Он сбросил звонок и откинул трубку на рядом стоящее кресло. Внутри бушевало непонятное раздражение. Похоже, дебильная шуточка Матвея все же попала в цель… Как же его задолбало это все!
Прошло еще три дня, а Кристине так ни разу и не позвонил Матвей. Она просто поверить в это не могла, вся сгорая от обиды, унижения и осознания собственной глупости. Сегодня был день, когда приезжали родители, и она обещала папе приехать встретить их на вокзале. Для папы, признаться, это было крайне необычно — путешествовать по железной дороге, но, видимо, в данном случае он решил сделать исключение, поддавшись убеждениям Ларисы, которой захотелось романтики. Кристина так и не решилась спросить его, приедут ли на вокзал Лука или Матвей. В конце концов, это она была ближе к ним и, казалось бы, должна быть в курсе насчет их планов. Впрочем, она понятия не имела, как все должно было складываться в этой ситуации — она совсем запуталась и просто отказывалась тратить еще хоть сколько-нибудь сил на анализ ее отношений со сводными братьями.
Когда она увидела отца с супругой на стоянке перед вокзалом, где их уже ждал серебристый Бентли с открытыми дверцами, сердце ее слегка отпустило, потому что поблизости не было видно ни Луки, ни Матвея. Папа стоял с таким выражением надменного пренебрежения на лице, словно всех окружающих считал какими-нибудь презренными червями. Поездочка явно не доставила ему удовольствия, и Кристина позволила себе слегка позлорадствовать на сей счет, потому что Ларисе от него, возможно, достанется. Не то чтобы она плохо к ней относилась, но разве не она втянула ее во все, что с ней здесь произошло? Не могла же она совершенно не знать своих сыновей! «Милые мальчики»! Как же! Девушка поспешила к папе, по которому давно соскучилась, но по дороге слегка сбавила ход, потому что заметила вдруг, как с противоположной стороны улицы к ним приближается Матвей. Кровь разом отлила ото всех ее жизненно важных органов к лицу и, возможно, к низу живота, дыхание сразу сбилось, и она чертыхнулась про себя, что не догадалась надеть солнечные очки.
Матвей как раз благоразумно позаботился о том, чтобы спрятать глаза за зеркальными черными стеклами. Он, видимо, на днях слегка подстриг волосы, и теперь они немного не доставали до плеч, слегка развеваясь на ветру тяжелыми локонами. Его белая в тонкую серую полоску неглаженая рубашка была расстегнута на груди, и из-под рукавов черного замшевого пиджака выглядывали ее расстегнутые рукава, темно-серые пятнистые джинсы потрясающе облегали узкие бедра и стройные ноги, черные туфли были начищены до блеска.
Они подошли к родителям с разных сторон почти одновременно. Кристина так давно мечтала броситься к папе на шею, но вместо этого, увидев Матвея вблизи, она словно вся оцепенела. Воспоминания о нем слегка стерлись из ее памяти, и она с трепетом осознала заново, насколько он был хорош. Ей даже не верилось, что это он был с ней в тот день. Тогда он был веселым, беспечным, общительным, фамильярным, страстным. Сейчас он выглядел холодным и неприступным, словно они никогда и не были знакомы. Ее замешательство, наверное, длилось не более нескольких секунд, после которых она все же бросилась к папе в объятья с радостными возгласами: «Привет! Ну, наконец-то! Я так соскучилась!». Рассмеявшись, он крепко ее обнял и расцеловал, и в его газах тут же засветилась такая гордость, с какой только любящий отец может смотреть на свою единственную любящую дочь.
Ларису Кристина тоже коротко обняла и условно поцеловала в щеку. Та была сама элегантность — моложавая, свежая, роскошная, в дорогих серьгах с изумрудами («Наверняка, папа подарил», — подумала Кристина). Впрочем, отец был тем еще ценителем женской красоты и стиля — другую бы он рядом не потерпел. Лариса тут же рассыпалась перед Кристиной в комплиментах. Конечно, все они, по мнению Кристины, были заслуженными, но она знала, что мачеха скорее перед папой старается.
Когда эти эмоциональные женские обмены любезностями остались позади, все невольно обратили взоры к Матвею, который стоял рядом — отстраненный, недоступный, холодный, немного надменный и, по мнению Кристины, потрясающе сексуальный. Его элегантная и претенциозная небрежность в одежде, да и в манере держать себя снова выбили ее из колеи. Поглядывая на него, она недоумевала, неужели именно этот заносчивый и серьезный молодой человек всего несколько дней назад сходил по ней с ума и просто удушал ее своей страстью. Он снял очки, повесил их за дужку на карман пиджака и пожал руку отцу Кристины. Они вежливо и сдержанно обменялись приветствиями, и Кристине даже стало немного не по себе от той непоколебимой уверенности, с какой говорил с ее отцом Матвей. Вообще ее папаша был не из тех людей, с которыми все запросто находили общий язык с первого взгляда. Своей суровостью он любого мог заставить робеть, и уж тем более какого-то заносчивого двадцатидвухлетнего мальчишку. Видимо, Матвей был каким-то непонятным для Кристины исключением из правил. Закончив диалог с отцом девушки, Матвей одной рукой обнял мать и поцеловал ее в щеку. Та погладила его по щеке, с умилением пролепетав: «Мой красавчик!». А Кристине от «красавчика» достался только короткий кивок головы и едва уловимое «привет», произнесенное почти одними лишь губами. Кажется, он даже взглядом с ней ни на миг не встретился, вновь скрыв его за зеркальными очками.
Все время, пока между всеми шла оживленная беседа, Кристина молчала, чувствуя себя раздавленной, хотя прекрасно понимала, что при родителях Матвей ни за что бы не стал выражать свои чувства. Но только она все равно надеялась хотя бы на что-то, пока Лариса Павловна вдруг не произнесла с веселым энтузиазмом:
— Матвей, может, съездите сегодня с Кристиной прогуляться?
Она обняла Кристину за талию, слегка прижимая к себе, и обратила на нее вопросительный взгляд. Кристина растерянно пожала плечами, и ей невольно пришлось взглянуть на Матвея, хотя за зеркальными стеклами совсем не было видно глаз, и ее окатила волна полной растерянности.
— Мам, извини, — быстро выговорил он, никак не переменившись в лице. — У меня сегодня дела в офисе. Я только к вечеру освобожусь. Как раз поужинаем вместе, как планировали. Так что вы поезжайте, а я просто хотел вас встретить.
— Вечно у вас обоих дела, — недовольно нахмурила брови Лариса Павловна.
Кристина изо всех сил делала вид, что ей все равно, и когда папа предложил ей провести день с ними, она с радостью согласилась, даже не желая смотреть в сторону своего обидчика. Только в груди у нее все равно поднималось мучительно болезненное чувство одиночества и предательства.
День прошел для Кристины наискучнейшим образом, если, конечно, не считать того, что Лариса выбрала для нее в подарок шикарное дизайнерское коктейльное платье за такую сумму, что даже папа, казалось, был не вполне согласен с ее выбором. Но Лариса настояла на своем, потребовав с Кристины обещание надеть его за сегодняшним ужином. Кристина не очень понимала, к чему такая торжественность, ведь ужинать они собирались дома, в особняке на М. Правда, когда наконец настал вечер, некоторое недоумение Кристины сошло на нет: сегодня явно затевалось что-то торжественное, о чем она и не подозревала. В холле у лестницы стоял необъятный благоухающий конусообразный букет из экзотических цветов, который сам был чуть ли не с Кристину ростом. В гостиной был торжественно накрыт стол, и, насколько Кристина могла судить, приборы, соусники и некоторые блюда явно были выполнены из серебра с позолотой. Стол тоже украшали цветы: два круглых пурпурно-белых букета из орхидей, роз и эустомы. На барной стойке в каменном с резьбой кубкообразном белом вазоне в древнеримском стиле возвышался развесистый букет — из белых роз, белых калл и белых гладиолусов.
Весь вид гостиной привел Кристину в трепет, потому что в мыслях невольно всплывали тени того, что здесь происходило между ней и двумя братьями несколько дней назад. Сейчас здесь было пусто, и девушка осторожно обошла комнату, остановившись у книжного шкафа, пестреющего от огромных кожаных с золотом корешков увесистых томин. «Кто же здесь читает Гете и Данте?» — невольно усмехнулась она собственным мыслям.
— Папина коллекция, — раздался за ее спиной голос Матвея, и Кристина резко обернулась. — Правда, он не столько читал, сколько все рассуждал о том, что все эти книги каждый обязан прочесть за свою жизнь. Классика всемирной литературы.
— Он давно умер? — спросила Кристина ослабшим от волнения голосом.
— Полтора года назад.
— Сочувствую.
— А что твоя мать?
— Родители просто развелись. С ней все в порядке, но мы мало общаемся. Она считает, что я уже взрослая и в ней не нуждаюсь.
Матвей понимающе хмыкнул и кивнул. Он подошел к Кристине, тоже рассматривая названия на корешках. Находиться рядом с ним было невыносимо возбуждающе, особенно теперь, когда он стал таким неприступным, сдержанным и серьезным.
— Почему ты ни разу не позвонил? — вдруг выпалила она, не выдержав.
— А разве я должен был? — повернулся он к ней с выражением подчеркнутого равнодушия на лице. Девушка вспыхнула и опустила лицо.
— Конечно, не должен, — небрежно закатила глаза она. — Я думала, что… просто ты захочешь это сделать.
Матвей молча смотрел на нее, и когда она отважилась взглянуть на него, увидела его ухмыляющиеся губы.
— Я не бегаю за девушками.
Это прозвучало как пощечина.
— Как… практично! — эмоционально выдохнула Кристина и отвернулась, чтобы скрыть собственное разочарование.
— Даешь мне понять, как тебе все понравилось? — в его тихом низком голосе появилась легкая хрипотца, и девушку словно током ударило от его ехидненькой интонации.
— Ведешь себя… как полный придурок! Я в тебе разочарована, если хочешь знать, — гневно высказала она ему, отвернувшись, и пулей вылетела из комнаты, в проходе чуть не налетев на Ларису Павловну. Все ее лицо пылало, и истолковать подобную реакцию мудрая дама могла вполне однозначно, но предпочла сделать вид, что ничего не заметила.
— Подойди-ка сюда, Матвей, — ледяным тоном пропела она, испепеляя сына взглядом медузы-горгоны, когда Кристина убежала вверх по лестнице.
Матвей тяжело вздохнул и повернулся.
— Чего тебе?
— Что здесь только что произошло?
— Абсолютно ничего… — он развел в стороны руки и для убедительности пожал плечами и помотал головой.
Лариса Павловна настороженно обернулась и осмотрела пустой холл у себя за спиной, затем прикрыла дверь в гостиную и слегка приблизилась к сыну.
— Кажется, на днях речь шла о том, чтобы я не вмешивалась в ваши дела и не портила вашу репутацию в глазах отца этой барышни. Насколько я помню, Лука был в этой беседе крайне груб и бросался серьезными угрозами, хотя у меня и в мыслях не было демонстрировать перед своим новым супругом все мерзкие стороны вашего поведения. Наоборот даже, я надеялась на ваш здравый смысл. И что я теперь вижу? Почему девушка вылетела отсюда в таком состоянии?
— Понятия не имею о чем ты… — стиснув челюсти, мрачно сцедил Матвей и в конце добавил, как плевок: — мама! А вообще ты бы лучше позаботилась о своей репутации. То, что у тебя с Лукой зашла обо всем этом речь, говорит лишь о том, что ты первой чем-то ему пригрозила. Лука слишком осторожен, чтобы делать первый шаг.
— По-моему, ты плохо знаешь своего брата.
— Это ты никого из нас не знаешь, ни его, ни меня. Да вообще иди ты к черту. Не тебе меня жизни теперь учить. Были учителя и получше.
Он окинул ее презрительным взглядом и вышел из комнаты, затем из дома, в сад, обошел особняк кругом и остановился у клумбы с красными розами. Пытаясь совладать с приступом гнева, Матвей сжал в руке один бутон, и тот рассыпался на кусочки, которые проскользнули между его пальцами и попадали на гравийную дорожку.
Из окна своей спальни его вдруг увидела Кристина. Она отступила за штору, и сердце ее билось, как воробей, попавшийся в сеть, то ли от обиды, то ли от тягостной и до конца не осознанной влюбленности.
Когда Кристина спустилась в назначенный час к ужину, в холле играл рояль. За ним в белом фраке сидел приглашенный музыкант, который с открытой улыбкой кивнул девушке, когда она проходила мимо. Звучал какой-то фоновый джаз. В гостиной вместо люстр и торшеров горели не понятно откуда взявшиеся свечи в огромных подсвечниках. От них было душно, и мягкий сумрак как-то давил со всех сторон. На Кристине было то самое маленькое черное платье — тонкий шелковистый мерцающий трикотаж в виде простой облегающей маечки на широких плечиках, а от середины бедра — объемные плиссированные воланы, переплетенные между собой в неповторимой идиллии, спускающиеся всего сантиметров на пятнадцать ниже ягодиц.
Матвей заметил ее еще когда она только вышла из своей спальни — как всегда взволнованная, смущенная осознанием собственной красоты, безупречно элегантная. Это платье как нельзя лучше подчеркивало потрясающие формы ее стройных ножек в сетчатых колготках и лакированных туфельках с острыми носами. «Вот нимфетка бессовестная», — с улыбкой подумал Матвей и уже собирался выйти к ней навстречу из-за декоративного арочного окна, уставленного цветами и сейчас погруженного во тьму, но тут со стороны комнат для отдыха и кухни вынырнула мать тоже в великолепном вечернем наряде и тут же поймала Кристину в свои сети. Она засыпала ее комплиментами, рассказывала что-то о моде, о духах, о цветах и прочей чепухе, а потом вдруг как бы невзначай заметила:
— Что-то Луки не видно. Отец уже измучился ждать ужина. Ты же знаешь, какой он пунктуальный. Сходи-ка за Лукой. Знаешь, где его спальня?
Девушка отрицательно мотнула головой и, получив инструкции, поднялась наверх. Матвею с первого этажа было видно, как она в нерешительности остановилась перед массивной резной дверью, явно нервничая и борясь с собой. Она постучала, дверь через некоторое время отворилась и перекрыла ему обзор.
— Тебя мама зовет, — пролепетала Кристина, в дверном проеме столкнувшись лицом к лицу с Лукой, завязывающим широкий кремовый галстук. — Пора начинать.
— Кому пора? Ради чего вообще весь этот пафос? — с искренним недоумением пробормотал он, надевая пиджак.
— Даже не знаю… Я думала, что у вас так принято…
— Ах, ясно… Значит, это все-таки мама постаралась, — снисходительно вздохнул он, а потом вдруг остановил пристальный взгляд на Кристине. — Потрясающе выглядишь. Ради этого стоило все это затевать.
Девушка смущенно улыбнулась в ответ.
— Я лучше пойду. Давай быстрее.
Когда она на дрожащих ногах прошла в гостиную, обнаружила там Матвея и папу, премило болтающих у камина. «Н-да, чего только не бывает в жизни», — пронеслось у нее в голове. Она подошла к отцу и, поцеловав его в щеку, присела рядом на подлокотник кресла.
— А кто-нибудь из гостей будет? — поинтересовалась она, ни к кому конкретному не обращаясь.
— Я никого не приглашал, — ответил Матвей с беспечной улыбкой, пожав плечами.
— Просто Лариса решила устроить всем нам сюрприз — первый наш совместный семейный ужин в честь знакомства и в честь нашей свадьбы, — пояснил папа с легкой иронией в голосе. Впрочем, видно было, что идею он вполне одобряет. — Ладно, отойду ненадолго, молодежь. Когда вы только все соберетесь…
Отец ушел, и Кристину сковал привычный трепет, который она неизменно испытывала в присутствии обоих братьев. Матвей на этот раз тоже был в классическом черном вечернем костюме-тройке, дополненном черным галстуком и белой рубашкой, — ничего выдающегося, если бы не безупречный зауженный покрой, идеально смотрящийся на его фигуре. Его светлые волосы были собраны в хвост на затылке, только несколько выпавших прядей обрамляли лицо.
— Ждешь комплиментов? — с вызовом усмехнулся Матвей.
— От тебя я ничего не жду! — нахмурила брови Кристина. — Почему ты вечно такой ядовитый и все время хочешь меня как-то задеть?