— Уф-ф, ну давай.
Он садится за стол, смотрит на этикетку и склоняет свою лысеющую голову над бокалом. Засовывает туда огромный нос, потом поднимает бокал на уровень глаз, смотрит на свет, крутит, снова засовывает нос, нюхает, снова крутит, снова нюхает, затем делает большой глоток, громко и долго булькает, причмокивает и, наконец, глотает.
— Неплохо, да? — Пьерджорджио смеётся. — Нет, есть я не буду, я уже обедал. Ты ешь-ешь.
— Попробуй аранчини.
— Нет, ладно, давай немного осьминогов.
Я подаю тарелку и подливаю ещё вина.
— Спасибо. Что скажешь про вино?
— Хорошее Неро д’Авола. Округлое, достаточно яркое. Мне этот сорт, в принципе, немного простоватым кажется, но это вино отличное.
— Не бывает простых сортов.
Я открываю рот, чтобы возразить, но он тут же добавляет:
— Кроме Глеры!
И мы оба заливаемся от смеха. Из Глеры делают просекко, а мы его вином не считаем, потому что, как постоянно говорит Пьерджорджио, это слишком примитивный виноград и превратить его в хорошее вино просто невозможно.
— Ты винный сноб, — говорю я.
— Да, я знаю.
Вино разливается по телу, и я чувствую эйфорию. Оказывается, всё-таки здорово, что я приехала. Сейчас мне даже кажется, что это и есть мой настоящий дом.
— Сколько же мы с тобой не виделись? — качаю я головой.
— Вечность, Лиза, целую неделю!
И мы опять хохочем как ненормальные.
— Так какие идеи? — просмеявшись спрашивает Пьерджорджио.
— Завтра с Фабио поедем пробовать что-то в Рагузу. Я так понимаю, что выбирать сейчас уже особо нечего, так что сначала купим что будет, а потом будем решать, что с этим делать.
— Смотри, думаю, что сейчас вы купите только Неро д’Авола, но это ничего. Только помни, что это нервный, капризный сорт, всё обязательно попробуй и выбери лучшее. Этот виноград, в отличие от вашего Нерелло Маскалезе, даёт вину плотное тело и насыщенный цвет. Это работяга, сильный и немного прямолинейный. А Нерелло Маскалезе — это тонкий и элегантный сорт с мягкими танинами, он даёт величие, как настоящий аристократ. Балансируй! И всё получится. Пойдём, попробуем что там у вас в закромах.
Мы выходим из дома и идём туда, где у нас делается вино. Пьерджорджио сворачивает к винограднику. Проходим между лозами. Он внимательно осматривает грозди.
— А что будете делать в следующем году? Как сейчас или планируете что-то стоящее? Если хочешь сделать что-то классное, обрати внимание на гроздь.
Он берет в руки крупную гроздь, ягодки на ней ещё совсем незрелые, собирать будем только в октябре.
— Да, я понимаю, ты имеешь в виду, что нужно убрать лишнее.
— Браво! Молодец! Убери это, это и это. Оставь только лучшие ягоды, и они отблагодарят тебя в вине. Знаешь Давиде Бароне?
— Ну, слышала про него, конечно. И вино какое-то пробовала, но не топовое. Лично не знакома.
— Нам надо обязательно к нему съездить. Удивительный человек и такие чудеса с Альянико творит. Просто невероятно. Я тебя к нему свожу. Он рядом с Неаполем и там ведь тоже вулкан. Везувий.
— Да, было бы очень круто!
Мы заходим в кантину и сталкиваемся с Фабио. Берём бокалы, огромные пипетки для проб и все вместе идём к бочкам и нержавеющим танкам. В бочках вино излишне танинное, вину в танках, на мой взгляд немного не достаёт тела. Ну, собственно, это ещё не вино, а то, из чего мне только предстоит его сделать. Сначала я глотаю всё, что попадает в рот, но это длится недолго, силы уходят и я начинаю выплёвывать, но уже поздно — я опьянела. Смотрю на Пьерджорджио и губы растягиваются в улыбке. Он тоже уже хороший.
— Баста, — наконец говорит он, — вы тут продолжайте, а я должен возвращаться, а то Марко меня уволит.
Он уходит шаткой походкой.
— Как ты поедешь? — кричу ему в след.
Он не останавливается и только нетрезво машет рукой.
— Давай-ка, Лиза, ты тоже иди, — смотрит на меня Фабио. — Надо хорошо отдохнуть перед завтрашним днём.
Я киваю. Возвращаюсь в дом. «Да вы нарезались, ваше благородие», — говорю себе. И вот, что любопытно. Пьерджорджио назвал имя Марко, а я даже не побледнела и пульс не стал более частым. Лишь что-то неясно шевельнулось на задворках сознания. Это как лечить зуб под анестезией.
— Как под анестезией, — повторяю я вслух и падаю на кровать.
15
Фабио заводит машину, и мы трогаемся. Ещё утро, но уже жарко. Я подкручиваю кондиционер. Нам предстоит проехать от Рагузы до Аволы, маленького городишки, от имени которого, собственно, и получил название виноград Неро д’Авола, за которым мы будем охотиться. Нам нужно заехать к нескольким небольшим производителям, которых предварительно отобрал Фабио. Будем пробовать их вина — для нас это просто виноматериал — и договариваться о цене.
До Рагузы ехать часа полтора. В голове немного шумит после вчерашнего — не рассчитала силы. Сегодня всё буду сплёвывать. И надо пить больше воды. Я беру большую бутылку и делаю несколько глотков Сан Бенедетто — Фабио забросил в машину целую упаковку перед выездом. Вкусная. Люблю её.
— Завтракала?
— Нет.
— Сейчас заедем в бар.
Я киваю. Минут через десять Фабио сворачивает на заправку в небольшом городке. Тут куча машин на парковке — время завтрака. Мы тоже оставляем свою машину.
— Пойдём, у Альфредо отличный кофе.
Вообще-то в Италии он везде хороший. Но если итальянец говорит, что где-то делают отличный кофе, значит это действительно что-то особенное. Заходим в бар, нас встречает сильный и очень приятный аромат. Здесь всё очень просто — витрина с выпечкой, несколько пластмассовых столиков. Все они заняты. За одним колоритный старичок читает газету, за другим — два крепких парня в тёмных очках, ещё какие-то люди.
— Чао, Фабио!
— Чао, Альфредо, чао Симона. Как дела?
Проходим к витрине.
— Что будешь?
Я выбираю круглую сицилийскую булку, похожую на женскую грудь. Она выглядит, как полусфера, на верхушке которой лежит маленькая шишечка из того же теста. Прямо как сосок. Я про себя называю эти булочки титьками. Мне кажется, что в этих «титьках» меньше жира, чем в круассанах. Мне приходит в голову, что эти титьки такие же по размеру, как мои девичьи грудки. Улыбаюсь.
— Кофе?
Я киваю.
— Нормальный?
Опять киваю.
Фабио подходит к кассе и высыпает мелочь. Симона, яркая дама неопределённого возраста в белом чепчике из семидесятых годов, благосклонно ему улыбается. Грузный Альфредо с седой шевелюрой ставит на прилавок две чашечки эспрессо. Я показываю, что выбрала и он протягивает мне «титьку», а Фабио слойку с шоколадом и тут же поворачивается к следующему посетителю. Мы стоим у прилавка, завтракаем. Как же здорово. Кофе действительно замечательный.
— В следующий раз я плачу.
Фабио делает движение чуть согнутой ладонью, как будто обмахивается. Сейчас это означает: «Ну, о чем ты говоришь».
Пора ехать.
Мы проделываем весь вчерашний путь в обратную сторону. Вот поворот на аэропорт, но нам сегодня не сюда, едем дальше. Мчимся по автостраде. Пейзаж за окном не слишком живописный — равнина, неяркая зелень, кусты, много пожелтевшей на солнце травы, хотя ещё только начало лета.