Но нет. Он переживал! Волновался! Отсчитывал секунды до того момента, когда я подойду к нему и мы сможем оставить этот гудящий участок!
Я видела это по его взгляду. По стиснутым губам. По тому, как нетерпеливо он выстукивал пальцем по поясу, и тому, как напрягались его скулы. Совсем немного. Совсем чуть-чуть. Но этого было вполне достаточно, чтобы я начала задыхаться от волнения.
Как же сильно в этот момент мне захотелось ускорить шаг и удариться ему в грудь! И не просто прижаться, а именно удариться! Влететь в него, словно крошечный дельтаплан! Сделать это так резко и крепко, чтобы тотчас ощутить боль у себя на щеке и услышать тот самый глухой звук, с которым он выдохнет, когда я обхвачу его руками.
Боже! Как же сильно мне хотелось почувствовать, как именно в моих тисках будет вибрировать его диафрагма, когда я начну сжимать его всё сильнее и сильнее, что пришлось постоянно напоминать себе о том, что в этом месте он всего лишь мой опекун. Всего лишь чужой мужчина. Всего лишь отец Джеймса — и ничего больше…
— Ну как ты? — спокойно поинтересовался Ник, продолжая соблюдать необходимую дистанцию. — Детектив Уолри не перегибал палку?
— Всё хорошо, — совсем по-глупому кивнула, поправив висевшую на плече сумку.
— Не переживайте, Николас, — подал голос мужчина, смотря на Прайда, как на последнего врага народа. — Мы знаем, как обходиться с девушками её статуса.
— Вот и замечательно, — усмехнулся Ник своей фирменной полуулыбкой, явно принимая того за последнего кретина. — Пойдём домой, Даяна, тебе нужно будет отдохнуть после подобного приёма.
— Домой, — продолжил свой допрос Билл Уолри, когда, придерживая меня за спину, Николас сделал шаг в сторону открывшегося лифта, — это к Джеймсу? Или же теперь её дом снова находится под вашей крышей?
— А вас это интересует, потому что?.. — вмешался в эту словесную перепалку адвокат.
— Хочу знать, куда именно мне нужно будет ехать, если я снова захочу поговорить с нашей жертвой.
— Мисс Мейер и мистер Прайд больше не состоят в отношения. В связи с чем она возвращается на прежнее место жительства. А теперь простите, но всем уже пора отдохнуть от этого балагана, — недовольно выдохнул мужчина, заходя в лифт.
— Очень интересно, — появившаяся на лице детектива улыбка явно не предвещала нам ничего хорошего. — А ваш сын хоть знает об этом?
Но двери лифта закрылись, прекратив этот надоедливый допрос.
Отсчитывая секунды, пока мы спускались на первый этаж, прощались с адвокатом и шли к автомобилю, я думала, что просто свалюсь с ног от усталости. Билл Уолри оказался настоящим энергетическим вампиром. Он не говорил мне ничего особенно, но то и дело нажимал на самые болезненные точки, заставляя тратить кучу сил на то, чтобы держать себя под контролем.
Казалось, что он всё знает и всё видит. Понимает то, что не способна понять даже я. Но что самое главное — взращивает в тебе зерно сомнений. Заставляет видеть врагов во всех, кто тебя окружает. Считать, что все тебя обманывают и водят за нос.
— Даяна, — взволнованно посмотрела на меня Ник, когда мы наконец-то оказались в салоне автомобиля. — С тобой всё хорошо?
— Я устала… — беспомощно опустилась на его колени, чувствуя, что ещё немного и отключусь.
— Давай я подложу тебе пиджак под голову.
— Не хочу, — уткнулась щекой в напряженное бедро. — Мне и так хорошо…
— Спи, малышка, — послышалась в его тяжелом голосе мягкая улыбка, когда он начал гладить меня по волосам.
НИКОЛАС
— Где она? — влетел Джеймс, словно сухое торнадо.
Резко, быстро и с таким остервенением, что показалось, его призрачный силуэт превратится в бешеного волка, впивающегося мне в глотку.
Дорогой костюм от Армани смотрелся на его тощем теле не более чем дорогая подделка. Всего за каких-то три недели мой сын превратился из видного мужчины в обезображенное подобие человека. В чучело, снятое с кукурузного поля и натянувшее личину Джеймса Прайда.
Измождённый, до белизны синий, взъерошенный и осунувшийся. Я смотрел на него и внутри шкрябли кошки. Оказалось, что Алекс на самом деле был прав и он меньше всего на свете походил на нормального человека.
— Прости, Джеймс, — сделав глубокий вдох, я убрал руки в карманы, наблюдая за всеми его метаниями по квартире, — но её здесь нет. Ты был прав, когда решил, что я могу тебя обмануть, — сделал пару упругих шагов и остановился около дивана.
— Неправда, — истерично улыбнулся и тряхнул головой, — она здесь. Я чувствую её запах. Чайная роза и пион, — втянул он носом, словно голодный волк в поисках загнанного зайца. Такой же серый, взъерошенный и взбешенный. — Она была здесь, я это точно знаю.
— Джеймс! — обессилено выкрикнул, когда тот сорвался с места, взбираясь по ступенькам вверх.
Я смотрел ему в спину и совершенно не понимал, что же это — самая большая любовь или самая сильная одержимость?
Он казался совершенно необузданным. Диким и первобытным во всём, что касалось бемби. Сметал все преграды. Стирал все границы и снова и снова нырял в омут с головой, как последний смертник, что падает с эшафота.
Его эмоции были настолько же чистыми и разрушительными, как пламя. Он сжигал себя изнутри. Наполнялся порохом и нитроглицерином, превращаясь в бомбу замедленного действия. И если это на самом деле было любовью, то самой чудовищной и самой разрушительной из всего, что я видел…
Той, которая уничтожает тебя, напоминая разъедающую тело радиацию. Огненную. Беспощадную, выжигающею всё твоё естество. Причиняющую немыслимую боль и страдания. Ту, из-за которой ты совершенно не можешь жить нормальной жизнью. Ту, без которой ты и вовсе не способен выжить…
— Даяна! — позвал, оказавшись в её бывшей спальне. — Даяна! — практически сорвал дверь с петель, врываясь в мою спальню. Стянул с кровати атласную простынь и с каким-то диким звуком бешеной турбины втянул в себя её запах.
— Ну что, доволен? — прислонился я к дверному косяку, наблюдая за всеми его манипуляциями.
— Вы ещё не спали, верно?
— Я распорядился увезти её задолго до твоего приезда. Мне нужно было, чтобы тебе доложили, что она вошла и что не покидала это место. Так что хватит уже шнырять здесь направо и налево. Давай сядем и поговорим.
Смотря на его затылок, я был готов к тому, что Джеймс в любую секунду может сорваться с места и ринуться на меня с очередным намерением прикончить.
— Это подло, — сжал он простынь, а затем швырнул её прочь, поворачиваясь ко мне.
Серо-зелёные глаза наполнились ядом и болью, выворачивая меня наизнанку. Мой сын. Моя кровь и плоть. Преданный и отверженный.
Чаши весов то и дело качаются, разрывая мою душу на части, разделяя надвое между любимой женщиной и любимым сыном.
— Но не так, как похитить мать Даяны.
— Тебя это не касается, — прошипел Джеймс, проходя мимо.
Я слышал, как он опустился по ступенькам. Как открыл бар и начал наливать себе виски. В этот момент все мои чувства оказались на максимуме. Они ловили каждый его жест и каждое движение.
В тот день, когда он пырнул меня ножом, мой внутренний инстинкт самосохранения превратился во что-то осязаемое и безумно опасное. Он начал дышать со мной в унисон. Слился с моей тенью и наполнился моими страхами.
И даже сейчас он был на сантиметр дальше меня самого. Следил за Джеймсом, готовясь скрутить его, не подпуская к себе ближе положенного.
— Будешь? — взглянул на меня сын совершенно потухшим взглядом, приподнимая массивную бутылку.
— Наливай, — сделав последние шаги к дивану, я опустился на твёрдое быльце, наблюдая, как, прикусывая дымящуюся сигарету, Джеймс наполняет стеклянные бокалы.
Янтарная жидкость бьётся о края тумблеров, выплёскиваясь из них бурлящим потоком. Попадает ему на пальцы. Стекает по столу. И аромат дубовой коры и сухофруктов наполнил гостиную приятной дымкой, словно я попал в прохладный, дегустационный погреб.
— За тебя, отец, — протянул бокал, не скрывая иронии в колких словах. — За то, что ты украл у меня единственную любимую женщину, — и одним махом проглотил всё своё виски.
Слегка качнувшись, делая шаг назад, Джеймс затянулся сигаретой и снова отошел к столу.
— Сколько ты уже за сегодня принял? — смерил его сосредоточенным взглядом, поднося к губам тумблер.
Как не посмотри, но Джеймса кидало из стороны в сторону. Так что только слепой не заметил бы, что он практически в хлам.
— А что такое, папочка? Противно смотреть на обдолбанного сына?
— Противно знать, что вот уже второй раз мой сын готов загнать себя в могилу из-за женщины, — произносить это вслух ещё более нелепо, чем прокручивать у себя в голове.
— Так вот почему ты не отдаёшь её? — усмехнулся Джеймс, прицокивая языком. — Считаешь, что это очередной мой каприз! Забава?! — навалившись на стакан, он начал выстукивать по столу толстым дном, всё больше и больше набирая обороты. — Прихоть?! Отдай мне её, и всё будет как прежде!
— Нет. Она не хочет этого, и я не стану настаивать.
— Не хочет? — словно в каком-то припадке дёрнулся тот, иронично опустив брови. — И когда это, спрашивается, тебя останавливало подобное? Четыре года назад, когда ты забрал её из семьи? Или на день её рождения? Тебе всегда было глубоко насрать на то, чего мы с ней хотели! Ты свёл нас как племенную скотину для получения лучшего потомства! Поманил меня самкой, а потом отобрал, заставляя подыхать в канаве из дерьма и болота!
— Я забрал её только для того, чтобы ты не творил глупостей, — несмотря на то, как откровенно начал заводиться Джеймс, я продолжал смотреть на него, соблюдая спокойствие. Что не говори, но в том, что я всегда делал именно то, что нужно мне, а не другим, он был прав. — Одну девчонку ты уже чуть было не отправил на тот свет только потому, что она тебе отказала! А что бы сделал с Даяной, после того как она так откровенно водила тебя за нос? Вот только не ври, что ничего! — на этот раз скривился уже я, прекрасно понимая, что не поверю ни одному его слову. — На скольких ты уже выплеснул свою ярость? Или думаешь, что я не знаю про все те публичные дома, которые ты посещаешь? — сделав последний глоток, я слегка приподнялся, возвращая бокал на залитый виски стол. — Ну, так что ты делаешь с ними, а? Бьешь? Режешь? Душишь?
— Тебе не понять, — разом сошел на нет весь его пар. Джеймс не поднимал затуманенный взгляд. Его мутные глаза блуждали по рисунку паркета, пока тело слегка покачивалось, теряя ощущение реальности. — Я делаю это только с теми, кому это нравится. То, что было с Мишель, уже никогда больше не повторится. Я знаю, что могу причинить вред Даяне и именно поэтому стараюсь держать себя в руках. Это словно раздвоение личности. Одна часть меня требует наказать её! Преподать урок смирения! И я практически уверен, что свихнусь, если не сделаю этого! — стиснул зубы, впиваясь пальцами в гранёный бокал. — И в то же время постоянно борюсь с этим желанием. Борюсь с ним каждый день, потому что она нужна мне как проклятый воздух!