— Только давай без драмы?
— Конечно. Степ, я все понимаю, тебе нужно побыть одному. Остыть. Я подожду, — проводит ладонью по мужскому плечу, — я уверена, у нас все будет хорошо.
— Света…
— Просто отдохни, — отвечает на выдохе.
Громов выходит из комнаты, понимая, что говорить что-то бесполезно. Она втемяшила себе в голову очередную «свою» правду. Забрав самые необходимые вещи, Степан выходит на лестничную клетку, на парковке кидает сумку в багажник, вынимая из кармана звонящий телефон. Мама.
— Привет, — с улыбкой отвечает родительнице, садясь за руль.
— Привет. Степ, у тебя все хорошо? Ты уже вернулся?
— Вернулся. Слушай, я даже к вам заеду сегодня ближе к вечеру.
— Ой, будет замечательно. Давно не виделись.
— Ага. Ма-а-а-м, — выворачивает руль, а в голову приходит не самая приятная мысль, — а тебе Талашина не звонила?
В трубке повисает тишина.
— Значит, звонила. Сейчас?
— Да. Степ, может, не стоит так? Она переживает, бедная девочка.
— Интересно. Что еще тебе рассказала эта бедная девочка?
— Степа, не нужно так.
— Ладно, приеду, поговорим.
Кинув телефон на соседнее сиденье, Степан перестраивается в правый ряд, сворачивая на подземную парковку торгового центра. Они с Аркашей договорились о встрече еще пару дней назад. Хаски хочет завлечь Степана в ресторан, пропустить по рюмке чего-нибудь горячительного, но после вчерашних посиделок с Серегой Громов больше чем просто пас.
Отделавшись от Аркаши только разговором, без алкоголя, он уже собирается ехать к матери, огибает эскалатор в направлении коридора к паркингу, впиваясь глазами в Ульяну. Она стоит к нему боком в отделе нижнего белья, напротив манекена с алым комплектом.
— Тебе пойдет, — Громов останавливается за девичьей спиной, понижая голос.
— Не люблю красный, — Ульяна хмурит лоб, отходит чуть дальше, перебирает пластиковые вешалки, словно Громова тут и нет.
— Интересная тактика. Главное, рабочая, да, Уль? — снимает со стойки белый, почти что прозрачный комплект и сует ей в руку. — Вот этот обязательно примерь.
Никольская ведет носом, недоверчиво смотрит на белье, после на Громова, и вешает то обратно.
— Ты зачем сюда пришел?
— Вообще, мог бы наподдать за твои фокусы. Но я сегодня в хорошем настроении.
— Какие фокусы, Степ, ты о чем? У тебя там старческий маразм разыгрался?
Громов откровенно смеется, вскользь дотрагиваясь до ее локтя.
— Пусти! — Уля округляет глаза, раздражаясь из-за его действий. Ей хочется сбежать, она была не готова к этой встрече, не настроена. Еще и место-то какое, салон нижнего белья, лучше для стеба не придумать.
— Разве я тебя держу?
И ведь он правда даже не дотрагивается. Просто смотрит. Как удав. Под его взглядом невозможно пошевелиться. Ее пробирает дрожь и что-то еще…
— Тогда я пошла.
У него начинает звонить телефон, и Улька понимает, что это лучший момент, чтобы сбежать. Но Громов опережает ее действия, крепко сжимает ладонь в своей, отвечая на звонок. Мысли, что ли, читает?
— Не по телефону. Давай завтра. Подъезжай к пяти, — слушает, бросая на девушку взгляд, — договорились, — отключается, убирая телефон в карман джинсов. — На чем мы там остановились?
- Мне нужно идти.
— Точно.
— Торопишься?
— Нет, то есть да, — Ульяна растерянно смотрит на его руку, сжимающую ее ладошку. Громов тоже следит за ее взглядом и убирает пальцы.
— Пошли в ресторан.
— Мы уже были, и мне с тобой там не понравилось, — пожимает плечами.
Ульяна теряется на доли секунды, а Степа уже подталкивает ее в сторону выхода из торгового центра.
— Я не давала согласия, — упирается, застывая на месте как вкопанная, — и никуда с тобой не пойду, Громов. Если ты хочешь запустить в меня ответочкой за ту ночь, то давай не сегодня, дел по горло, — вздыхает и, быстро перебирая ногами, несется в сторону паркинга. Там садится за руль и словно пуля уносится подальше от торгового центра.
Громов пару секунд смотрит ей вслед, убирает руки в карманы брюк и выходит на паркинг. Тот еще денек.
Через час Степан припарковывается у родительского дома, вытаскивает из багажника коробку с маминым любимым тортом и, закрыв машину, взбегает на веранду. В прихожую заходит без стука. Оглядывается, стягивает ботинки, упираясь носком одной ноги в пятку другой, подает голос.
Мама спускается со второго этажа, раскидывает руки по разные стороны, обнимает сына, забирая торт.
— Я так рада, что ты приехал. А то вечно времени у тебя нет.
Степан проводит ладонью по коротко стриженной голове, шагая следом за родительницей. Садится за стол, мама с энтузиазмом режет торт, греет чайник, суетится.
— Мама, сядь уже, — говорит вкрадчиво, и Оксана Олеговна выпускает из рук нож, — успеем мы чай попить.
— Да я просто, ой, Степка, я все про Свету думаю.
— А что про нее думать?
— Ну столько времени вместе, а тут вдруг такое заявление. Она же там свадьбу уже спланировала, а ты уйти решил.
— Вот именно. Она спланировала. Меня в эти планы вообще никто не посвящал.
— Ну тоже верно, — Оксана качает головой в такт своим словам. — Может, ты есть хочешь? У меня там мясо запеченное есть, салат, картошка.
— Ну не откажусь точно.
— Так, я быстро.
Громова оперативно выставляет перед сыном тарелочки с едой, а после усаживается напротив с довольной улыбкой на губах.
— А отец где?
— На работе еще, какое-то очередное совещание. Ты же знаешь, у папы всегда много-много дел. Кстати, вчера к Олесе заходила, так она сказала, что Демьян у них куда-то в Европу лыжи навострил. Я думаю, ну молодец парень, так и брякнула Олеське, думала, она меня с землей сровняет. Тоже мне — патриотка нашлась. Всю карьеру мальчишке поломают, если вмешиваться будут. Хотя он им не Ульянка, вряд ли будет делать, что говорят.
Громов кивает, делая вид, что внимательно слушает мать, хотя на словах про Ульяну мозг немного отключается. Телефон, который он положил на стол возле себя, оживает. На дисплее просто номер, он так его и не записал. Запомнил, но не записал.
Пока мама возится с чаем, Громов отвечает на звонок.
— Чего тебе? — раздражается.
— Громов, меня хотят оставить здесь. Вытащи меня отсюда.