Шива усмехнулся и кивнул. Блок снят, пусть частично. Я, трепеща от виртуозности, глядя в чашку кофе перед собой, чувствовала, прямо чувствовала, как чокнутая, которая явно рубит больше в целом, но в недостатке инфы в частности по этой ситуации, ориентируясь только по переменчивым настроениям, старается не выпасть из темы. И готова в любой момент пнуть под столом меня с одной понятной целью, но наши мужики пока обходились без военных действий, хотя, очевидно, подмывает обоих из-за разности позиций. Костя, который хитроумный пацифик сотого левела, подлив виски Вадиму, спокойно произнес:
— Некоторым людям стоит повторять слова, они не сразу способны их воспринять и вписать в свою картину представлений о мире и окружающих, это нормально, все мы разные. И другим нужно давать верные представления, чтобы не было последствий.
— Как ты себе это представляешь? — снова эхо усталости в низкой хрипотце голоса Вадима. — Подхожу я к Коту и говорю ему, мол, да успокойся ты уже, я остаюсь, потому что это мой круг и я никуда из него не пойду, тем более революции не планирую. Он мне безоговорочно сразу верит и мы с ним беремся за ручки и счастливые пиздуем в закат?
— Сейчас без эмоций, Шива. — И Рика поднял серьезный взгляд на сухо улыбнувшегося ему Вадима, — это его круг. Он его ставил, подбирал костяк команды и распределял. Это его детище, его и Марвина. Ты и Ярый пришли позже и расширяли этот круг. — Просто обозначил, не наставлял и не опровергал, просто напомнил факт и легкий прищур насыщенных карих глаз, в которых зрело желание возразить, почти сразу пошло на убыль. — И рано или поздно, лучше рано, тебе нужно будет начать вдалбливать ему свою позицию и принять его положение вещей. И снова придется неоднократно это говорить, чтобы это вошло в представления. — Костя сглотнул, не отпуская взглядом его переменчивые, определяющиеся глаза, — Вадя, ты следующий за Котом, ты же это понимаешь? Следующий во всех смыслах. Когда его попросят, то поставят тебя, а он сделает так, что его попросят, когда поймет что голова туманится. Он создавал круг, похерить его он очень боится. Ты за ним и ты должен ему подчиняться. Пусть у него и стиль рок-ин-рольщика, однако, он за идею равновесия, постоянства и стабильности. У него было три возможности и бешеная причина уходить, но он понимает, что мир не надо изменять, нужно просто самому не становиться хуже. Постоянство. Я не прошу тебя налаживать с ним отношения, я не прошу тебя менять свое мнение о нем. Я прошу тебя не выводить его из равновесия.
— Мы привели своих людей, Рика. — Подумав, негромко произнес Вадим, глядя на него. — Это уже не только его круг. Мы расширили производство, создали такие базы, что многие в совокупности неконкурентоспособны. Да, мы проигрываем вам в системе котлового, но в части создания того, чтобы общак полнился, нам равных нет. Мы привели людей, своих людей, потому и говорю, что это мой круг и я из него не выйду. Я имею право говорить, что это мой круг, мы не просто пришли на должности, мы совершенствовали этот рабочий процесс, хотя и не обязаны были. Я никогда не сидел сложа руки, ограничиваясь только тем, что мне положено делать и делаю больше, чем обязан, потому что я люблю свою работу. Это логично, мне кажется, что Кот бегающий со своими порядками и короной, потолок царапающей, должен обратить внимание на то, что мы не отстаем от времени и понять, благодаря кому это происходит и что мы несем ответственность за этих людей. — Усмехнулся и поправился, — я несу.
— Вы привели, — согласился Костя. — И его круг едва не рухнул. Вы начинали у Истомина-старшего и то, что тогда произошло это правильно. Потому что по-мужски и по-человечески. К Марвину вы перешли, привели людей, да, и будем откровенны, Шива, вы сделали это с понятной целью — они не сдали бы то, как вы трогаете чужие потоки. А отвечали бы за это все. Одной вашей казнью дело бы не закончилось. Спрос был бы и с руководства, допустившего такое у себя под носом, именно поэтому Кот сейчас полностью контролирует и Дуба и Марвина и кошелек ваш и перманентно тебя прессует. Он категорически против дебильного народного лозунга «можем повторить» когда дело касается страшных пережитых вещей, а кликуха твоя не зря и мы оба об этом знаем. Как и почти рухнувший круг Истомина-старшего. Прессинг Кота будет увеличиваться прямопропорционально твоему сопротивлению, пока не дойдет до пика и Кот не примет радикальные меры. Вы все целы и работаете несмотря на то, что чужие потоки трогали, только этого никто не может доказать, и здесь прямая отсылка к тому, как вас мониторил Кот во время разбирательства. Как именно он это делал и с кем договаривался, чтобы после его мониторинга никто ничего не нашел и не смог бы вам вменить. Поэтому он имеет право так себя вести и требовать от тебя полного подчинения. Вы пришли и расширили, привели людей, но круг едва не рухнул. Мне не нравится твое погоняло, ему, ратующему за стабилизацию, тоже. Вадя, высший эшелон диктует такие правила, где просто приходится принимать. Он от тебя невозможного не требует.
Что-то мне подсказывало, что Вадим не стал бы на месте Кости прикуривать импровизированную трубку мира подаваемую Костоломом в больничном коридоре и удерживающем пламя зажигалки, чтобы тот подавился. Не стал бы, и я понимала, что Анохин злился. Никак этого не выдавал, кроме одного — у аса случилась ошибка в стратегии и он начал дожимать внешне абсолютно спокойного промолчавшего Вадима:
— Кот агрессирует часто, недоброжелателей много, но ваш круг не трогают именно потому что в курсе, что Кот по возможности решать будет жестко и он пользуется этой своей славой. В разумном ключе. Конфликт с Конем — Кот мониторил вас и делал это так, чтобы претензии вам не смогли двинуть, а с теми, кто смог бы, он, наступив себе на горло, шел договариваться, либо просить. Подкупать. Угрожать. Народу вы много затронули. И ты уж прости, но предъявы вам были небезосновательны. Однако он стабилизировал ситуацию, стабилизировал Марвина, и к тому, что за минус Коня вас не спрашивали, он имеет прямое отношение. С позиции руководителя, я считаю, что он имеет полное право так себя вести, потому что тебя, Яра и ваших людей не пустили на расформирование. Потому что Ярого не убили, Вадим. Вот это и есть грамотное руководство. Оно именно такое. — Первый прокол Вадима, прищур пытающийся сокрыть взрыв внутри, отразившийся таранным эхо насыщенного, хлесткого раздражения в глазах. — Если бы сложилось по другому, ты мог бы отомстить, заставить всех заплатить, разумеется, а я тебе скажу, что живых мучают мертвые и от этого никуда не деться, время не лечит, а калечит, и от мести, когда разум проясняется, только хуже становится. — Костя усмехнулся и отчеканил, — Кот стоит твоего уважения уже только потому что Ярый жив, ты крестный его дочери, а не вынужден на его могилу приходить. Еще одну. — Видимо, довольно жесткий удар по больному, ибо:
— Ты не зря в старшие метишь, — Вадим покачал головой, вглядываясь в лицо Кости. — Рика, я знаю, к чему ты сейчас весь этот ад ведешь. Я тебя поддерживаю, я тебя уважаю за это и уважать буду всегда. — И очевидное уже всем, — но именно сейчас ты перегибаешь.
Сейчас сцепятся…
Напряжение в них стянуло нервы в нас почти до их щелчка. Я посмотрела в глаза чокнутой, глядящей на меня. Без слов понятный диалог и я только опустила взгляд на бокал вина перед ней, незаметно придвигая к себе чашку кофе, но забыла, что в этот город вернулся герой
Она свободной рукой, не привлекая внимания, сделала под столом характерное движение, когда подтягиваешь юбку и одновременно пальцами с зажатой сигаретой уже потянулась за салфеткой. Якобы. Опрокинула на себя бокал, резко отодвигаясь от стола и роняя на ноги сигарету.
Сигарета ей на бедро. Вроде как отряхивая юбку от алкоголя, случайно прижала тлеющий конец ладонью к бедру, будто совсем случайно. Ожог. Точечный, но жесткий ожог из-за алкоголя на коже. Данка сдавленно охнула от боли. Скривленное лицо, отскочила от стола, истерично руки по коже, сорванный вдох и взгляд со штрихами отчетливой боли в глаза обеспокоенного Вадима, у которого молниеносно рассеяна дымка в глазах:
— Твою же… погоди… Сергевна, я посмотрю… Дан, убери руку, прошу… Дана, пожалуйста, убери руку, я посмотрю…
— Дана, дай Вадиму посмотреть. — Скомандовал приподнимающийся с места командор, которого в секунду переключило в режим заботы о женщине, особенно, когда он ее знает и ей сейчас явно не комильфо.
Чокнутая, наконец, позволив Вадиму осмотреть ожог на бедре и ладони, покорно уселась на чистый стул. Пока он осторожно оттирал с нее алкоголь, приказав подскочившему администратору принести воды и аптечку, вот в этот момент, Данка посмотрела на Костю Юрича извиняющееся и с мучением, закрепляя его в этом режиме, потому что командор еще и льда скомандовал за этот стол подать. Мимоходом взглянула на меня, горько поморщившуюся глядя на умышленно причиненный себе ожог и танцующих вокруг нее мужиков, разом убравших копья. Так, доводим результат до совершенства:
— Дана, как же так?.. сильно больно? — поднимаясь с места, опираясь ладоням о стол и опрокидывая кофе уже на себя, растерянно возвестила, — ой!
— Женя! — Костя рывком усадил меня на место и приподнял ткань юбки с ног, — горячий?
— Нет, остыл, — виновато глядя на него, пролепетала я.
Сидеть и продолжать криминальные пикировки, когда одна почти по уши заляпана в кофе и недовольно и печально вздыхает глядя на свою одежду, а вторая с ожогом страдальчески морщится, прижимая полотенце со льдом, мужикам было не с руки. Спровадили их покурить, а то мы с Данкой давно не виделись и явно не скоро увидимся, потому что Вадима уже задергали, что джет готов, а он еще настоял, что надо в больницу перед аэропортом нужно заехать. Как только они удалились, чокнутая перестала изображать подстреленную оленину, а я, сочно выругавшись, закурила, мрачно глядя на нее.
— Он нормальный, — сразу в лоб заявила Данка, зажимая сигарету в зубах и подкуривая одной рукой, а второй деловито отшвырнула полотенце и потянулась за бокалом Вадима, в котором было виски.
Я поджала губы сдерживая возражение и вопросительно приподняла бровь. Данка, чокнувшись бокалом с моим, взятым у Кости, после того как мы бахнули вискаря, и выдохнули дым, повторила:
— Да нормальный, правда. — Отставила бокал, снова затягиваясь сигаретой и устало вздохнув, подняла на меня взгляд. — Просто с гибкостью проблема, а когда ему расслабляться? У Константина Юрьевича видела окружение? Он в любой момент в режим гибернации может выйти, они между собой все распределят и все стабильно работать будет. Этот один по большому счету и поэтому он дико устает. У него предыдущий начальник был, Ярый этот, ему-то хорошо, он на Вадима половину спихнет и хвост без напряга перед вышестоящими пушит и какие надо им глаза, такие и делает. Вадим вообще один, ему за всех думать необходимо, причем в постоянном режиме. Он иногда во сне разговаривает, то проценты какие-то посчитает, то налоговую отчетность готовит. — Усмехнулась, удрученно качая головой. — Гиперответсвенный. Мы были-то вместе, считай, всего ничего, он из-за работы два раза чуть не поседел и зама своего уволил. С ними жуткая текучка, потому что не вытягивают его режим и Вадим не то что вдохнуть, моргнуть иной раз боится. Вот и ставит щит сопротивления от всего на всякий пожарный. Человеку нужен человек, Женька, мы всё же социальные животинки. Потихоньку подтяну я людей, много добрых знакомых есть, и когда он дышать свободнее начнет, а не удара со всех сторон ждать, вот тогда и гибче будет. Эти все не теми методами с ним… видела же реакцию на ожог? Его просто переключать надо вовремя.
— Ты так и будешь себе увечья наносить? — С сомнением глядя на чокнутую, поинтересовалась я.
— Я работать с ним начну, это стопроцентная гарантия того, что Вадим Алексеич, помешанный на деле и по достоинству оценивший мой повернутый ум, незаметно предоставил мне рычажок управления. Он ко мне и приставать-то начал, когда я ему схему оптимизации расписала. — Фыркнула Данка, стряхивая пепел и глядя на убито покивавшую меня, понимающую, определенно понимающую, что это и чем продиктовано, ибо я Константина Юрьевича тоже вознамерилась обесчестить сразу после того, как поняла в какую сторону работает сей божественный мозг. — Так что и Константин Юрич и все остальные тут мне проигрывают, — прыснула она, со значением глядя на развеселившуюся меня, — такого оружия у них нет. — Поправила грудь как женский персонаж из «деревни дураков» под мой хохот и встала со стула. — Чего ты расселась тут, Анохина? У нас избы горят и кони бегут. Заряжай брандспоинт и ружье, твой мужик тоже весь на гавно изошел, хоть и держал морду кирпичом и с укоризной мать Терезы смотрел, однако Медуза Горгона все равно пробивалась, как и у этого с трудом гасился порыв мир испепелить. Нелегка женская доля, ой нелегка.
— Но мы с Тамарой охуительный дуэт. — С фальшиво печальным вздохом встала я.
Не торопясь пошли на выход и я, не удержавшись, спросила у спины чокнутой:
— Как Кир понял, что ты у меня?
— По запаху, — гоготнула Данка, прицокнув языком и повернув голову в профиль. — В период ухаживаний он мне парфюм задарил. Мне понравился, с тех пор не меняла. Хороший парфюм привлекает внимание без шума, а возле порога мы, оплакивая твою утраченную невинность, долго сидели и жакет я на полку бросила.
— Он реально хотел замочить дона гандона? — собственно, чего ради и спрашивала.
— Ты на Анохина посмотри. — Посоветовала Данка, откинув волосы назад и задерживаясь на лестничной площадке, чтобы идти рядом. — Вот живете вы, никого не трогаете, а этажом ниже под вами мужик, которому итак башку свернуть хотелось за то, что несущую стену едва не разломал и дом пополам не сложился, похоронив тебя, твою семью и еще десятки. Внезапно выясняется, что этот мудак до реанимации отпиздил жену свою, которую ты знаешь и уважаешь. Последняя капля. Будет Константин Юрич, сложив ручки, дальше спокойно сидеть? — Я отрицательно повела головой и она кивнула. — Вот и у меня сомнений не вызвало, когда Кир на мое бедро и руку посмотрел, хотя, я специально на свет не выходила и вообще внимание не провоцировала. Только не стоит Динь-Дон такого, совсем не стоит.
Вадим и Костя, курящие и внезапно уже ржущие у машин, терпеливо дожидались пока чумазые мы обменяемся новыми номерами, наообнимаемся и разойдемся по своим каретам.
— Так, чокнутая, — заговорщицки зашептала ей на ухо я, — если что пойдет наперекосяк, ты знаешь к кому обращаться. У меня один дядя федерал, второй депутат, бывший психиатр, а я граблю банки.
— А я королева трагичных сюжетных ходов. Могу наследственные фонды замутить, утопленницу организовать, могу бородача и тучную уборщицу, могу тучную уборщицу-бородача-утопленника, так что если что, ты тоже набирай.
Не хотелось расцеплять руки, хотелось уволочь ее в машину и никому не отдавать. Ей, видимо, тоже. Кое-как без слез распрощавшись и поклявшись друг другу писать длинные слезные письма про сосущих мышей и отправлять их клининг-службой, все же разошлись. Мужики на прощание пожимающие друг другу руки, отреагировали на это спокойно. Но во взглядах понимание, как иногда нелегко приходится. Взаимопонимание такое.
Синдром утопленника решил о себе напомнить — естественно, задержка. Ес-тес-твен-но, блять!
В первый же день отрицательный тест. При любом непонятном ощущении я мчалась в туалет и уговаривала свою матку излиться кровавыми слезами, но она меня игнорировала. На третий день задержки, когда с самого утра четыре теста разных фирм и разных партий единогласно уверяли меня, что овуляция успела раньше сперматозоидов Константина Юрьевича, паника чуть поулеглась. Четвертый день и паранойя вновь стала нарастать, но еще четыре теста в течении всего дня ее урезонили. На пятый день мне надоело паниковать и я записалась на завтра на УЗИ, давая своей матке последний шанс по мирному договориться. Собираясь в спальне и ожидая звонка Тимура, раздумывала под каким предлогом отпроситься у шефа на пару часов завтра, когда надобность в сим отпала.
В комнату зашел деловой Константин Юрьевич, разговаривающий по телефону и глядящий на меня, завершающую последние штрихи макияжа у зеркала, заявил абоненту:
— Кир, я после обеда приеду, наверное, пока не уверен. Да… Да. Не знаю, сам реши. И с этим тоже. Отлично. — Завершил звонок и скомандовал, — собирайся.
— Куда? Мне на работу. — Удивленно оглянулась я.
— Поедем, прогуляемся. — Ошарашил он, отклоняя входящий и став печатать кому-то сообщение. — Газ в палас, Андрюш.
— Как одеться-то? — спросила, с сомнением оглядывая свой деловой и почти завершенный прикид.
— Комфортно. На сегодня у тебя выходной. — Отправив сообщение, поднял взгляд на абсолютно растерявшуюся меня и повел бровью, заставляя прийти в себя и метнуться к гардеробу. Не люблю Медузу Горгону.
— Кость, ты чего это удумал? — запрыгивая в капри, несмело выглянула из-за двери я и едва не упала, когда он, сидя на краю постели и усердно тыкаясь в телефон, спокойно так уточнил:
— Сколько задержка?
— Да это просто стресс… — пробормотала, дрожащими пальцами оправляя топ и накидывая блейзер. Не глядя на него.
— Так сколько?
— Пятый день. — Выходя из гардеробной, негромко ответила я глядя на него. И прикусывая губу.
— Две недели, примерно. — Уголок губ его дернулся, и он посмотрел на меня, а то, что несмело в его глазах… Ну, точно я сука. И гореть мне в аду. Заслуженно.
— Тест отриц… — начала было, когда он усаживал меня в машину, за руль которой садился сам.
— Может, соврал. Надеюсь. — Тихо, но… Точно в аду.
В частной клинике нас уже ждали. Даже неудивительно.
Пока меня осматривала гинеколог, я себя почти не убеждала в том, что и без того всегда твердо знала — вообще это все не так делается. Ведь надо подготовиться, в том числе и морально, а я не готова быть матерью, абсолютно точно не готова. Гинеколог диагностировала отсутствие беременности и порекомендовала сдать анализы на гормоны. Я только вставала с кушетки, когда синдром утопленника внезапно закончился и я ощутила то, характерное, когда вот-вот понадобится затычка, и испытала непередаваемое облегчение. Ровно до того момента, когда переступила порог кабина и натолкнулась на взгляд светло-карих глаз.
Ожидающий. Не напряженный, а ожидающий положительного вердикта. Надеющийся.
Отрицательно повела головой.
Отвел взгляд. Прикрыл глаза и ресницы слегка дрогнули. Он так и не посмотрел на меня, когда встал, краткий шаг и прижал к себе.
А я вдруг поняла, что плачу.
Стояла в его объятиях, чувствовала учащенный стук его сердца, слышала усилием выровненное дыхание, ощущала тепло рук, которым хочется сжать крепче, стиснуть, а он себя подавляет.
Он надеялся. Он очень надеялся. Почти поверил. И отрицательный ответ оказался болезнен, хотя не показывал.
Я не знаю, что именно заставило слезы бежать по щекам. Я не хотела, не хочу и я обрадовалась. Пока не переступила порог. Пока не стояла тихо и неподвижно, уткнувшись лицом в его шею, мерно втягивая его запах. Чувствуя его сердцебиение. Дыхание. Объятия.