Незаметно скривилась, и перевела тему:
— Рика это… кличка?
— Угум, — кивнул он, забирая у меня докуренную сигарету и мягко подталкивая к кровати. — Считаю это пережитком, ибо зачем, если есть имя и фамилия, — фыркнул, вставая сам и убирая пепельницу на подоконник. Закрыв два из трех открытых окон вернулся в комнату, вновь полуусаживаясь на кровати и я сама, еще до его жеста, подползла и развалилась на нем. Укрыв обоих пледом, повернула голову на его животе, вглядываясь сквозь ночной полумрак в его расслабленное лицо, ощущая как мягко перебирает мои волосы, вслушалась в ровные негромкие интонации, — но иногда от твоего мнения ничего не зависит, когда есть своеобразная царствующая религия.
— Рика что-то плохое значит?
— Кстати, нет, — полуулыбка непонятная. Легкая и мимолетная. Нехарактеризуемая. — Давай с трех попыток.
— Ты верующий? — подумав и оценивающе вглядываясь в его глаза, уточнила я.
— Крещенный, но я бы не сказал, что верующий. — Качнул головой Костя, огладив большим пальцем лоб у линии роста волос. — К чему такой вопрос?
— Попытка состыковки твоей философии и социальных норм твоего окружения, насколько я успела уловить. Отталкиваюсь от антиклерикала. В своей основе имеет «рика».
— Мимо, — прицокнул языком он, с удовольствием глядя на меня.
— Сейчас не так философски, — предупредила я и прыснула, — рикошет?
— Нет, — рассмеялся, заправляя прядь мне за ухо. — И третье?
— Любовь к путешествиям, игра слов: Коста-Рика?
Отрицательно повел головой. Немного помолчал. Отвел взгляд от моих глаз и негромко, спокойно и чуть отстраненно:
— Рика это приток Тисы. Реки такие в Закарпатской Украине.
Тиса, значит.
В памяти всплыл совсем недавний диалог Кости и Стаса на кухне. Костя, задумчиво наблюдая за своими расслабленными пальцами, неторопливо и аккуратно перебирал мои пряди и молчал, а я анализировала. Кирилл, обувавший Таню, тоже говорил на украинском. Они братья.
— Ты украинец? — поразмыслив, но так и не найдя деликатного аналога развить диалог, издалека начала я.
— Наполовину, — улыбка по губам. Оценил. Естественно, он слишком умен, чтобы не понять. Снова тишина в длительные несколько секунд, когда в переходящем золоте глаз взвешивание, а стоит ли. Перевел на меня взгляд. Я не знаю, как именно и насколько явно отразилось то, что я внутри вопила — не хочешь не нужно. Костя, усмехнувшись и снова начав перебирать волосы, продолжил, — родился и вырос в Киеве. Мы с Киром двоюродные по матери. Их шестеро, Кир и пять сестер, а я у мамы адын, совсем адын. — Огладил скулу пальцем, когда я вспоминала его слова о пяти сестрах, прежде чем мы пошли в магазин косметики. Думала, родных, однако, взглянув в тень иронии в янтаре глаз, поняла, насколько для него кровная связь несущественна. Родство, оно ведь не всегда на линии крови завязано. Эхом в мыслях слова Стаса «Анохинская крестная семья». Он семью не кровью определяет… — Меня воспитывали в основном бабушка с дедушкой, мама работала. Отец… я его почти не знал, они разошлись с мамой, когда мне три или два было, я плохо помню, эйдетическая память несовершенна. Особенно с возрастом. Мама переехала к бабушке с дедушкой и воспитывали меня в основном они, потому что она работала. Дедушки не стало, когда мне было семь, а через несколько лет не стало родного отца Кирилла и девочек. Потом мать Кира сошлась с каким-то наркоманом. Преследовала благую цель — со мной он точно бросит и в результате, как это зачастую и бывает, подсели оба. Сгорали быстро, она особенно. Мама… отпиздила ее. Не избила, а именно отпиздила свою старшую сестру и забрала Кира с девочками. Через некоторое время добилась лишения сестры родительских прав, и они с бабушкой оформили опекунство и усыновление с удочерением. Там тяжело было, нам жилплощадь по закону не позволяла, да и… много было проблем, но упертый я не просто так, это наследственное. — Мягко улыбнулся, когда я, якобы устраиваясь удобнее, плотнее накинула на него плед. — По итогу я, Кир, девочки и мама с бабушкой все-таки стали жить вместе. Бабушка тоже вышла на работу, все-таки орава такая. Мы с Киром погодки, все остальные младше. Жили не хорошо и не плохо, как все. Не голодали, но и не шиковали, да и времена тогда другие были, люди… добрее, что ли. Нет, проще. — Задумчиво прищурился, глядя в угол комнаты, и слегка повел ногой, подсказывая лечь удобнее, а не так, как я только дернулась, подтянувшись вперед, чтобы не причинять ему дискомфорт. — Нормально мы жили. Утром всех умыть, одеть, собрать и развести по всяким воспитательно-учебным учреждениям. Потом снова всех собрать и привести домой, а дальше посменно. Сегодня он усатый нянь, завтра я. Один со всеми уроки учит, с первый по восьмой класс, одной ногой для детсада поделки делает, второй помешивая кастрюлю супа на девять ртов, а другой халтурит, чтобы было что-нибудь помимо этого супа. Материально-техническое оснащение нашей орды обеспечивали бабушка с мамой. Мы с Киром в основном продуктовым вопросом занимались, его разнообразием, так сказать. Ну, и на карманные расходы всем. Вечером сдаем ватагу маме или бабушке, кто раньше придет из них, и они выгоняли нас подростковыми делами заниматься. Переживали, что мимо пройдет… — В светло-карих глазах даже сквозь полумрак такое согревающее эхо теплой ностальгии и пальцы одновременно с этим так мягче в волосах, поверхностно и осторожно. — У моего одноклассника старший брат компьютерный клуб открыл. Они в те времена только начали появляться и мы с Киром в основном там висли. Тогда в Киеве компьютерные клубы обороты набирали и, как ты думаешь, что могло стать приоритетом в наших с Киром шестнадцати, почти семнадцатилетних интересах?
— Кардинг? — запнувшись, недоверчиво спросила я, в уме прикидывая даты и замирая от совпадений.
Волна пошла именно от украинских хакеров. В СНГ раньше началось, они ближе к Европе, они раньше познакомились с их банковской структурой. Украина, Белоруссия и прочие… Когда Румыния, Болгария, Молдавия и остальные близлежащие уже занимались штамповкой материала на оборудовании, что производили согласно выверенным схемам рукастые и шустрые китайцы, а славяне, ритмично пробивая тему, только готовились к тому, чтобы рывком войти туда, где им до сих пор конкуренцию составить сложно. Разве что Казахстанские имена равнозвучно громко гремят. Вернее, не имена. Ники. Я мыслями в датах, в истории, в эпохальном периоде становления того, что сейчас без контроля родоначальников превратилось в хаос, глядя в его глаза вспоминала кодекс, писанный мастодонтами, задававшими тогда правила поведения. Сопоставляла все и понимала, что он, по меньшей мере, по возрасту подходит. С замершем сердцем приподнялась на локте, а он рассмеялся.
— Нет. Не сразу. — С удовольствием смотрел на мое смятение. «Не сразу»? Он кардер и ему не было равных, когда он этим занимался. Согласно срокам и этому обстоятельству, выходит, что он один из тех, кто писал изначальный кодекс только зарождающейся киберпреступности. Тот самый кодекс, по сводам которого я отказала Антону. Отказалась от миллиона евро, еще даже не зная, как это мало. Тогда это было много, но и в разуме был кодекс, подкрепленный девизом отдела К. А Костя все дразнил меня, уже дав положительный ответ кратким удовлетворенным блеском глаз, от которого мурашки по коже. Так, наверное, и бывает, когда ты встречаешь родоначальника религии, которой яро поклонялся и жил согласно ее канонам. Написанными им. А он все дразнил, — азарт и интеллект. Интеллектуальный вид спорта?
— Киберспорт? — с трудом сглотнув, сипло выдавила я, понимая тонкий мостик связи между тем, как обеспокоившиеся отсутствием стандарта подростковой жизни Кира и Кости их мама и бабушка упустили момент, когда их дети написали историю, подойдя к ней через стандартный компьютерный клуб, куда просто развлекаться ходили. И чуть увлеклись. Сначала законно, да, сетевые игры же, но даже там им было мало, ибо его слова так естественны:
— Я собрал неплохую команду и мы готовились на отбор. В две тысячи первом в Киеве проходила квалификация на первый чемпионат мира по компьютерным играм. Финал чемпионата был назначен в Южной Корее и наша команда имела все шансы почтить своим присутствием Сеул. Если бы я не заинтересовался кардингом. Сначала просто изучал тему в обеденных перерывах, так сказать. Потом показал Киру и мы решили попробовать. К моменту начала отбора мы уже занимались вещевым кардингом и имели суммы, чтобы прикупить оборудование и пластик получше. — Усмехнулся, глядя на понятливо кивнувшую меня. Пластиком на сленге называют реальные или фальшивые карты, на которые писались дампы, то бишь инфа кредитки. Это ключик к поллучению бабок с помощью этой информации. Иногда золотой ключик. — Скупали в интернет-магазинах товар. Упор на лимитированные коллекции брендовой одежды, ювелирку, электронику, едва ли не фурами пригоняемые к нам через подкормленную таможню. Потом скупали квартиры под хранение оборудования и товара, потому что не успевали сбывать не то что через розничные продажи, даже через оптовые по договоренностям с местными магазинами. — Константин Юрьевич усмехнулся, глядя в стену напротив, — мы перенасыщали рынок этим товаром. Некоторые европейские интернет-магазины просто разорялись, когда в конце месяца, как полагалось тогда, связывались с банками для оплаты, а кредитных карт по которым скупался их ассортимент, просто не существовало. Началась война. — Сглотнул, мимолетно расслабленно улыбнувшись и глаза потемнели от теней хищной иронии, — Европейские маркеты отказывались слать товар в СНГ. Однако если гора не идет к Магомеду, то Магомед не гордый, он сам пойдет. Мы находили дропов в Америке и Европе, которые за процент наличили деньги, либо принимали товар, пересылали нам и маркеты снова были в минусе. Второе сражение они тоже проиграли, когда решили ввести СVC код карты для оплаты товара, то есть с фальшивым пластиком купить не получится, только с реальной карты, выпущенной банком. Проиграли, потому что базы, где хранятся данные клиентов, в том числе и коды, сносить было не особо сложно. Сами того не ожидая они запустили новый предмет торговли на форумах, новый способ прибыли. Третье сражение пошло уже с банками, когда начали создаваться антифроды. Тут случай: где ты учился, я преподавал. В общем, тоже всухую проигрывали. Да и зря это сделали, внимание привлекли и теперь грабили не только магазины. — Прыснул, чуть покачав головой и перевел взгляд на меня, вылупившую глаза и слушающую то, о чем только поверхностно знала. А тут реальный участник событий. Снова негромко, кратко рассмеялся, удовлетворенно перебирая мои дыбом вставшие волосы. — Трясло всех хорошо. У нас с Киром коробки с деньгами стояли неделями, потому что уже лень было пересчитывать. Хотя, он пытался. И расстраивался когда новые коробки появлялись, а он только сводку сделал сколько пришло и сколько ушло и тут опять. У остальных такие же «проблемы» были. Мы по миру шатались, с людьми знакомились, родителям говорили, что компуктерные спецы, а для них это… верили, в общем. Но ничто не длится вечно и пошли первые волны арестов. Мы вернулись в Киев подчищать хвосты очень не вовремя. Правоохранительные органы взяли одного дропа на вещевике, он сдал дроповода, которым и мы пользовались, и по утру ко мне пришли. Но квартира, где я жил на тот момент, была чиста. Кир должен был заехать, увидел бобик у подъезда, все понял правильно и отправился экстренно зачищать все, что могло выплыть. — Усмехнулся на мгновение прикусив губу и отвел взгляд. — Мусор ко мне пришел. Не мент. Мерзкий весьма. Заметно было, что работать привык с обрыганами и методы у него одни и те же, универсальные для всех. Наркоту, говорит, найдут у тебя, либо у кого-то из сестер, не исключено что у нескольких, время ведь такое было. Я не сдержался. Избивать начали прямо на квартире. Продолжили в отделе. Сдавать, где оборудование и кто со мной еще работает, я не захотел. Кир в отдел приехал, пытался вести переговоры, обещая сдать хату с деньгами, если меня отпустят. Нам по двадцать было и в те времена эти люди еще не понимали, с кем они сталкиваются и как с ними надо обращаться. Они не поверили ему, сказали, мол, сначала скажи где, съездим-проверим, потом общаться будем. Ну, понимаешь уровень, да? Я не знал, что Кир стоял на подоконнике, угрожая выйти спиной с четвертого этажа, и когда он понял, что через стену меня пытать начали, вкупе с его перцептивным восприятием, почти вышел. Успели перехватить и сдернуть с окна, слава богу… Я не поверил, когда мне сказал, что он в отделе. Не верил ни во что, отказывался сотрудничать и последовало «палестинское подвешивание». Потом «магазин». Я молчал. На «звонке другу» у меня уже не было сил терпеть и я начал орать. Меня почти успели заткнуть, но крик все же был. Вот тогда Кир чуть не вышел из окна. — Сглотнул. Голос спокойный ровный, вообще без налета эмоций. Слегка помассировал мой затылок, переводя взгляд на меня, переставшую дышать. Улыбнулся и поправил плед. — Мой голос не только Кир услышал. В тот же момент в отдел Тиса приехал. Выходец с Закарпатской части Украины, много знакомых было. Он тогда в Киеве в деловой поездке находился и когда сделка состоялась, его гаврики, отмечая это, на Крещатике гульнули лихо, их загребли и он их вытаскивать приехал, а тут я на весь этаж ору. У Тисы были еще свежи впечатления от беспредела лихих, он к такому относился очень по особому. Спросил у мусоров что за дела, за что парней загребли. Ну, мало ли, за шваль он заступаться бы не стал. Шваль это насильники, убийцы, педофилы… ему сдуру и сказали что, мол, мы банки грабили через компуктеры… — Тихо рассмеялся, безусловно считывая то, что скручивало мои внутренности и отрицательно повел головой — это было больше пятнадцати лет назад, он уже давно об этом не переживает, значит, и мне не стоит. — Тиса здоровый был такой, как Алеша Попович, сорок три ему было. Он умел по особому разговаривать. Вроде очевидные вещи говорит, а басом и интонацией такой, да еще и с экспрессией, что… стоит он посреди отдела и орет на полкана старше его, да такое орет, что тот голову в пол опустил и поник весь… — снова прыснул Константин Юрьевич, нажав мне на нос и опять качая головой, призывая не терять самообладания. — Тиса Кира просто взглядом на кресло усадил, когда тот малек взбух, узнав, что именно со мной делали, хотя Кир тогда абсолютно другой был, совершенно по иному свои таланты использовал и чтобы с ним таким одним взглядом совладать… Меня Тиса минералкой умыл, покурили посидели молча, и он сказал что выбор у нас есть. Здесь не убьют и даже пытать больше не будут, потом суды, да и по этапу, это первый вариант, а второй — к нему на работу, но если обманем, то суд тоже будет, только не на зону отправят, а под два метра земли, а если сбежать захотим, так через близких выйти заставят и все равно в могилу положат. Я вот сейчас вспоминаю… Тиса, по сути, тогда говорил страшные вещи, но предупреждал честно, и я бы, может, и отказался, отсидел бы и вышел… а у него глаза такие… людские. Мы с Киром переглянулись и я сам не понял, как кивнул и понеслись души в рай. Я и Кир тогда дикие были в некоторых вещах, амбициозные очень. Над землей сильно высоко летали. Ну, что тут говорить, если тогда равных не было. Мы за три года полмира объездили, людей без напряга содержали и с такими же как мы из разных стран на короткой ноге. Непередаваемая атмосфера, когда есть деньги и ты знаешь, что себе многое можешь позволить, потому что завтра поднимешь больше, чем сегодня. — Я прикрыла глаза, прикусывая губу и подавляя тихий смех. Я точно знала о чем он говорит. — Богом себя чувствовал и многое в жизни вообще не понимал, хотя пытался. Мы, те кто в теме, разговаривали, когда только начинали. Делили специфику работы, пытались завязать процессы на странах Европы, Америки… это несколько лицемерно, но говорил-то я правильно, а вот думал по другому. У меня просто все было: черное, белое и мне, в большинстве своем, без разницы, что выбирать, лишь бы удобно было мне и близким, а говорил другое, просто по ощущениям, что я пока в себе окончательно разберусь, вокруг уже хаос будет, и нужно говорить сейчас именно в этом направлении, даже если внутри еще не сформировалось четкое убеждение, что это действительно близко. — Признавая с отрешенностью и улыбкой под мой внутренний вопль: «да ладно, блять?! Неохотно так признавать, что будучи семнадцатилетним, одним из тех, что формировали столпы и вектор движения киберкриминала в только начинающую расцветать эру технологического интеллекта… стоять у ее истоков, задавать правила поведения, тогда еще основанные исключительно на жесткой морали (ибо население СНГ и России переживало не самые лучшие годы, и, в большинстве своем, было нищее, а грабить своих, при наличии Запада и Европы достаточно стабильно стоящих на ногах это жесткий моветон, так же жестко порицающийся, вплоть почти до кибервойн) и досадовать, что в этот момент от земли оторвало, хотя говорил правильные вещи, но внутри похеру было если близких затронет?!». Он создавал порядок уже тогда, уже купаясь в деньгах, и создавал на морали. Но он не лгал, ибо, — когда я на Тису начал работать, у меня горело только то, что нереально хорошо получалось делать несмотря на иные условия и правила — деньги ради денег. Тиса поставил меня на низший уровень, где просто попробуй с нуля, без протекции, поддержки и без следов урвать серьезные суммы так, чтобы к тебе, безымянному, не пришли. Я урвал в шесть с половиной раз больше требуемого порога и за мной не пришли. По итогу получил сухое от Тисы «молодец» и следующую ступень — попробуй легализовать это так, чтобы вопросов вообще и ни у кого не возникло, когда, опять же, ты ноунейм, и любая ошибка — своей головой отвечаешь, помогать никто не станет. Попробовал и снова высший бал, хотя Тиса пытался придраться, но и как агент, а не экс, у меня равных на тот момент не было, да и счетовод из Кира тоже лютейший. Потом следующая ступень — организуй надзор над несколькими самостоятельными единицами так, чтобы в любой момент и любого проверить, а отчеты совпадали с реальностью и дело сразу и одновременно у всех прогрессивно шло в гору. Здесь можно было воспользоваться некоторыми привилегиями, для упрощения координированности процесса сразу нескольких совершенно различных людей. Из принципа организовал так, чтобы не было необходимости в пользовании привилегий. Потом выше подняли, нагрузка еще серьезней — сформируй это, все что ты прошел, и сделай безусловно органично, отвечая сразу и за все, параллельно подбирай людей и попробуй все одновременно контролировать. Снова идеал. Я поднимался быстро, мне все это легко давалось, потому что над землей витал, потому что решал быстро и жестко, ибо зачастую основной лозунг был деньги ради денег. Я стоил на рынке в разы дороже своих конкурентов в любой линии, в которую бы не поднимался, и давали за меня всегда гораздо больше. Моей реальной стоимости. Мне было двадцать восемь, я был на переходящей позиции из контролера в инженеры и судьи, когда мой интеллект вкупе с моей работоспособностью один из соседних департаментов оценил почти в сто мультов сто восемьдесят четыре тысячи долларов, с расчетом, что я отобью им эти затраты за полгода работы. С учетом даже их условий я бы вчистую отбил затраченную на меня сумму за гораздо меньший срок, но они об этом не знают. На сегодняшний день это самая дорогостоящая объявленная сделка. За звено такой линии предложить такую сумму это нонсенс. Сделка, отклоненная Тисой, от которого я огребал постоянно и по страшному. Там, где все восхищенно в ладоши хлопали, он приходил в ярость, а я оставался только потому что он не хлопал, а злился, и я никак не мог понять о чем именно он мне говорит. Он учил как жить в мире тварей и денег. В денежном мире тварей, чтобы взгляд такой же как у него был несмотря ни на что… Я был вдвое младше его, но мог очень многое, а он просто движением брови на ноль все сводил. Потому что не в ту сторону и не тем гордился. Потому что вроде такие деньги держал, а не понимал элементарного. Для него элементарного. И я злился постоянно, а он еще сильнее… Вот что держало. Правильное направление сам ищи и получай постоянные оплеухи за не тот вектор, не то выражение в глазах, не те поводы гордиться собой, не те цифры моей реальной стоимости, и это стыд и позор, не понимать, что именно диктует все больше растущие цены за меня и его еще большую злость от того, что у меня в глазах было. Я дошел не сразу, но дошел… Когда он сказал, что Кир с ума сходит, от того, что за него тоже цену в разы больше назначают. Задела ужасно такая формулировка, потому что Киру тоже равных не было и те цены за него мне казались вполне себе оправданными… Тиса мне просто сказал тогда, на очередной презентации очередного проекта с очередным большим выстрелом: «посмотри, как он улыбается», когда Киру в снова с ненавязчивыми разговорами о переходе подошли. И когда я посмотрел… напугало. Посмотрел вот так, издали, отстраненно, не когда он рядом, привычно за плечом, и я не вижу его лица, а вот так, со стороны. Еще больше напугало то, что Тиса сказал: «ты еще хуже улыбаешься. Вы думаете, что отымеете мир, а по факту, отымете вы только сами себя. Посмотри, как это со стороны выглядит. Когда вас кто-то обставит, еще можно пособолезновать, можно самой жалкой жалостью пожалеть, как потерявшихся среди каменных джунглей деток. Постыдной такой жалостью, бессмысленной и бесполезной. Но вот это… это только омерзение вызывает». Вот тогда и дошло, когда я увидел себя со стороны. На сниженных оборотах, потому что Кир в первые ряды никогда не лез, но я понял, почему именно так сильно злился Тиса. И понял нашу реальную цену и почему ее постоянно повышают. Соразмерно тому, что в улыбке и глазах при светских разговорах. Чем меньше понимания себя и реальности, чем сильнее установки на общественные ориентиры, тем больше цена за тебя. Реально продажа. Самого себя. Потому Тиса нами не торговал, морально насилуя и терпеливо ожидая, когда до нас самих дойдет, потому что с таким нашим самомнением что-то объяснять было бесполезно. Вот и все. Кардинально все пересмотрел и сошелся с некоторыми людьми. Нас пятеро, кто поддерживает отношения на основе схожих взглядов на мир. У всех разный бэкграунд, но временем проверено, что взгляд как и разум не туманится. Есть друг, зовут Ярослав. У него был конфликт с одним недоноском. Из-за этого конфликта и того, что в результате него выплыло, у Яра могли быть проблемы с летальным исходом. Каждый из нас что мог, взял на себя, но встал вопрос с одним проектом, который по достоверности мог подойти только мне, потому что только у меня была заначка в нужной сумме, которую хотели увести согласно этому проекту.
— Та самая часть, полученная майнингом и СЕО, о которой не знал Тиса? — глухо уточнила я.
Костя кивнул с непроницаемым лицом глядя на меня.
— Я хотел ему сказать, но времена были очень неспокойные. У него были некоторые, так скажем, недопонимания с парой людей, управляющих соседним отделом, а те с дефицитом совести и могли бы сделать так, что Тису не вытащить без заначки. Он бы не принял такого, фаталист в некотором отношении, потому о буфере узнал бы постфактум, когда мы были бы уверены, что ему ничего не угрожает… в то же время, несмотря на свою экспрессивность, Тиса всегда был сторонником пацифистских взглядов, лучше худой мир и прочее… потому, когда он урегулировал отношения с теми самыми директорами соседних отделов, я собирался признать весь объем резерва, готовясь к повышению, но у Яра начались проблемы. Деньги для прикрытия Тисы по итогу прикрыли Яра, и я уже не мог Тисе сказать, что они для него изначально были. Офлайн резерв мы весь засветили, мне нужно было доказать, что это мой проект и бабки мои там крутятся. Которые я поднял путем незаметного увода процентов белой элиты и наращиванием на них денег через крипто, блокчейн, майнинг, СЕО и прочее. Нарастил и скрыл. Вот от этого у Тисы шок был. У Яра все понемногу приходило в норму и он готовился к тому, чего хотел уже десять лет — выйти из системы, но у меня начались последствия… Яр не хотел уезжать, но у него жена, на тот момент уже забеременевшая. А если сын? Той же судьбы своему ребенку пожелаешь?.. один мой вопрос ему, его ответ понятный. Пока есть вариант выйти, упускать нельзя, неизвестно как дальше сложится, потому что очень многие начали подозревать, что мы состоим не просто в деловых отношениях, а это, соответсвенно, не исключает вариант, что все, что всплыло, принадлежит Яру и значит, что оправдательный приговор ему вынесен ошибочно. Запустили слухи о скандале, чтобы его со мной не связали. В тот момент могли, нас под лупой всех рассматривали и могло стать известным, что отношения у нас не просто как у партнеров по бизнесам, а тут, якобы, в контрах, когда у меня одна беда за другой, какие дружеские связи? Друзья в такие моменты не ругаются… Особенно нежелательно было, чтобы Стас до этого дошел. Он и так скрипя зубы задницу Яру прикрывал, а Вадим… это первый зам Яры и брат по духу, но, к сожалению, не по характеру; Вадим никак не может осознать, что он обязан Стасу подчиняться и острые углы спиливать должен именно он, а не провоцировать Стаса создавать новые. Поэтому Кота бы понесло конкретно, а влияние на Марвина он имеет чудовищное, о чем Марвин не догадывается и не должен это понять… Яре нельзя было светиться, тем более признаваться, а если бы он хоть один жест в мою сторону сделал бы тогда, считай, дуло у его виска. Волыну взял бы Марвин с подачи Стаса, а Тиса нажал бы на курок, ибо у него жесткий принцип, что каждый сам за свои грехи должен был отвечать и никогда не подписывать других людей, даже если они сами не против. Вернее, такая категорическая позиция у него была только тогда, когда вопрос касался семьи, потому что семью трогать никому нельзя, за это его очень много людей уважало. Очень уважало и очень много… он поверить не мог, что я на такое способен, что мимо него, за его спиной имел левые деньги и левые проекты. Вообще не мог в это поверить и если бы хоть один вариант возможен был, что это не мое, он бы действительно… так что, либо я в роли предателя и Тиса сделал бы все, чтобы мы остались живы, либо крови полилось бы намеренно и там уговаривай-не уговаривай, он принимал слишком близко к сердцу все, что касается нас… Дяденька закоренелый пацифист, потому выбрал роль предателя. Предателя названного отца. Бывает такое в жизни, когда по другому не можешь. Он тогда смотрел так на меня… у меня всякое в жизни бывало, много дерьма повидал, но вот просто взгляд и тишина. Мне кажется, если бы тогда альтернативой вместо этого предложили заново пытки пройти, да даже с и разнообразием, я бы и думать не стал и дал согласие. — Костя посмотрел в сторону, задумчиво, оценивающе и невесело усмехнулся. — Жалко как-то звучит. — Прицокнул языком, едва заметно поморщившись и негромко продолжил, — я к тому, что физические ощущения иногда такая херня, даже если у тебя эйдетическая память… разговор был долгий и неоднокатный. Не мой с Тисой, он ко мне лично так и не обратился ни разу после того вечера. Разговоры были, так сказать, с хозяевами. Когда встал вопрос о моей ликвидации… вот тогда он мне в глотку вцепился. Ментально. За то, что даже в этот момент не признал. Скандал был жестким, свидетели были впечатлены. Это я сейчас понимаю, почему у него такая экспрессия была и такой жесткий наезд. Понимаю, зачем на эмоции выводил, зачем такие вещи говорил, зачем так прилюдно бил по больному и самым слабым местам. Хороша была постановка, зрители были под таким впечатлением, что даже прониклись ко мне сочувствием и начали его уговаривать остановиться и приговор не был выписан. Я выходил с ощущением, что мне жить не хочется от понимания какой мразью он меня считает, и ту его улыбку вскользь вообще неправильно расценил. Дошло до меня гораздо позже. — Вздохнул и слегка повел бедром, подсказывая приподняться. Взял сигареты с пепельницей и, спокойно улыбнувшись, деловито уложил деревянную меня обратно. Расположив рядом со своим бедром пепельницу, задумчиво смотрел на тлеющий конец сигареты в пальцах руки, отставленной с кровати. — Естественно, ни о каком повышении речи и быть не могло. До этого все было на доверии, а после нас всех чипировали. — Затянулся глубоко и, усмехнувшись, протяжно выдохнув, спокойно произнес пугающее, — меня насильно. — Стряхнул пепел и отдал сигарету садящейся мне, сжавшей его пальцы своими холодными. — Понизив в должности, отослали из Москвы. Я находился под тотальным контролем двадцать четыре на семь, обращались как с псиной. — Прицокнул языком, заметив, как ошиблись мои пальцы, стряхнувшие сигарету мимо пепельницы. Аккуратно убрал следы моей нервозности и пауза затягивалась. Я, выдохнув дым, понятливо кивнула, ощущая его взгляд. Истерики ни к чему, это просто факт его биографии, о чем свидетельствует его отношение — эти совершенно спокойные интонации. И он продолжил, — я тогда такие вещи страшные думал о нем. Тоже не сразу понял, почему и зачем. А все было очень просто — когда все это шло, Виталя, его родной сын, примелькался хозяевам и когда встал вопрос, кто будет стоять у руля вместо Костолома, которого Тиса несмотря ни на что настойчиво спроваживал на пенсию, Виталина кандидатура весьма нравилась хозяевам, но его отец очень аккуратно подводил так, чтобы решение не было принято по этому вопросу в пользу Витали. На тот момент уже имеющего Наполеоновские планы. В Китае синтезировали синтетическую дурь, очень дешевую по себестоимости, но химический состав такой, что наши народные умельцы не сразу бы разгадали, а когда сделали бы это, то Виталя, одновременно запустивший ее в несколько наркотранзитов, уже как Скрудж Макдак в деньги бы нырял. Там у Витали дело шло не в один лярд и ему крайне не нравилась тонкая политика отца, отодвигающего его от этого ада, когда есть очень неплохая возможность с учетом моего тогда положения, подняться и переплюнуть Скруджа Макдака. Виталя пришел к выводу, что выход у него один с учетом недавно произошедшего события и стоического сопротивления папы. — Костя вновь закурил, когда я потушила сигарету. Глядя на пепел, прищурился, и произнес, — и через двое суток, когда меня по приказу Тисы понизили еще сильнее и фактически перекрыли кислород из-за моих чуть взбунтовавшихся людей, недовольных таким обращением со мной, но после значительно притихших, вот через двое суток после подавленного бунта, шестнадцатого ноль седьмого в двадцать три ноль два, машина, управляемая Тисой взлетела на воздух. На кого подумали? — Выдыхая дым, на мгновение прикрыл глаза, улыбнувшись и поведя коленом, которое сжала я, опустившая голову, чувствуя как побежали мурашки от взрыва внутри. — Женя, ты мне колено сейчас раздавишь, — тихий смех в ночную тишь. — Иди сюда. — Пальцы, сжавшее мое предплечье, почти ледяные. А внешне он так спокоен…
Подтянув к груди, положил подбородок на макушку. Затушил сигарету, выдыхая дым в сторону, пока я слушала его мерное сердцебиение, глядя на его пальцы, свисающие с моего плеча, когда приобнял. Смотрела на них и подавляла себя, смесь того, что разносило мысли и разум, пока он ожидал, когда я тоже возьму над собой контроль. Он полностью в самообладании, рассказывая с какой мразью имел дело… не тварью, а абсолютно нечеловеческой мразью, ради денег убившей родного отца. Но он спокоен. С трудом сглотнув, кивнула. Костя почти неслышно хмыкнул и продолжил:
— Меня закрыли в изоляторе на период разбирательства. Вообще, изолятор это слишком громкое название, потому что по сути это премиум-отель. Верхний этаж с люксами, но это скорее как спецкоридор на зоне, отсюда и название. Принцип тот же: бронированные двери, стены едва ли не метровой толщины, решеток на окнах нет, но есть несколько слоев спецстекла. Слоном из катапульты в них метнуть, те и не шелохнутся. Даже кормушка есть — спецлифт для доставки еды в номер. Ощущение одиночки, потому что абсолютно без связи, без возможности с кем бы то ни было увидеться и поговорить. По периметру номера под бронью глушилки, перебивающие любой по частотности эфир и сигнал. Полная изоляция. Пока я там веселился, Виталя в ходе разбирательства по моему делу, тщательно подводил все так, что это моих рук. Вроде и мотив у меня был, а способ убийства из разряда… запрещенных, в общем. Почти стопроцентный приговор. Если бы не одно но — Тиса знал, что его родной сын его убьет и он к этому подготовился. И вот тут встали пазлы с моим насильным чипированием, с круглосуточным наблюдением, биллингом за несколько месяцев, отслеживанием едва не поминутно, что я делал и прочим. Он получил едва ли не за года полную инфу обо мне, загнал голос в базы и снял каждый гребанный разговор, исключая те, которые можно связать с Ярой и его проблемами, эти записи стерты, их не существует, он их стер. Тиса знал, что я его не предавал, знал, что я по другому не смог бы поступить с Яром, и потому все следы он стер, затянул удавку на моей шее, понимая, что я не соглашусь, если он в открытую скажет, для чего все это делает, для чего создает мне железное алиби… делал все это, потому что понимал, что Виталик придет к мысли убить его и повесить это на меня. Он не кислород мне перекрывал, он обеспечил мне алиби от всего, когда я такие вещи о нем думал, — эхо стыда, скраденное невеселой насмешкой. — Более того, Тиса знал, что я этого его сыну не прощу, потому он приплатил кому надо, чтобы помимо тех, по чьей указке и при чьей поддержке сын танцевал, а они явно были, Виталя сам бы этого всего сделать не смог; еще и проплаченные Тисой люди Витале безопасность обеспечили, когда с меня снимут все подозрения. Виталик тоже почти сразу понял, что дело с подставой меня у него не выгорит, ему бы сидеть тихо где-нибудь на островах до конца жизни, но он сын своего отца — не сдается. Поэтому Кирилл исчез. Внезапно. Формировались слабые доказательства, что это он заказал Тису на базисе того, что не выдержал, что Тиса так со мной обращался. Базис этот был на факте сопротивления Кира и его претензий с фактически незавуалированными угрозами, прозвучавшие за два дня до убийства Тисы. Виталя грамотно момент избрал и подводил все так, что вроде бы Кир убил Тису в ответ на то, что Тиса меня фактически придавил к земле после его претензий. Как только подозрения в отношении меня были бы сняты, Кира убили бы и повесили это на меня — якобы я без согласования минуснул ответственного за общие деньги и прожил бы я не дольше. А тем временем Виталя уже в некоторые транзиты пустил дурь и залег на дно. Пока я в изоляторе был, мои люди его искали, а Лютый… один из нас пятерых, очень аккуратно подходил к Костолому, тоже нелегко переживающему убийство Тисы и отсутствие виновника в этом убийстве. Лютый был дружен не только со мной, но и с Тисой. Тринадцать лет назад он потерял семью, жену и детей, и Тиса его полгода каждый день из петли доставал. Для Лютого тоже ударом было это все и он понимал, что я вот-вот сойду с ума, если он не убедит Костолома в своей поддержке и не уговорит отдать под наблюдение его и его людей меня, которого он, разумеется, сразу прибьет, если все же выяснится, что убийство Тисы моих рук дело. Костолом дал добро и пока Кот и Зеля, напавшие на след Витали, создали все условия, чтобы девочки его выманили из-под тотальной охраны, Лютый вырезал мне чип, закольцевал видеонаблюдение в изоляторе и мониторил ситуацию, чтобы никто не узнал, что я поехал на свидание к Витале. Суть рассказывать не буду, скажу только, что… убил его, Женя. Сына своего учителя, которого он просил не трогать. По факту выходит, что я все же не играл роль предателя. Даже часы забарахлили в ту ночь, четыре года назад Тиса подарил. — Слабая усмешка, взгляд на циферблат, когда я незаметно утирала выступившие слезы. Заметно. Потому что перехватил пальцы и вытер сам. Внезапно приподнял ткань джемпера с правой стороны и, взяв мои холодные, чуть дрожащие пальцы повел по правой стороне косо под ребром. — Чувствуешь, есть небольшая разница в ощущениях здесь, — чуть опустил пальцы, — и здесь. — Неуверенно кивнула, и он оправил одежду приобнимая меня, зарывшуюся в его шею, мерно и глубоко втягивающую его запах. — Виталя успел задеть лезвием. Шрам отшлифовал лазером. Они мужчину, конечно, украшают, но когда у тебя эйдетическая память и взгляд цепляется за триггер, не очень хорошо себя чувствуешь и с трудом подавляешь то, что в мыслях возникает, а от меня люди зависят, мн
Костя протяжно выдохнул, только хотел что-то сказать, но в дверь постучали. Реальность обрушилась внезапно, не дав оформиться мыслям, испугу, как Косте, открывшему дверь сонная и очень ответственная тетя Валя протянула свой телефон с пришедшей из Рима смс с кратким текстом:
«Все в порядке».
Тихо рассмеялась, встав с кровати и начав холодными руками собирать вещи, после непродолжительного благодарственного вранья Кости, закрывшего дверь и попросившего меня начать собираться, пока он сходит в душ. Мир не ждет и нам снова пора возвращаться в колею, чтобы быть на шаг впереди. Эхо сигарет в комнате украла ветряная ночь за приоткрытым окном, я чуть поежилась, когда ступней коснулся сквозняк, не заметив Анохина зашедшего за чистыми вещами, приказавшего одеть носки и закрывшего окно.
В небе забрезжил рассвет, когда мы, оставив квартиру незапертой, вышли на крыльцо. Вернее вышла я и навъюченный вещами Костя.
— Скорее всего, Эскалейд. — Бросил взгляд на логотип на иммобилайзере и, нажав на кнопку огляделся. — Ну, да, — кивнул, когда невдалеке забитой стоянки поперек бордюра мигнул фарами тонированный черный внедорожник. — В чувстве юмора Стасу, конечно, не откажешь.
Бросила неуверенный взгляд на Костю кивком указавшего на госномер. «С666РУ». Сдавленно прыснула. Он открыл мне заднюю дверь, впихнул в руки скомунизженную из квартиры подушку и плед, а я прильнула к улыбнувшимся губам, потому что было чувство, что рассвет не только на небосводе. И не только у меня. Пакеты в багажник, тихий рокот запущенного мотора и дорога.
Снова полусон, под шлейф никотина в салоне и аромат кофе. Проехали около половины пути и он внезапно начал снижать скорость, что вытолкнуло из состояния полукоматоза. Сев на сидении недоуменно огляделась. Дорога, по обе стороны лес, ни заправки, ничего, но ответ пришел сам собой, когда оглянулась назад и заметила машину гаишников и доблестного служителя порядка, неторопливо идущего к паркующемуся на обочине автомобилю.
— Кость? — обеспокоенно позвала.
— Все нормально, — спокойно отозвался он, опуская тонированное стекло и, не глядя, протянул руку к пакету с подарочками Кота, лежащему на соседнем сидении, чтобы извлечь из него красные корочки.
— Добрый день, — произнес усатый дядька, останавливаясь у водительской двери, — сержант Переславцев…
— Добрый день, сержант, — произнес Костя, скупым жестом показав корочки, чуть отклонение кисти назад и ксива открыта.
— Хорошего пути, капитан. — Подобравшись, пожелал сержант, разворачиваясь и направляясь обратно к своей машине.
— И вам доброго дня. — Пожелал вежливый капитан Анохин, поднимая стекло.
Хохотнула, потянувшись вперед и обняв его через сидение. Задержала руку, почти убравшую удостоверение обратно в пакет. Раскрыла корочки и прыснула.
— Это же ненастоящая? — Уточнила, разглядывая фотографию Кости в униформе, согласно строкам зовущегося Калмыковым Сергеем Сергеевичем. А ему идет форма…
— Эта нет. — Упреждая закономерный вопрос и отбросив на сидение ксиву, — были бы на жигулях и я с жестом ошибся, когда предъявлял, и у сержанта Переславцева возникли бы вопросы, — хмыкнул он, извлекая из внутреннего кармана ветровки почти удостоверение. Положив руку на руль, раскрыл его так, что я, глядящая через его плечо, могла рассмотреть — Это да. — Я присвистнула, оглядывая ксиву, где было почти то же самое, с той лишь разницей, что указано его настоящее имя. — Вневедомственный сотрудник, так сказать.
— Подразделение? — спросила, теснее придвигаясь и обнимая его, убравшего удостоверение в карман и доставшего сигареты.
— Стыдно, Андрюша, очень стыдно тебе сейчас должно быть за такой вопрос. — Усмехнулся Костя, выдохнув дым и сняв мою руку со своего плеча, коснулся губами тыльной стороны ладони, уводя мои размышления не в ту сторону, в которую я изначально планировала.
— Кредитно-финансовый, да? — прикусила губу, чувствуя как прикусил за основания большого пальца и с усмешкой кивнул. Отдел К еще никогда так двойственно не звучал.
— Обалдеть, — саркастично гоготнула, проводя фалангой пальца по его губе, когда только собирался затянуться. — Меня лишил девственности фсбшник.
— К которому ты до этого в машину запрыгнула и полезла целоваться. По-моему, все закономерно. В масштабах страны все так и происходит. Кто-то нарушает тихое мирное существование структуры, заинтересовал ее, а потом бац и этот кто-то уже не девственен, — вздохнув и выкинув сигарету в окно, смотрел, как мимо проезжает экипаж гайцев, а потом, расслабленно развалившись в кресле, повернул зеркало заднего вида так, чтобы мог видеть мои глаза и спокойно произнес, — покиньте салон.
Темный тонированный салон, в котором шлейф никотина. Я, сидящая на заднем сидении. Хмыкнувшая, отстранив от него руки и пересев ровно так, как в вечер нашей первой встречи, намеренно дрогнувшим голосом произнесла:
— Мужчина, пожалуйста, я буквально пару минуточек посижу…
— Девушка, убедительно вас прошу, покиньте автомобиль, — ровно произнес он, глядя на дорогу по которой проносились автомобили. — Мне все же придется поспособствовать вашему удалению?
Сердце стучало учащенно, когда я смотрела в его профиль. Чуть прищурено глядящий на дорогу, уголок губ приподнят. Ожидает. Видимо, я там что-то еще лепетала, потому что не оборачивается, ждет реплики. Твою мать, кто-нибудь позовите суфлера, актриса текст забыла!
— Я… не помню, — пересохшими губами признала я, сдерживая себя от порыва уже сейчас в него вцепиться.
— Ты пропищала «пару минут, пожалуйста», — насмешка в негромком голосе, — я решил, что на жалость давишь и не успел договорить, что прошу по хороше… — медленно оборачиваясь назад, но вновь не успев закончить, потому что меня подбросило на сидении и я ринулась к нему.
Обвила плечи, целуя жадно, чувствуя как стремительно горячеет кровь от нажима его языка на мой, от того, что он поворачивается корпусом так, чтобы имел возможность обхватить. И потянуть на себя. Между сидений, через широкий подлокотник, помогая оседлать себя. Целуя глубже, стискивал в руках почти до срыва дыхания. Все-таки срыва, когда сдвинул ткань моего платья по бедрам и сильно на них надавил, заставляя просесть на эрекции. Тяжесть внизу живота, молниеносно налилась жаром от давления его губ на мои и я прогнулась в спине, разрывая поцелуй, чтобы немного вдохнуть и разбавить кислородом кипящую кровь. Забурлившую, когда он кончиком языка по моей шее, осаживая на себя еще раз и жестче. Посмотрела на него, откидывающего голову на подголовник и мгновенно все схлынуло. Пало под прессом кошмара от своей отбитости.
Сжала его руки, напряженно глядя в бледное лицо, с отчетливыми оттисками усталости, кругами недосыпа под глазами, а в самих глазах вперемешку недоумение, непонимание и беспокойство при виде того, как меня перекосило.
— Жень? — приподнял бровь и я едва не застонала от своей бестолковости.