Я откинула одеяло и увидела лицо Юльки прямо перед собой, очень близко. По её щекам текли слёзы.
— Лиза, прости меня, прости суку, я не поняла, я бы никогда… я не знала, Лиз, прости-и-и-и…
И она разрыдалась. И я разрыдалась. Она легла на кровать, и мы рыдали обнявшись, голые, глупые, несчастные. Она замёрзла, была ледяная, покрылась гусиной кожей, и я пустила её под одеяло. Она жалась ко мне, гладила по волосам, по щекам, по плечам, целовала глаза, собирала слезинки, а потом поцеловала в губы. Гораздо нежнее, гораздо более волнующе, чем Сашка Зайцев. Я ответила, и мы до одури целовались. Она ласкала меня под одеялом, и я неловко отвечала. Потом она стала целовать мою шею, грудь, облизывать мои крошечные соски, лизать живот, проскользнула между моих согнутых ног и уже там гладила, и ласкала и… целовала, и лизала, и сосала. Это было настолько… ошеломляюще, невероятно и прекрасно, что я замерла, перестала двигаться и дышать. Хотя нет, дышать я точно не перестала, я дышала очень громко, прерывисто и не могла сдерживать стоны. Когда я кончила, она села на край кровати, наклонилась и посмотрела мне в глаза. Занимающийся рассвет подсветил её лицо, и я впервые поняла, какая она красивая.
Она меня поцеловала, и я почувствовала свой солёный вкус.
— Хорошо было? — прошептала она.
Я нежно и виновато улыбнулась и провела ладонью по её щеке.
— Давай, теперь ты…
Я покачала головой. Она пристально посмотрела на меня и сказала:
— Ладно, значит за тобой должок.
С тех пор у нас ничего такого не было ни разу. Мы даже никогда об этом не говорили, но я всегда помнила об этом, и она тоже. Мы остались подругами, ночевали друг у друга, и даже как сестры иногда спали в одной кровати. Я думаю, что после смерти мамы у меня не было никого ближе Юльки. Тот раз стал единственным и совершенно неповторимым. Это был наш секрет, наше личное глубокое переживание, юношеский эксперимент. Насколько мне известно, Котя совсем не интересовалась девушками, а вот парнями интересовалась очень активно. И вот теперь она снова целует меня, как в тот самый раз.
Я отталкиваю её и даже как будто немного трезвею.
— Что? Что ты меня толкаешь, неблагодарная? У тебя, кстати долг не погашен, — говорит она насмешливо.
— Какой долг? Ты трахнула моего парня! Разбила мне сердце, можно сказать!
Она смеётся:
— Но ведь сама же и починила! Ты мне спасибо за это должна сказать. Знаешь, чем сейчас твой Зайцев занимается? Работает водителем в городской администрации.
— Ну видишь, большой человек, в администрации работает!
И мы обе весело, пьяно и счастливо хохочем.
— Мы, кстати, тогда не трахались, просто обжимались.
— Не ври!
— Правда…
— А что ж ты мне раньше не сказала?
— Не знаю… не сказала и всё…
Мы замолкаем, вспоминаем каждая своё. Потом я говорю:
— Ладно, Юлька, пошли спать.
— Пошли
— Только пообещай, что с Марко трахаться не будешь, и даже обжиматься, что бы не случилось.
— Обещаю, — покорно кивает она головой.
— Лизка!
— Что?
— Как же я тебя люблю!
— И я тебя!
Мы обнимаемся и расходимся по своим комнатам.
22
Просыпаюсь от звонка, это сторож:
— Лиза, доброе утро, здесь Никола Руссо, он привёз машину.
— Спасибо, Тони, отправь его к дому, пожалуйста.
Вскакиваю. Опухшая, всклокоченная, как баба яга.
— Юля, — кричу на весь дом, — вставай скорей!
Натягиваю шорты, футболку, заскакиваю в ванную, хотя бы успеть пригладить волосы да умыть лицо. Раздаётся стук в дверь. Быстрый он. Бегу открывать.
— Привет, Никола!
— Привет, Лиза… я не вовремя?
— Нет-нет, что ты, я просто проспала, проходи, не стой. У тебя есть пять минут? Подожди, пожалуйста, я сделаю тебе кофе и по-быстрому приведу себя в порядок. Подруга приехала, давно не виделись, вот засиделись вчера.
— Да всё нормально, не волнуйся, я никуда не спешу. Кофе потом выпьем. Я могу попозже прийти.
— Да куда ж ты здесь пойдёшь? Посиди пока, ладно? Я скоро.
Я быстро собираю остатки вчерашнего пиршества со стола, уношу на кухню, бегу в душ. Кричу на ходу:
— Юль, ты встала? Давай, поднимайся.
Через пятнадцать минут, приняв душ, более-менее похожая на человека выхожу в гостиную. Там Никола и Юлька. Она только из постели, растрёпанная, но улыбчивая, на ней короткий халат — секси. Они разговаривают по-английски. Никола говорит не очень хорошо, примерно как я, а Котя молодец, практически англичанка.
— Ты что ж меня не предупредила, что у нас гости? Я тут выхожу голая почти что, а здесь Коля. Ну ты даёшь…
— Он уже знает, что он Коля?
— Коля, Коля — это я, — радостно кивает Никола.
— Ну как ты говоришь! Ты же не Кока-Кола, ты — Ко-о-о-ля-я-я, — наставляет Юлька. — Ладно, никуда не уходите, я скоро.
Она идёт к себе, а я веду Николу на кухню и варю кофе. Свежих круассанов у меня нет, поэтому решаю испечь оладьи. Он удивляется моим способностям и нахваливает кофе. Юлька присоединяется к нам на удивление быстро.
— Кофе, конечно, вкусный, всё здорово, но поехали уже куда-нибудь.
Мы едем в Катанью. Во-первых, надо отвезти Николу, ведь он приехал на моей машине и теперь его надо вывезти из нашей глуши. Ну а во-вторых мы решаем хорошенько обследовать этот город.
— Сначала заедем на рынок, там здорово, вам понравится. Потом лучшие в мире канноли.
— Это же рыбный рынок, да? — спрашивает Юлька.
— Да, но не только, там и овощи и фрукты.
— Мы будем рыбу покупать?
— Нет, не будем, просто посмотрим. И мне там забрать кое-что надо.
— Ладно, посмотрим, — соглашается Юлька с сомнением в голосе, — а ты что, рыбак?