицо и тело. Жарко, одежда высыхает почти мгновенно.
Мы сворачиваем в боковую аллею, набредая на тир. Ник сразу же загорается идеей выиграть для меня самую большую мягкую игрушку, какую только можно получить в качестве приза за отличную стрельбу. Он делает одну попытку, потому другую, но…
— Эх, ты, мазила! — смеюсь я, отодвигая его в сторону. — Учись, салага.
Выбиваю шестнадцать мишеней из двадцати. Самую большую мягкую игрушку мне не дают. Но я могу выбрать приз попроще: беру толстую серую мышь в полосатом шарфе и забавной шапке с помпоном. Вручаю игрушку совершенно обалдевшему Нику под плохо скрываемый смех хозяина тира.
— Обалдеть, — еле слышно выдавливает Никита. — Ты где научилась?
— Папа раньше спортивной стрельбой занимался, и меня часто с собой брал. Говорил, мы живём в смутное время, и в жизни всякое может пригодиться, — поясняю я. Одно из немногих совместных занятий с отцом, о котором у меня остались приятные воспоминания после ухода матери. — Последний раз, правда, мы года три назад на стрельбище были, но, — поучительно поднимаю указательный палец вверх, — мастерство не пропьёшь.
— Чего ещё я о тебе не знаю, Полина? — шутливо спрашивает Ник, возвращая мне мышь. Я пытаюсь отпихнуть её, тогда он строит умильно-просящую рожицу, говорит умоляюще: — Поля, ну, пожалуйста, не позорь меня, носи мышь сама, пусть все думают, что я её для тебя выиграл.
Смеюсь, забирая игрушку. Мы и не замечаем, как пролетают почти три часа. Выходим из парка с другой стороны, спускаясь к набережной. Гуляем ещё немного, потом решаем зайти в кафе, наподобие того, в котором работаю я. Заказываю себе мороженое, а Ник решает попробовать местный шашлык. Уточняет у меня, стоит ли рисковать?
— Попробуй, — улыбаюсь я. — В нашем кафе пока ещё никто не траванулся. Посмотрим, как у конкурентов.
На самом деле во всех кафе на набережной шашлычники-армяне из одной диаспоры. И только при мне работники СЭС заглядывали к ним дважды. Мужчины каждый раз потом ворчат, что чиновники совсем обнаглели: и взятки брать умудряются, и проверки при этом устраивают вполне серьёзные.
Мясо пахнет отлично. И я съедаю, наверное, половину порции шашлыка. Ник возмущается наигранно, а я отвечаю, что забочусь о нём, рискуя жизнью: в конце концов, если травиться, то вместе. Потом мы также вместе разделываемся с моим мороженым, пьём кофе и возвращаемся к прогулке.
На самом деле надо бы уже и возвращаться обратно. Никита приехал на машине, которую оставил недалеко от входа в парк. До неё идти полчаса, минимум. Но ни мне, ни ему явно не хочется, чтобы этот день, а теперь уже и вечер, заканчивался.
Останавливаемся возле высокого, но узкого каменного парапета, который тянется вдоль набережной. Внизу плещется вода, уже смеркается, вдоль дорожки зажигаются фонари, и их свет красиво отражается на поверхности реки. Поворачиваюсь к Нику, как он подхватывает меня за пояс, и подняв немного вверх, усаживает на парапет. От неожиданности вскидываю руки, непроизвольно разжимаю пальцы, и мышь выскальзывает из них, падая в воду. Я же судорожно вцепляюсь в футболку Ника, выдыхая:
— Ты что творишь? Уронишь же!
— Не уроню.
— Или отпустишь случайно, — продолжаю я, смотря ему в глаза. Теперь, когда я сижу на парапете, наши лица оказываются почти вровень. Никита обнимает меня, скрестив руки за моей спиной, а я обхватываю его за пояс, боясь даже шелохнуться лишний раз.
— Не отпущу, — он произносит эти два слова, словно обещание: серьёзно, выговаривая их чётко и уверенно. Повторяет: — Не отпущу.
— Ни… — я не успеваю до конца произнести его имя. Он сокращает и так небольшое расстояние между нами и целует в губы. Нежно, но настойчиво, сразу давая понять, что сопротивление бесполезно. А я и не думаю сопротивляться, я, вообще, ни о чём больше не думаю в этот момент. Закрываю глаза, отвечая ему. Лишь подаюсь немного вперёд, съезжая с парапета. Обнимаю его за плечи, прижимаясь к нему так близко, насколько только возможно. И я не знаю, сколько проходит времени, кажется, что целая вечность, а может, всего несколько минут.
Ник первым прерывает поцелуй, с трудом, нехотя, но всё же отстраняясь от меня. Мы оба тяжело дышим, у него взгляд шальной, глаза потемневшие, и я, наверное, выгляжу так же. Никита обнимает меня крепко, прижимая к себе, утыкаясь носом мне в макушку. Шепчет:
— Я так скучал по тебе, Полина. Ты даже не представляешь.
— Представляю, — выговариваю еле слышно, ощущая как начинает щипать в носу.
— Зачем ты с ним? — тихо спрашивает он.
Никита не называет имени, да и не нужно. Ясно, о ком он говорит. Молчу. Сколько раз я задавала себе этот вопрос? И ни разу не нашла приемлемого ответа. Утыкаюсь лбом в ключицу Ника, произношу еле слышно:
— Я не знаю, Никит, не знаю. Я запуталась. Понимаю, так нельзя. Дима не заслужил. Ощущаю себя последней дрянью, — говорю всё более сбивчиво, чувствуя, что ещё немного и разревусь.
— Тише-тише, — Ник начинает гладить меня по волосам. — Просто поговори с ним. Думаю, он поймёт.
— Женю он тоже понял? — с горечью в голосе спрашиваю я.
Никита вздрагивает, услышав вопрос. Молчит пару секунд, потом произносит уверенно:
— С Женей всё было по-другому. Он думал, что она любит его. Про тебя он знает, что ты его не любишь. Только надеется, что когда-нибудь…
— Всё равно ему будет больно, — вздохнув, отвечаю я.
— Но…
— Да я сама всё понимаю, — перебиваю Ника. — Мы договорились мой день рождения отпраздновать вдвоём, и я уже давно решила, что точно с ним поговорю.
— Хорошо, — кивает Ник, ободряюще мне улыбаясь.
— Что хорошего? — переспрашиваю я. — Между нами всё равно ничего не изменится, — обречённо произношу я, глядя в сторону.
— Изменится! — Ник говорит неожиданно громко. Я поднимаю на него изумлённый взгляд. — Всё изменится, Полина. Хватит бегать друг от друга. Я поговорил с родителями.
— И? — мне хочется ущипнуть себя, потому что с трудом верится в то, что слышу. Может, я сплю? — Они тебе разрешили встречаться со мной?
— Я не спрашивал разрешения, — с усмешкой отвечает Ник.
— Но твоя мама…
— Мне кажется, она ждала этого разговора, — задумчиво произносит Ник. — Во всяком случае, она не удивилась и не нервничала, когда я завёл о тебе речь. В общем, — как-то криво улыбнувшись, произносит он, — мама обещала, что постепенно привыкнет к мысли, что мы встречаемся.
— Отец сказал то же самое. Ещё тогда, когда я вернулась из Питера и заявила ему, что не вычеркну тебя из своей жизни, — мне хочется закричать от эйфории, от какого-то невероятного ощущения счастья, которое так неожиданно свалилось на меня, на нас.
— Ты молодец, а я идиот, — говорит Ник. — Только и могу оправдать себя тем, что в какой-то момент искренне думал, что тебе может быть лучше с Димой.
— Я тоже дура, — возражаю ему, помрачнев при воспоминании о Диме. — И почему же ты вдруг перестал так думать? — спрашиваю, как только до конца осознаю его последние слова.
— От любимого парня не сбегают на работу, — чуть улыбнувшись произносит он, — общаясь по полчаса в день за чашкой кофе, — мне нечего ему ответить на это. — Поль, теперь точно всё будет хорошо, — Никита вновь притягивает меня к себе. — Ты поговоришь с Димой, потом решим что-нибудь с твоей поездкой. Хочешь, я сам с ним поговорю?
— Нет! — я и так поступаю с Димой подло. Поговорить с ним я должна сама, попросить прощения, в конце концов. — Никит, — я вновь мысленно возвращаюсь к ситуации с Женей. Не могу не спросить: — Зачем ты увёл у него девушку?