— Звуки, которые ты сегодня издаешь, меня слегка напрягают, — полушутливо-полусерьезно начал он и слегка отодвинулся, чтобы посмотреть в лицо. — Что с твоим голосом?
Он спросил это таким строгим тоном, что Ира почувствовала себя маленькой — даже меньше, чем когда он обладал ею, держа ее всю целиком в руках и не позволяя шевельнуться. Возможно, это было неправильно, но именно такой ей и нравилось себя чувствовать рядом с ним.
— Я его сорвала, — прошептала она. — Я орала на Лори.
— Зачем?
Его тон неуловимо изменился — Тимофей еще не встал с кровати, но определенно уже вышел из игры. Ира вздохнула:
— Чтобы она рассказала мне, что произошло.
— А-а. Так что же, моих слов тебе было недостаточно?
Его лицо закаменело.
— Нет, недостаточно, — твердо прошептала Ира и села на кровати, спустив ноги на пол. Она села спиной к нему, потому что спорить было страшно. Но не спорить она не могла.
— Недостаточно, — упрямо просипела она. — Тем более, что Лори все рассказала иначе.
— Лори слишком эмоциональна и слишком эгоцентрична. Готов поспорить, это выглядело как будто она управляла мной, как марионеткой.
Ира прикрыла глаза. Кровать под ней прогнулась и распрямилась: Тимофей встал. Нарастающее раздражение в его голосе было сложно с чем-то перепутать. Ей предстояло пройти по очень тонкому льду.
— Нет, не так. Лори просто сказала мне, что ты не садист. И это похоже на то, что и ты говорил раньше, — прохрипела она, чувствуя, что снова перенапрягает связки.
— И сколько раз мне нужно поиметь тебя, заплаканную, чтобы ты передумала? — грубо, с наездом, спросил он.
Ира криво улыбнулась:
— Сколько хочешь. А ты когда-нибудь хотел причинить мне сильную боль? Физически?
На этот раз он долго молчал. И после очень длинной паузы спросил:
— Где у тебя душ?
— Я дам тебе полотенце, — мгновенно согласилась Ира и, стараясь не смотреть на него, пересекла комнату, чтобы залезть в комод.
Когда они по очереди приняли душ, Ира вылила холодный кофе и приготовила большой чайник с чаем, нарезала бутерброды с копченой колбасой и любимым санкционным итальянским сыром из своих личных запасов. Тимофей молча сидел в кухне, глядя в свой смартфон. Насупленный и раздраженный, он все же не думал уходить, и это согревало. Она с улыбкой посмотрела на него и подвинула поближе тарелку:
— Позволишь мне тебя покормить сегодня?
— Секунду, — все так же раздраженно сказал он, набирая кому-то сообщение. Ира невозмутимо налила чаю ему и себе.
Тимофей поднял голову и посмотрел на нее:
— Ты не можешь мной управлять. Если ты этого не поймешь, мы очень быстро расстанемся.
— Я понимаю, — мягким тоном возразила она.
— Я не знаю, что наговорила тебе Лори, но догадываюсь. Ты должна понимать, что она многое искажает. Она эгоцентрична и она мазохистка. Эта женщина теперь гораздо здоровее психически, чем была, но она…
— Не до конца здорова. Я знаю, — мягко согласилась Ира. — По правде, и я не чувствую себя совершенством.
— Никто не совершенство. Я — меньше, чем другие. Именно поэтому я и говорю, что…
— Я не пытаюсь тобой управлять. Правда, — осмелилась перебить Ира. — Я хочу быть твоей сабой. Я хочу сидеть у твоих ног. Я хочу, чтобы ты кормил меня.
Его лицо слегка изменилось, и он протянул руку, чтобы взять бутерброд с тарелки. Быстро справившись с ним, он запил чаем и сухо заметил:
— Ты только что перебила меня. Три или четыре раза.
— Прости.
— Мне придется долго тебя воспитывать.
— Придется. Я боюсь, тебе даже придется меня пороть, — насмешливо выговорила она, хотя и знала, что пылающие щеки выдадут ее настоящие чувства.
Тимофей иронически ухмыльнулся, глядя на то, как краснота заливает ее лицо и подбирается к ушам:
— Знаешь, с тобой довольно много работы. Понятия не имею, что может заставить меня потратить столько сил на такую невоспитанную сабу.
— Есть несколько причин, — глубоким задушевным тоном начала Ирина, пока он жевал второй бутерброд. — Например, тебе может понравиться то, что я делаю губами и языком.
— Ты ими много болтаешь, — возразил Тимофей, но мгновенно остановил взгляд на ее губах, — что и без того сложно выносить. А тут еще этот хриплый шепот…
— Я искуплю свою вину, — пообещала Ирина, и, улыбаясь, игриво коснулась языком своего большого пальца.
— Ты говоришь как Горлум. Я только что трахал Горлума, — заметил он, подбирая с тарелки третий бутерброд. — Не представляю, чем ты сможешь это искупить.
— Я буду послушной, — продолжила Ира, не обращая внимания на издевку. — И буду носить ошейник дома…
— На голое тело.
— Как вы пожелаете, мой господин, — улыбнулась она.
Тимофей смотрел на нее, и его лицо становилось все серьезнее. Положив бутерброд обратно на тарелку, он встал и нетерпеливо сгреб ее с табуретки, чтобы молча сжать в объятиях. Ира также молча положила щеку ему на грудь и они стояли так, пока чай полностью не остыл. Их разговор продолжался все это время, и был очень важным. Как все самые важные разговоры в жизни, он не содержал никаких слов.
ЭПИЛОГ
— Так что, ты решила ему не говорить?
— Так будет лучше для всех нас, поверь.
— Но ведь он твой партнер. Разве тебе не хочется, чтобы он знал все самое важное про тебя?
— Ира, мы с тобой по-разному понимаем суть отношений. Возможно, ты уже заметила, — иронично парировала Лори.
— Разумеется, — миролюбиво ответила Ира, а потом сверкнула глазами и прибавила: Ты вправе заблуждаться столько, сколько тебе вздумается.
— Я просто хочу продолжать дружить с тобой. Без опасений, что Димка однажды придет за Тимовой головой.
— И что же, мы будем ездить на шашлыки вчетвером? — усмехнулась Ирина.
— Это вряд ли, — рассмеялась Лори. — Если Тимофей предпочитает держаться на расстоянии, то и меня это более чем устраивает.
Ира вздохнула, задумчиво потеребив узорчатую салфетку под чашечкой кофе. Прошло уже больше трех месяцев с того дня, как их отношения с Лори безнадежно переменились. Это легко было понять даже по тому, где они сидели сейчас. В кафе. Подумать только. За несколько лет их близких отношений и дружбы они впервые не затусили ни у кого дома, и ни одна из них не планировала остаться с ночевкой. И ни одна не пригласила…
— Как в клубе? — спросила она без особого любопытства. Ее интерес к играм в "Сабспейсе" почти полностью угас. Если бы Тимофей теоретически мог бы появляться там, то могло бы стать интересным, но без него никакая игра больше не имела смысла для нее.
— Весело, — хмыкнула Лори, внезапно оживляясь. — Знаешь, народ до сих пор вспоминает этого "сумасшедшего", который орал на Ника.
— Меня тоже обсуждают? — с улыбкой уточнила Ира.
— Немного, — весело подтвердила Лори. — Ты же так внезапно исчезла, и больше не появляешься. Да еще с каким-то сумасшедшим.
— Пусть болтают. Главное, что его никто не узнал, — сказала Ира и, сделав большой глоток капучино, поморщилась: кофе почти полностью остыл. — Кстати, о сумасшедших. А что с той девушкой, которая вас атаковала?
Лори закатила глаза: