Доверие. Вот что самое важно, и чего у меня от нее в достатке. Доверяет. Сегодня и всегда, и я сделаю все, чтобы никогда его не потерять.
— Илья.
— М-м-м?
— Нам нужно поговорить с твоими родителями. Рассказать, — неожиданно хмурится Настя, поглядывая мне за спину. Прослеживая за ее взглядом, встречаюсь с глазами матери, которая наблюдает за нами. — Мне стыдно продолжать им врать.
— О чем ты?
— Об… игре.
— Забудь об этом сейчас, ладно? Разберемся завтра, перед отъездом, — сильнее перехватываю ее ладошку в своей руке, сжимая. — Я обязательно с ними поговорю и все объясню, — целую в висок, вдыхая полной грудью потрясающий нежный аромат ее духов. — Они поймут. Должны понять.
— Хорошо, — пробегает пальчиками по моим губам девушка, — просто вчера Анжела бросила не очень хорошую фразу… и я теперь немного паникую. Не хочу, чтобы они узнали все со стороны.
Анжела… с каждым днем прихлопнуть ее хочется все больше и больше. Попутал же черт связаться с ней.
— Я им расскажу, — уверяю, поднимая пальцами за подбородок, заставляя посмотреть на меня. — Только обещай, что сама не будешь творить глупости, Настя. Что бы ни произошло, и каким бы ни был итог разговора, ты не сбежишь, Загорская!
— Но если они не примут… не смирятся…
— То это их решение. В наших с тобой отношениях от этого ничего не поменяется. Я не стану любить тебя меньше, Загорская. И плевать я хотел на фирмы, деньги, бизнес, мне ты нужна. Ясно? — говорю, а самого внутри аж потряхивает от того, куда нас занесло. Даже представить страшно, что будет, если она уйдет. И хоть знаю, она говорила в тот вечера в ресторане, что для Насти тема семьи — больная тема, и она готова ставить родную кровь выше всего на свете, но я не готов. Не готов ее потерять просто из-за прихоти родных людей, какие бы клетки ДНК нас не связывали. Если семья, если любят — поймут. Если нет… ну, как говорят, “на нет и суда нет”.
— Мы договорились? — останавливаюсь и жду ответа. Пальчики у меня на плечах сжимаются сильнее, и наконец-то я вижу ее слабую улыбку.
— Договорились…
Но отчего-то меня не покидает теперь ощущение, что она мне врет. Но ладно, проблемы будем решать по мере их поступления. Сейчас она здесь, со мной, обнимает, смотрит влюбленными глазами, и пока что это самое главное.
Сам вечер приема проходит вполне себе размеренно. В зале царит расслабленная атмосфера, и, на наше счастье, не происходит ничего необычного или сверхъестественного. Гости пьют, разговаривают и приятно проводят время.
После танца и откровенного разговора Настя чем дальше, тем спокойней. И хочется верить, что я убедил ее заткнуть все страхи и просто наслаждаться, предоставив мне разгребать проблемы и лишние вопросы. Она расслабилась, а вместе с ней и я. И в середине вечера могу наконец-то отойти поговорить с компаньоном отца, уделив работе “чуть больше, чем ничего” времени, оставив свою Загорскую в обществе Инны и Леши, которые тоже на этом празднике жизни чуть поумерили свой пыл и расточают улыбки.
Однако далеко отойти мне не дают. Сбивают с курса. Чьи-то цепкие пальцы вцепляются в рукав пиджака и настойчиво тянут. А развернувшись, встречаюсь с дьявольской улыбкой на губах Анжелы, которая сегодня, даже вырядившись в ярко-алое платье, осталась явно в тени.
— Чего тебе? — бросаю недовольно, не имея никакого желания пускаться в долгие беседы. Перед глазами до сих пор ошарашенный взгляд Насти, с которым она мне рассказывала под утро о встрече с этой змеей в коридоре.
— Неплохо придумано! Браво! Нет, правда, браво! — хлопает в ладоши девушка.
— О чем ты, черт бы тебя побрал?
— О чем? Да знаешь, — подмигивает Анжела и понижает голос до шепота. — Тут сорока на хвосте принесла забавные новости. Оказывается, ты спокойствие своих родителей совсем не бережешь, да, Илюша?
— Так, все, — выдергиваю руку из цепкого захвата, — иди к черт…
— Пригласить свою секретаршу и заплатить ей за роль невесты — умно! — перебивает Анжела, практически останавливая и пригвождая меня своими словами к месту. — Очень умно. Аплодирую стоя, Сокольский!
Глава 44. Илья
Ощущение, будто земля под ногами зашаталась и разверзлась, угрожая поглотить к чертям. Благо, владеть лицом и сдерживать свои эмоции научился уже очень и очень давно, поэтому виду, что ее слова задевают, не подаю.
— Что за чушь ты несешь? — хватаю за руку и оттесняю к стене шантажистку. — Фильмов пересмотрела? — даже голос остался ровным, и только пальцы сильнее вцепились в женский локоток, придвигая нахалку ближе. — Что за игры, Анжела?
— Это у меня-то игры?! — округляются в неверии глаза бывшей любовницы. — Да ты лицемер, однако, Сокольский! — фыркает девушка. — Я-то чуть было не поверила в вашу любовь до гроба. В ваши сильные чувства и бабочек, порхающих над головой. Как же это было фантастически правдоподобно! Счастливые, сияющие тут ходили, а оказывается вон оно как, — подмигивает Анжела, а у меня сердце, заведенное притоком адреналина, выскакивает, разрывая грудную клетку.
Блефует. Гадает. Не могла она ничего узнать.
— Херней не страдай, Анжела. Ты ни черта не знаешь!
— Я? Я-то знаю. Все знаю. И о том, что твоя Настя никакая не модель. А так, простая нищенка! И семьи у нее никакой нет, ни богатого папашки и ни мамы-актрисы. Чушь и выдумка, — сочится ядом каждое следующее слово, а я с трудом сдерживаю себя, чтобы не свернуть эту тонкую шею и не оборвать ее никчемную жизнь. — Простая золушка. Глупая детдомовская девчонка, которая поверила, что…
— Что?!
Вклинивается неожиданно в наш разговор женский визг. Твою мать…
Оборачиваюсь, встречаясь с ошарашенным взглядом Лукреции и понимая, что такой фарс уже не остановить.
— Так значит, вы соврали? — спрашивает женщина, а все присутствующие в зале, как по мановению волшебной палочки, притихли. Даже гребаный оркестр перестал играть.
— Что происходит? — подходит ко мне Загорская, приобнимая с нескрываемым беспокойством в глазах. — Илья?
— То, что вас раскусили, дорогая, — улыбается Анжела, и я слышу вздох. — Вас и вашу игру.
— О чем ты говоришь, Анжела? — подходит мать с бокалом в руках и переводит взгляд с меня на Настю и обратно. — Илья, что здесь происходит?
— Так, все, достаточно, — пресекаю кудахтанье и буквально затыкаю рот Анжелы. — Пошли-ка поговорим, — вздыхаю, понимая, что теперь нет времени тянуть, и лучше я расскажу все сам, чем…
— О том, что ваша невестка и сын вас умело водили за нос, Эмма Константиновна!
— Анжела! — рычу, бросая предостерегающий взгляд, но у той непрошибаемое спокойствие на лице. — Заканчивай. Мы сейчас выйдем и поговорим, — уже матери, крепче прижимая к себе за плечи Загорскую, которая притихла и, кажется, почуяла, что дело пахнет жареным.
Вот этого она боялась. Словно интуитивно догадывалась, что что-то сегодня вечером произойдет. И змея-бывшая не заставила себя ждать.
— Что значит «водили за нос»?! — игнорирует мои слова мать. — Договаривай, раз начала!
— То и значит, — складывает руки на груди Анжела. — Врали, лицемерили, играли, смеялись у вас за спиной над вашей глупостью.
— Ты что себе позволяешь, Анжелика? — появляется отец, а обстановка в зале накаляется все хлеще и хлеще. Толпа стоит и смотрит на разворачивающийся спектакль с нами в главной роли во все глаза, и это становится последней каплей. Меня они могут поливать грязью сколько угодно, но Настю не дам!
— Все. Пошли! — бросаю Загорской. — Мы уходим, — беру за руку и тащу за собой, но та упирается каблуками в пол и смотрит на меня красными глазами, мотая головой.
— Нет. Не уходим, — шепчет одними губами, останавливая.
— Настя, идем.
— Мы сделаем только хуже.
— Да кому хуже-то? Загорская, я сказал: идем отсюда! — обхватываю ладонями красное от смущения или стыда личико любимой женщины и шепчу:
— Плевать на все это сборище, пойдем отсюда.
— Кто-нибудь объяснит, что за цирк вы тут устроили? — закипает отец, повышая голос. А я только и могу смотреть в красные глаза Насти и наблюдать, как стремительно она падает в омут собственных страхов.
— Никаких родителей-бизнесменов у вашей невестки нет! — буквально орет Анжела, выступая на публику, объясняя, да так, чтобы услышали все. — Она простая детдомовская девчонка без имени и без роду, которая работает личной помощницей вашего сына на фирме, и она за деньги согласилась сыграть роль его невесты! А вот тот самый чек, — машет мобильником, пока вокруг проносятся шепотки и охи. — Бумажка, выписанная на весьма круглую сумму. Все эти отношения — игра! Весь этот якобы брак — фикция! А вас все это время умело водили за нос!
Дружное «ох» прокатилось по залу, а дальше лавина шепотков. Мать смотрит на меня глазами, полными ненависти, но это все ерунда. А вот когда горящий взгляд родной женщины буквально испепеляет Настю, которая прямо и открыто отвечает ей, внутри просыпается зверь. Злость накрывает с головой, и руки сжимаются в кулаки, а единственная мысль, что осталась биться в голове — разнесу к чертям всех, и пусть они только попробуют хоть слово сказать в сторону Загорской. Вот кто-кто, а она точно не виновата во всем этом спектакле. И меньше всех присутствующих здесь заслуживает вот таких презрительных, уничтожающих взглядов свысока.
— Вечер окончен, — говорю, глядя матери прямо в глаза.
— Что ты себе позволяешь Илья?!
— А ты, — тычу пальцем в притихшую и присмиревшую Анжелу, которая бледнеет буквально на глазах. — Лучше беги отсюда.
— Илья… — слышу вздох Насти за спиной.
— Сын!
— Уничтожу, если еще хоть раз увижу…