Она извивается подо мной.
— Я голосую за потом. Ты готов ко второму раунду?
Ее голос — это вызов, на который я не могу не ответить.
— О, да.
Элла одаривает меня озорной усмешкой, когда еще крепче обвивает меня ногами.
— Тогда я хочу, чтобы ты отвел меня в постель и не давал спать до утра.
Умно или нет, но мы влипли.
— Хорошо, — рычу я, вырываясь из штанов. Затем я поднимаю ее с островка и иду по всей квартире, пиная дверь спальни, захлопнувшуюся за мной. — Но когда наступит завтра, когда ты будешь голодная, измученная и с натертой киской, я хочу, чтобы ты помнила, что я дал тебе то, что ты так просила.
Элла
— Серьезно? — спрашиваю я перед тем, как Карсон кладет еще один теплый кусок нежного филе в мой рот. Я не должна была наслаждаться этим… Но я наслаждаюсь. Сочное. Вкусное. То, как он заботится обо мне…
— Я сказал, что собираюсь тебя накормить, — его голос дразнит меня и в то же время упрекает. — Расслабься и позволь мне сделать это.
Со вздохом капитуляции я откидываюсь на груду подушек в изголовье мятой кровати. После нескольких часов удивительного до покалывания в позвоночнике, прямо-таки спортивного секса, у меня нет сил, чтобы сделать что-либо, кроме как открывать рот и позволить Карсону делать то, что он хочет. Когда я задремала на несколько минут, он исчез, только чтобы вернуться с подносом дымящейся еды. Я понятия не имею, как он разогрел все от стейк — хауса до совершенства, но оргазмическое блаженство, которое он посылал, наполняя мое тело ранее, теперь добралось до моего удовлетворенного языка.
— Я предполагала, что ты имел в виду, что собираешься взять меня с собой на ужин, а не кормить меня с рук каждым кусочком.
Он качает головой.
— Ты знаешь старую поговорку о предположениях?
Я хорошо ее знаю. Я не повторю ту же ошибку, делая поспешные выводы, находясь рядом с Карсоном Фростом.
— Туше. Тебе действительно не нужно самому подносить каждый кусочек мне в рот.
— Но, таким образом, я знаю, что ты на самом деле ешь, — он опускает вилку в картофель на гриле и снова поднимает его с дымящейся сырной корочкой. — И я наслаждаюсь этим.
Мой разум говорит мне потребовать, чтобы он прекратил немедленно… Но мои вкусовые рецепторы устраивают вечеринку. Я годами жила на салатах из капусты, овощных смузи и курице гриль. Кроме того, Карсон и я были так заняты, что мы, должно быть, сожгли не менее тысячи калорий. Не говоря уже о том, что у меня никогда не было такого внимательного любовника.
— Честно говоря, я наслаждаюсь этим тоже.
Он дарит мне снисходительную улыбку.
— Серьезно, у тебя нет причин следить за своим весом.
Я ценю это. Правда в том, что мой тренер по драме в колледже сказал мне, что при моем росте, если я буду весить больше пятидесяти килограмм, я никогда не достигну чего-то большего. К сожалению, мой опыт доказал, что она права. Я действительно боролась со своим телом с момента полового созревания. За исключением голодания или строго жидкой диеты, моя фигура просто отказывается терять вес. Я всегда вешу на двадцать фунтов (9 кг) больше, чем хочу. Иногда я устаю от этой бесконечной битвы.
Так что, после дюжины лет разочарований и лишений, снисходительность, с которой Карсон скользит по моему языку — настоящий подарок.
— Хочешь, чтобы я открыл бутылку вина?
Сонными глазами я смотрю на часы.
— Уже почти три часа утра. Ты не устал?
Он сует часть стейка себе в рот, а затем накалывает на вилку картошку. Карсон разворачивает другое накрытое блюдо, и запах макарон с сыром и лобстером почти заставляет меня упасть в обморок.
— Немного. Но между тобой и нашей удивительной едой у меня открылось второе дыхание. У тебя только полночь, девушка с западного побережья. Какое у тебя оправдание?
Я смеюсь.
— Обычно я ложусь в постель к десяти, чтобы подготовиться к ранним утренним прослушиваниям. Ты не давал мне спать намного дольше.
Карсон поднимает простыню со своих колен, затем отбрасывает ее в сторону. Его член — такой же большой, — стоит высоко.
— Ты тоже не даешь мне уснуть.
Я не могу поверить, что он снова твердый… И я не могу сказать, что мне это не нравится.
— Ты всегда такой ненасытный? — я едва закончила вопрос, прежде чем он порадовал мои вкусовые рецепторы сливочным вкусом макарон. Я кусаю лобстера и постанываю.
— Нет. Это все ты, — торжественно говорит он.
— Это невероятно…
Он выгибает золотистую бровь на меня.
— Моя выносливость?
— Это тоже. Но я имела в виду оргазмы с едой на вынос.
Когда я смеюсь, он делает то же самое.
— Ну, у меня есть намного больше — все, что ты захочешь.
Затем он начинает дергать простыню, прикрывающую мою голую грудь, обнажая мои соски и лоно, слегка розоватые от оргазмов и трения щетины.
— Я буду иметь это в виду, — обещаю я, затаив дыхание.
Карсон на мгновение откладывает еду, затем наклоняется, чтобы поцеловать мои губы, мою шею, мое плечо, грудь… Мои глаза закрываются на мгновение. Я знаю, куда это ведет. Мы до сих пор не съели больше нескольких кусочков еды. Мы еще не забрали мой чемодан из машины.
Я кладу руку между моей грудью и его ртом, прежде чем он сможет всосать мой сосок и заставить меня сойти с ума.
— Ты обещал накормить меня, прежде чем снова повалить меня на кровать. А мы не обсуждали душ?
Карсон хмурится и отступает.
— Да. Извини. Я теряю голову. Я должен быть на встрече через пять часов. А сейчас мне просто все равно.
— Ты должен сосредоточиться. Ты многое сделал, чтобы спасти «Свит Дарлин», — подчеркиваю я. — Но ты меня удивляешь. Ты не так одержим этим, как я думала, когда мы впервые говорили.
— Что ты имеешь в виду? Я амбициозный.
Да, он такой. Если бы Карсон не был таким, он никогда бы не взял на себя управление «Свит Дарлин» и не оказался бы помолвлен с Кендрой Шоу.
— Но ты не тот трудоголик, который забывает, что в комнате есть еще один человек. Ты не из тех, кто игнорирует окружающих тебя людей.
На это наблюдение он хмурится.
— Ты встречалась с кем-то вроде этого? Если это так, то он полный мудак.
Странным образом, это мило с его стороны. Обычно я бы не стала рассказывать о своем прошлом боссу или на свидании. Но Карсон другой.
— Нет. Я говорю о моих родителях. Мой папа был репортером для филиала ABC в Лос-Анджелесе. Моя мама была художником по костюмам, работала на различных телешоу. Они оба работали невероятно много. Когда папа был дома, он всегда был на телефоне или уходил посреди обеда, чтобы встретиться с информатором или на место преступления. Мама была рядом больше, но она всегда засовывала голову в альбом для рисования или прижималась к своей швейной машине. Иногда мои младшие сестры и я чувствовали себя невидимыми.
Выражение его лица смягчается.
— Мне жаль. У моей мамы и отчима были свои недостатки — в конце концов, они были людьми, но они были отличными родителями. Хотя я знаю, каково это быть невидимым и неуместным. Я провел много времени, размышляя, почему мой собственный папа никогда не хотел меня, почему моей маме пришлось выйти замуж за кого-то другого, чтобы найти парня, которому не насрать на меня.
Я киваю. Кажется, будто он действительно понимает.