— Если тебе нужна ванная, — тем временем продолжил он, — вон та дверь.
Я посмотрела в указанном им направлении, попутно отмечая детали обстановки: два больших кожаных кресла возле столика, стильные лампочки на стене, на полу — бледно-голубой ковёр… Судя по всему, к коврам у него была особая любовь. Услышав негромкий стук, я резко отвела взгляд от закрытой двери ванной-комнаты, но увидела лишь ещё одну — добротную, с массивной ручкой. Он будет ждать меня на палубе… Выбравшись из-под одеяла, я подошла к открытому окошку и уставилась на переливающуюся в солнечных лучах бирюзу. До самого горизонта — эта самая бирюза. И воздух, пропитанный солью…
— Ты самый настоящий дьявол, Алекс… — вырвалось у меня, когда лицо обдал тёплый ветерок. Сделав глубокий вдох, я закрыла глаза. Испания… В машине он говорил про Испанию, и это точно не было сном.
Одежды с собой у меня не было и, приняв душ, я надела всё ту же сорочку. Немного подумав, накинула сверху махровый халат Алекса. Благо, он оказался короче его домашнего. Голова прояснилась, мысли стали более или менее ясными, но тревога до конца так и не отступила. Да, в питомник он меня не отправил, но… Хватит!
— Хватит, — твёрдо сказала сама себе, глядя на собственное отражение, и, отложив расчёску, вышла из ванной.
Вряд ли он притащил бы меня в Испанию, если бы собирался отдать. Зачем ему весь этот спектакль с частным самолётом и болтающейся на бирюзовых волнах яхтой? Хотел бы отдать — сделал бы всё куда проще. Может быть, он и редкостный мерзавец, однако время своё ценит. Да и врать, как я уже успела убедиться, не в его правилах. Тем более мне — это ему просто ни к чему.
Палубу я нашла быстро. Теряться, в общем-то, было негде: стоило выйти из каюты, я оказалась в небольшом коридорчике, по обеим сторонам от которого находились двери. Три, может быть, четыре… В конце коридора была кухня с прилегающей к ней обеденной зоной и чем-то вроде общей гостиной, а чуть поодаль я заметила ведущую наверх лестницу. Сделала шаг, но вместо того, чтобы начать подниматься, присела на угол стоящего рядом дивана. Пробежала взглядом по ступенькам и выдохнула. Чего он пытается добиться? Чего хочет? Если изначальное отношение ко мне Алекса мне было хотя бы понятно, теперь я не понимала ровным счётом ничего. То он грубый и жёсткий, то… Какой?! Какой?!
Оказавшись наверху, я подошла к тянущемуся вдоль палубы бортику и, положив на него ладони, с замиранием сердца уставилась на покрытую мелкой рябью воду. Солнце было таким ярким, что я невольно зажмурилась, ветер наполнял лёгкие солью. Вдалеке тянулась линия побережья, но ни рассмотреть что-либо, ни различить звуков я не могла. Только шелест волн о борт яхты и слабый ветер.
— Боюсь, что тебе будет жарко, — услышала за спиной и в следующий миг ощутила, как ослаб пояс халата.
Здесь, наверху, под горячим солнцем, действительно было слишком тепло, так что противиться я не стала. Да и какой смысл противиться? Он всё равно сделает так, как хочет. Я же… После вчерашнего мне и вовсе не стоило перечить ему, умом я это понимала очень хорошо.
— Что это за город? — спросила я, показав на линию берега.
— Майорка, — перекинув халат через руку, ответил Алекс и, встав позади меня, положил ладонь на поручень рядом с моей. — Пальма-де-Майорка.
Пальма-де-Майорка… Прищурившись, я смотрела на далёкую полоску. В голове не было ни одной отчётливой мысли. Думала ли я когда-нибудь, что окажусь тут? Что буду стоять на палубе частной яхты под палящим Испанским солнцем и дышать солёным ветром? Думала ли я, что когда-нибудь меня будет волновать присутствие мужчины? Что едва ощутимое соприкосновение наших тел, его — жаркого, нагретого солнцем, и моего — прохладного после полумрака каюты, будет пробуждать во мне нечто незнакомое прежде?
Ладонь Алекса исчезла с поручня и коснулась моего плеча. Пальцы медленно проскользили до запястья. Подавив тревогу, я продолжала смотреть на вырисовывающийся вдалеке город и старалась не заострять внимания на выступивших на руках мурашках. Это просто ветер…
— Пойдём под навес, — проговорил Алекс, чуть наклонившись ко мне. — Не думаю, что ты можешь быстро обгореть, и всё же…
Почувствовав его усмешку, я обернулась. Вопросительно приподняла бровь, но он только чуть заметно мотнул головой и, взяв меня за руку, повёл к стоящему в тени тента дивану. Не успела я усесться, рядом появился официант. В руках он держал большой круглый поднос с двумя запотевшими стаканами и огромной тарелкой, наполненной самыми разными фруктами.
— Спасибо, — коротко кивнул Алекс, стоило ему выставить всё на столик. — До вечера можешь быть свободен. И не вздумай появляться на палубе, — добавил он так, что человеку, находящемуся в здравом уме, и мысли бы не пришло ослушаться.
— Я буду в комнате для персонала, — мгновенно отозвался официант. — Если что-то потребуется…
— Если нам что-то потребуется, — прервал его Алекс, — я справлюсь сам. Можешь идти.
— Да, простите, — проговорил тот с лёгким поклоном и тут же испарился, будто его и не было.
Помимо фруктов на столе передо мной стояла тарелка с тарталетками и канапе, чуть дальше другая — с маленькими пирожными. Внезапно я почувствовала, насколько голодна. Желудок свело, рот наполнился слюной. Взяв тарталетку с какой-то пастой, Алекс поднёс её к моим губам, и я тут же откусила едва ли не половину. Мягкий творожный сыр и оливка внутри…
— Вкусно, — призналась я.
Сунув оставшуюся половину себе в рот, он протянул мне несколько канапе.
— Поешь и намажем тебя маслом. Не хочу повторять ошибок Вандора.
Заметив на его губах ту самую усмешку, что и возле бортика, я спросила:
— Каких ошибок?
— Да так…
— Алекс! — возмущённо воскликнула я, поняв, что отвечать он не собирается. Он действительно не ответил — отмахнулся от меня и, взяв стакан, сделал глоток, да с таким видом, что у меня во рту пересохло. Судя по тому, что с Милой я разговаривала буквально вчера, она в порядке. Остальное, в общем-то, не важно. Сняв с канапе кусочек сыра, я отпила из своего стакана. Мохито. Безалкогольный и в меру сладкий. Испания, плеск волн о берег яхты, мохито и стоящий в нескольких метрах от меня в одних плавках-боксёрах Алекс…
— Снимай с себя всё, — приказал он, когда я, съев последнюю дольку апельсина, слизнула с губы каплю сока. Поймав мой взгляд, показал мне флакончик с маслом.
— Не надо, Алекс, — тут же отозвалась я. — Всё равно купальника у меня нет. Если хочешь…
— Раздевайся, — повторил он примерно тем же тоном, что недавно разговаривал с официантом.
18.2
Я поджала губы и плотнее сдвинула ноги. Слова его вызвали во мне яростный протест, но я прекрасно понимала — последнее, что мне стоит сейчас делать — упираться. Помедлив несколько секунд, сняла сорочку и, положив рядом, холодно спросила:
— Доволен?
— Нет. — Он подошёл ближе и с невозмутимым видом проговорил: — Трусы тоже снимай. Помнится, не так давно ты говорила мне, что будешь хорошей девочкой.
— Когда я такое говорила? — вскинулась я и тут же заметила затаившуюся в уголке его рта усмешку. И снова эта ямочка на щеке…
Блядь! Что я наболтала ему?! И ведь вполне возможно, что я действительно могла сказать что-то такое… На трезвую-то голову могла, а после виски и подавно. Главное, чтобы не наболтала чего-нибудь ещё: про прошлое, о котором мне и самой-то помнить не следовало. Ведь прошлому место в прошлом. В прошлом, мать его!
Ни слова не говоря, я сняла трусики и, скомкав, швырнула Алексу в лицо. Пусть подавится! Не выйдет из меня хорошей девочки, разве не ясно?! Тем более, когда он… Чёрт! Вместо того, чтобы наградить меня одним из своих режущих сталью взглядов, он ловко поймал трусики и, поднеся к лицу, сделал глубокий вдох. Смотрел он при этом на меня так… Так, что я почувствовала, как в животе сворачивается тоненькая спираль. Снова сдвинула ноги и поспешила отвернуться. Почувствовала, как Алекс сел позади меня, уловила запах масла. Приятный, с лёгкими нотками миндаля. Плеч моих коснулись большие ладони, пальцы с лёгким нажимом заскользили по коже, и я подобралась, изо всех сил стараясь абстрагироваться. Это просто масло… Просто руки…
— Теперь здесь. — Алекс скользнул по моим бокам к животу и принялся поглаживать.
Поднялся к груди, мягко обхватил и обвёл соски большими пальцами. Я сглотнула. От груди к животу прошлось несколько тончайших импульсов, соски стали твёрдыми. Чем дольше он трогал меня, тем сильнее разум затягивало туманом и отчаяньем. Мне хотелось крикнуть, чтобы он прекратил. Прекратил делать со мной то, что он делает. Собственное тело предавало меня, собственный разум предавал, и даже остатки души — они тоже меня предавали. Потому что всей душой я хотела почувствовать что-то другое, то, чего никогда не было со мной прежде. Хотела довериться. Вот только память… Память никуда не делась, и среди общего хаоса она, наверное, оставалась последним, что хранило мне верность.
— Алекс… — сдавленно прошептала я, когда он взял мою левую руку. Натёр плечо, локоть, перешёл на предплечье.
От масла кожа приобрела лёгкое мерцание, стала бронзовой. Взяв мою ладонь в свою, он задержался взглядом на запястье. Стиснул челюсти. Я тоже посмотрела на наши руки. Лиловые следы чужих пальцев. Это пройдёт. Много раз проходило, пройдёт и сейчас.
— Просто синяк, — тихо сказала я. — Ничего страшного.
Он ничего не ответил. Натёр вторую руку и заставил встать. Ладони его прошлись по бёдрам — по-прежнему мягко, с лёгким нажимом, но я видела, как на скулах его выступили желваки, стоило ему заметить такие же синяки на ягодицах и ногах.
— Они ведь не успели? — только и спросил он с напряжением.
Я уловила хрипотцу в его голосе. Хрипотцу и что-то ещё, похожее на затаившуюся где-то глубоко ярость. Качнула головой.
— Не успели.
Больше он ни о чём не спрашивал. Поставил мою ступню себе на колени и втёр масло в икру, прошёлся по лодыжке и пальцам. Проделал то же самое со второй. Солнце ласкало мою спину, Алекс — ступни, и я понимала, что с этим мне уже не справиться. Спираль становилась всё ощутимее, соски оставались твёрдыми. Мне хотелось закрыться, хотелось сдвинуть бёдра, но разве можно закрыться от него?! Губы на моей коленке, два пальца вдоль щиколотки… Я стояла совсем близко, меж его расставленных в стороны ног, и была открыта настолько, насколько не была открыта, должно быть, никогда. И физически, и эмоционально. Понимает ли он, насколько уязвимой меня сделал? Нет. Потому что понять этого не способен никто. Возможно, в полной мере даже я сама.
Закончив с маслом, Алекс коснулся моей плоти, провёл сверху вниз, слегка проник внутрь и, убрав руку, лизнул пальцы. Я мысленно застонала. Дёрнулась в сторону, но он удержал меня. Дозрел? Так с этого и надо было начинать! К чему все эти игры?! Показать, что он может?! Да может, чёрт его возьми! Даже моё иссушенное, лишённое способности чувствовать тело, он смог вернуть к жизни! Доказал, всё на этом!
Поставив ногу на пол, я опустилась на колени и провела ладонями по его бёдрам к паху. Внушительный бугор красноречиво свидетельствовал о том, насколько он завёлся от собственных игр, и я было хотела помочь ему высвободить член, но Алекс твёрдо перехватил мою руку.
— Не сейчас, — сказал он и поднял меня. — Расслабься и загорай. Если захочешь, попозже можем поплавать.
Я невольно приоткрыла рот, сама не зная, что хочу сказать, но он наградил меня предупреждающим взглядом. Встал и подошёл к борту. Посмотрел на воду. Я же чувствовала внутреннее смятение. Он снова поставил меня в тупик. Он ведь хотел, чтобы моё тело откликалось?! Так вот, добился своего, что теперь? Или теперь ему стало это не интересно, не нужно? Или… Или это я стала ему неприятна?
— Алекс, — окликнула я его, и он сразу же обернулся. Поймав на себе взгляд его серебристо-серых глаз, проговорила: — Моя вчерашняя истерика… Пожалуйста, не обращай на это внимания. Обещаю, что такого больше не повторится. И то что я рассказала… Забудь.
Глаза его потемнели, на скулах снова выступили желваки, вена на шее вздулась. Я замолчала. Добавить мне было нечего, и я просто стояла, глядя на него.
— Пойду принесу нам что-нибудь холодное, — наконец отрезал он, но прежде, чем уйти, проговорил:
— Кажется, я уже говорил тебе, но скажу ещё раз: я никогда ничего не забываю, Стэлла. Никогда.
____
Девочки! Следующая глава будет в понедельник утром! Мне нужно немного времени) Отличных вам выходных! До встречи в понедельник!)
19.1
Стэлла