Задержал. Саню, едва не свалившегося на него.
Я, наверное, точно ненормальная, потому что торжествующе хихикнула под рявканье Сани «да не меня, а вон то!»
Сквозь толпу на выход. Толпа слабая, густая только ближе к бару и середине широкого танцпола, а преследователи у меня не дебилы. Краем глаза заметила, как вдоль стены, там, где народа почти нет, быстро к выходу из зала пробивается татуированный. Оглянулась — за мной, в нескольких метрах расстояния стремительно след в след Костя, за ним несмотря на отдавленную ногу, почти не отстает Саня. Перехватят у выхода. Так они меня точно перехватят у выхода, несмотря на то, что я безжалостно толкала и швыряла людей за себя, препятствуя преследователям. Все равно неумолимо сокращающих расстояние.
Поиск выхода из складывающихся не радостных перспектив был найден быстро.
Резко сменила траекторию движения и ринулась к бару. Снова бесцеремонно хватая людей, вскрикивающих, ругающихся, старалась дотянуться до баб, они почти все на каблуках, а это не очень устойчивое изобретение человечества, когда тебя рывками дергают. Но основная цель была определена, как только я посмотрела в сторону черного хода. Красивый большой стеклянный стеллаж для алкоголя справа у барной стойки, отгороженный низким парапетом.
И рвала я к нему.
Проскочила почти мимо и, остановившись, вцепилась обеими дрожащими руками за боковую сторону крайней ко мне ячейки. Рывок изо всех сил. Поддался.
И Костя, отделенный от меня всего полуторами метров расстояния, резко отпрянул, чтобы град бутылок и бокалов со всякой декоративной хренью, падающий вместе со сложной конструкцией стеллажа, не погреб его собой. Как жаль!
Но глаза в глаза и прошило.
Его мягкая полуулыбка, не на губах. В глазах. Когда несколько удрученно покачал головой. Взгляд через разноцветное падающее стекло, ловящее блики стробоскопов, отражающееся золотистым мерцанием в светло-карих глазах, обладатель которых, прицокнув языком, подносил к уху телефон, гипнотизируя взглядом, вроде бы пригвождающим к месту. Но мотнула головой, разрывая странный зрительный контакт и под грохот осколков и чьи-то визги прочь в двойные барные двери.
Рывком дурацкую бороду и острая боль по нижней челюсти, все же снимается она не так.
Боль дала еще плюс сто пятьсот к трезвости разума и расстояние до маячавшей впереди двери черного хода сокращалось все быстрее, несмотря на полыхающие адовым пламенем легкие.
Дверь на себя и прочь через улицу, едва не попав под с заносом оттормаживающийся автомобиль. Не слыша гневных криков водителя, уже юркнула знакомый проулок, ведущий через пару крюков к домам. Дыша сипло, хрипло, со стонами, на бегу дернула в стороны полы рубашки и ногтями сдвигала эластичный бинт мешающий дышать и так задавленным многолетним никотином легким.
Поворот за угол дома и жилетка официанта совместно с париком и с сеткой прочь, куда-то за ящики огороженных низеньким забором мусорных контейнеров.
Мчала во дворы жилых домов через арку, запахивая полы растерзанной рубашки, завязывая кривым узлом, стирая с вспотевшего лица грим, оставляющий грязные разводы на рукаве и слыша, парадоксально слыша сквозь грохот сердца в ушах, что настигают.
Тихим скулежом сквозь хрип при беге, когда широким скоком преодолела низенькое ограждение детской площадки двора, направляясь к компании из трех молодых людей, оккупировавших скамейку и тягающих пиво.
— Парни, сигареты не найдется?! — хрипло, срываясь, пролаяла я, остановившись в метре от них, удивленно меня оглядывающих. И едва не застонала, зажмурившись от накрывшего прессом до состояния обездвиженности чувства отчаяния, когда услышала быстрый топот позади.
— Эй! — звучный голос за моей спиной, метрах в десяти от начала площадки, — человека не видели в официантской форме?
Кожу оголенной поясницы холодила прохлада ночи. По шее, за пологом растрепанных волос, скатывались крупные капли пота, частью впитывались в волосы, а частью в рубашку, завязанной фактически на середине живота в тугой узел и почти упавшую на лопатки на плечах.
— Да туда вон побежал, — сказал один из компании, скользнув взглядом по моей нижней челюсти, на которой наверняка алела полоса от дорожек клея, вставая со скамейки и указывая бутылкой пива в направлении другого проема арочного проезда. — А что случилось?
— Куда? — проигнорировал его голос позади, — вон в тот, да?
— Да, — покивал шатен, снимая ветровку, чтобы в следующий момент шагнуть к одеревеневшей мне и, накинув ее на плечи, прижать к себе, высвобождая мои волосы из-под ворота и рассыпая их по спине.
Я, мелко дрожа и стараясь не дышать громко, осторожно оглянулась, чтобы увидеть как погоня в виде двух крепких мужиков уходила в ложном направлении.
— Ты чего натворила-то, малая? — спросил парень, как только они скрылись и тотчас расцепил руки.
— Сама не поняла, — честно признала я, из-за слабости в теле опираясь ладонями в трусившие колени и прикрывая глаза мелко дрожащими ресницами, — в клубе вон… — от пришедшей в голову мысли захотелось ржать, но это была уже протестированная легенда, — в клубе работала, а тут эти два обдолбыша приставать начали… не знаю, почему они меня за парня посчитали…
— Давай-ка в подъезд, — толкнул в сторону оного рыжеватый блондин, стоящий рядом, когда раздался все более увеличивающийся рокот мотоциклетного двигателя. — Дань, открой дверь.
Торопливо пересекли площадку до ближнего подъезда. Двое из трех, в том числе и шатен, сели на скамейку у подъезда, пока Даня, худощавый парнишка с веснушчатым лицом, разблокировал магнитным ключом замок и открывал мне, едва не валящейся от стресса и страха, дверь в провал подъезда, заходя вслед за мной.
Случайно звякнув донышком бутылки пива о железные перила, торопливо поднимался по лестнице. Я, сейчас, за этот безумный день снова утратившая способность соображать, поволоклась за ним.
Даня остановился на лестничном пролете между первым и вторым этажами и, поставив бутылку на небольшой крашенный подоконник, с трудом приотворил деревянную раму окна, выходящего на площадку перед подъездом.
Я остановилась рядом с Даней, отпившего пива и неотрывно напряженно наблюдающего, как возле курящих рыжеватого блондина и брюнета на скамейке останавливается… Кот. На мотоцикле. И спрашивает, не видели ли они кого и куда этот кто-то побежал.
Шатен и блондин снова единогласно показали в сторону противоположной арки, и под мое сердцебиение ушедшее в оглушительный грохот в ушах, Кот, несколько секунд пристально их рассматривая, все-таки поехал в указанном направлении, а парни, докурив, пошли в подъезд.
— Глеб, мы тут! — позвал Даня и несколько секунд спустя они поднялись на площадку и так же как и Даня, остановились у окна
— В клубе работала, говоришь… В «миллениуме»? — уточнил рыжеватый блондин, с сомнением глядя на меня, отдающую ветровку шатену, отмахнувшемуся было, но я настояла. — Да там какая только шваль не водится и чем только не долбится. Увольняйся оттуда нахер. У меня однокурсница там как-то потусила и потом полтора года к психологу ходила, а причине этих походов, сыночку Нагорнова, чиновника департамента градостроительства, так и не смогли вменить изнасилование.
— Это Старкова Оля? Да ладно, блять… — удивился Даня, качая головой и пригубив бутылку, — хотя, это же «миллениум»…
— Подъезд сквозной. Можно с той стороны выйти, — сказал шатен, хмуро глядя во двор, полнящийся людьми. Некоторые уже узнаваемы. — Малая, ты далеко живешь?
— Далеко, — пробормотала я, — сейчас такси вызову…
— Ты с нами здесь постой, пока не приедет. Будешь? — протянул он мне бутылку.
Я отказалась, открывая приложение такси и пальцы замерли. Выглянула в окно и огляделась. Камеры. Номер машины запишут, через диспетчера мой номер можно узнать. Может, конечно, и паранойя, но с учетом услышанного…
— У меня интернет кончился, — изображая неловкость, проблеяла я, — можно попросить вас машину заказать? По городу…
— Сейчас. — Отозвался Даня, вынимая телефон из ветровки. — Ты уж извини, что отрядом не выступим. Сесть я не хочу, а эти явно при бабле, в костюмчиках все и при дорогих мотиках. — С эхом стыда пробормотал он, глядя в экран. — У меня жена и дочка маленькая, они одни останутся, я так не могу. Мы с пацанами после работы вышли пива попить возле дома, ты уж прости, что по совести, а не до конца…
— Нет, — отрезала я, едва не оседая на корточки из-за слабости в коленях, но удерживая корпус руками, сжавшими поручень с облупленной краской, — спасибо. Спасибо за это, бля-я-ять. Просто спасибо.
— За нормальность не благодарят, — поморщился шатен, когда я на мгновение стиснула ладонью глаза, подавляя истеричный смех, а он, отворачиваясь от окна и глядя в телефон Дани с пришедшим оповещением, порылся в заднем кармане джинс вытаскивая мелочь, — у тебя деньги-то есть, малая? Мишань, накинь, я тебе отдам потом, подниматься не хочу в хату, а то мама проснется, — гоготнул, — и домой загонит, а еще не допил.
— Нет, не надо, у меня есть деньги, — дрожащим голосом прервала я блондина, сидящего на ступенях пролета и вынимающего из внутреннего кармана легкой куртки кошелек, — я… я найду вас потом… — с губ истеричный сдавленный смешок, в голове все смешалось, — я…
— Малая, хуйню не пори, не обижай. — Обрубил Даня, первым спускаясь с лестницы, — пошли, таксиха приехала, через дорогу клиента высаживала. Повезло.
— Я проверю, — булькнул пивом Миша, с кряхтением поднимаясь с бетонных ступеней и скатываясь вниз по лестнице, чтобы через несколько секунд, когда мы застыли возле двери, ведущей на противоположную сторону дома, сообщить, — вроде никого. Малая, давай шомором.
Молодой парень за рулем такси, глядя на троих людей, стоящих у подъезда с бутылками пива и наблюдающих как растрепанная я сажусь в салон, ничего не сказав, тронул автомобиль от дома. Очень хорошо, что ничего не сказав, я не была уверена в своей адекватной реакции, даже если бы последовало закономерное «что с вами случилось?/может в полицию?». Я не была уверена. Стирая ненужные, неважные слезы с помертвевшего лица, я была ни в чем не уверена, чувствуя его взгляд через зеркало заднего вида. Хвала богам, тем самым, что меня сегодня наверняка вполне заслуженно игнорировали, он промолчал.
Без проблем доехали до сгоревшего три года назад бывшего овощесклада в не самом благополучном районе в северной части города. Там, в этом районе, больше напоминающего деревню, яро сопротивляющуюся засилью урбанистики, камер не было, это я точно помнила. Вернее, были, но очень мало где. В период работы я частенько тут через дропов комнаты снимала, вследствие чего район хорошо знала.
От развороченных пожаром и посиделками молодежи остатков овощебазы пешком через несколько почти неосвященных улиц. Снова пара такси через прохожих, стирание следов в тех местах, где можно отследить по камерам, и, наконец, конечный адрес.
Я была абсолютно спокойна, пиная дверь ворот. Спокойно мимо остолбеневшей Данки. Спокойно в дом, в просторную, пусть излишне пафосную кухню, спокойно к холодным губам бутылку вина. И спокойно эту самую бутылку швырнула в сторону, прижимая к стене чокнутую, неосторожно тронувшую мое предплечье, когда я не отзывалась, глотая бухло из горла.
Прижимая ее к стене, внимательно смотрела в ее смятенные глаза.
— Вопрос первый, — улыбнулась, глядя, как она сходит с лица, но не рыпается, — рицин в баланде, сценарии с инфарктами и инсультами. Чепуху, говоришь, собирала?
— Ж…
— Жопа. Полная жопа, чокнутая, — нежно улыбнулась я, стискивая ворот ее блузы почти до судорог в пальцах. — Вот что произошло. Теперь отвечай, блядь, на мой вопрос.
Она прикрыла глаза и покачала головой. Просительно коснулась пальцами моих, похолодевших. Я с трудом их расцепила и чокнутая упала на угловой диван.
— Объяснять лучше на примерах, так? — произнесла она, доставая сигареты и не глядя на меня, оперевшуюся плечом о стену, скрестив на груди руки и прищурено глядящую на нее, глубоко затянувшуюся никотином и на секунду с силой прикусив губу, начавшую, — слышала о массовом убийстве на даче в Илекамовском поселке три года назад?
Слышала. Да кто не слышал? Весь город бурлил, когда в прессе появилась новость о том, что в элитном загородном поселке на даче Новикова, начальника местного отделения одного из филиалов железной дороги и учредителя фирмы по утилизации химических отходов, нашли мертвым. Его и всю семью, праздновавшую пятнадцатилетие внука начальника. Все убиты, включая жену, двоих взрослых сыновей, их жен и пятерых детей. Кого ножевыми, кого огнестрелом, кого асфиксией, но всех в конечном итоге отправили туда, откуда возврата нет.
Данка метнула на меня взгляд и, едва заметно покачав головой, выдвинула ногой из-под стола соседний стул. Протянутая ею пачка сигарет, мои неверные пальцы. Щелчок зажигалки, глубокая затяжка в унисон.
— А спустя полгода, — негромко продолжила она, глядя в стол, — внезапно план-перехват по городу с объявлением в розыск Демьянова, местного активного общественного деятеля, члена областной общественной палаты, попечителя муниципального фонда поддержки малого и среднего предпринимательства, учредителя юридического лица, выкупившего прилегающую к местной ЖД территорию, по согласованию со станцией отстроившего там железные пути и по договору с этой самой станцией загоняющего туда вагоны, что тоже в собственности этого юрлица. У которого по случайному стечению обстоятельств периодически арендуют вагоны фирма Новикова, занимающаяся химутилизацией. Чуешь связь между убиенным Новиковым и Демьяновым, которому вменили около одиннадцати статей, включая коррупцию, отмывание средств, мошенническую деятельность и еще дохрена всего… В совокупности, господин Демьянов уехал на двадцать три года строгого. Закрытые судебные заседания, минимум инфы в прессе и столичные федералы, которыми кишил город. Потому что какие бы конфликты не были, несмотря на то что один другого обул почти на ярд, такие методы расправы как на даче в Илекамовском недопустимы. Сегодня местный чинуша, с которым не поделил приход, завтра назначаемые строго определенными лицами губеры, а послезавтра что? Таких мразей, ебнувшихся от количества бабла и посчитавших, что им можно все и любые способы хороши, жестко наказывают. Демьянов, например, уехал на Кремлевскую девятку, а это политзона. Уехал он на нее вопреки законам логики и регламента судебного дела. Я осмелюсь предположить, что оттуда он уже едва ли выйдет. А так… ну, развлекаются чинуши через абсолютно шлюховские СМИ делая заказы псевдооппозиционным блогерам, сливая им инфу о количестве и стоимости недвижки опротивевшего коллеги одного большого ада. Сливают этим контролируемым псевдооопозиционерам реальных владельцев холдингов и корпораций, которые не положено иметь коллегам, нанося тем самым урон репутации, а значит и прибыли обнародованных организаций. Такая цивильная развлекуха конкурентов за ресурсы. В совсем уж крайних и очень редких случаях, когда конкретно кто-то поперек горла встает, то у этого кого-то внезапно случается инфаркт, инсульт, ДТП… и поди докажи, что это не случайность, а если докажут, то беспросветный пиздец тому, кто это организова. Или тому, на которого это повесели. Потому и чепуха, Жень… кто бы стал с этим обрыганом Ромой, пиздящим баб, таким макаром расправляться? Овчинка выделки не стоит.
Тяжелая тишина на кухне, в которой дым уже вторых сигарет и слышно лишь тиканье часов. Поднялась и направилась за отшвырнутой бутылкой.
— Объясни мне, мам, что такое хасл, — пропела я, глотнув из бутылки и, протянув ее Данке, стала рассказывать о произошедшем.