— Я думаю, что то, что вы задумали - жестоко, — решилась высказаться я, едва мы сели в машину.
— Да ладно? — подозрительно спокойным тоном поинтересовался он.
— Да, — я не была намерена отступать. — Играть с чувствами матери - это...
— Мышка, играли они, а я действую, — перебил меня Дмитрий Сергеевич. Странно, но я даже в уме не могла называть его просто по имени. Димой называют близких, Дмитрием - относительно близких, а кто мне он?
— Вы лишь уподобляетесь тем, кто сотворил ужасное с вашей семьей, — твердо ответила я.
— Ты еще начни читать лекцию о том, что на все надо отвечать добром, — рассмеялся босс. — Или о всепрощении.
— Я так не считаю, — покачала головой, наблюдая за тем, как в окне меняется пейзаж за пейзажем: маленький сквер, старинный храм в окружении пышных деревьев, площадь с яркими клумбами. — Не все достойны доброго отношения как и прощения, но... Но многие достойны. Мне искренне жаль Настю. Если она и поступила жестко, то получила свое сполна.
Он не стал спорить и доказывать что-то, но задал такой вопрос, на который я, скорее всего, никогда не смогу дать ответ:
— А что сделаешь ты, мышка?
— В каком смысле? — я с удивлением посмотрела на босса. Он остановил машину на светофоре и теперь не отрывал от меня взгляд. Словно просчитывал меня, читал мои эмоции и искал в них ложь.
— В прямом. Что ты мне сделаешь? Я ведь тоже не совсем правильно поступаю с тобой. Ты меня простишь? Ты забудешь обо всем, что произошло?
— Мы сейчас не о том, и...
— Мы сейчас об этом, — твердо произнес Воскресенский. — Так что? Ты сможешь жить как ни в чем не бывало?
Я просто промолчала. Молчание - лучшее средство от лжи. Например, от лжи самой себе. Я бы слукавила, если бы сказала, что смогу, но и ответить категоричным нет было бы неправдой. Жизнь полна контрастов, взлетов и падений. Мало ли, что может произойти завтра? Вдруг то, что изменит мое впечатление о Воскресенском начисто?
— Мы снова пообщаемся на данную тему, когда ты будешь готова дать ответ, — поставил в разговоре точку Дмитрий Сергеевич, правильно поняв мое молчание. — И ты забыла пристегнуться.
Первым делом, когда мы доехали до дома босса, я пошла в ванную. К черту все, но мне просто необходимо смыть с себя вчерашний и сегодняшний дни и не перестающие генерироваться мысли.
После горячего душа мне действительно стало лучше - тараканы в голове немного успокоились, но зато активизировались те, что обитали в желудке. Дико захотелось есть, а до ланча с Калиниными оставалось приличное количество времени - больше четырех часов.
Так как Воскресенский направился в свой кабинет, велев не беспокоить, я решила покормить себя сама. Но в дверях кухни чуть ли не столкнулась со светловолосой женщиной в темно-синей форме и в белом фартуке.
— Извините, — она смущенно улыбнулась и отступила, пропуская меня. — Не заметила вас. Вам накрыть на стол? Дмитрий Сергеевич сказал, что вы голодная.
— Все в порядке, — я тоже улыбнулась. — Очень голодная. Ничего, я сама могу.
— Вы? — удивилась женщина. — Нет-нет, я сама. Вы что больше любите: кофе или чай?
Я присела за стол и задумчиво посмотрела на барную стойку, на которой вчера стояла початая бутылка виски и стаканы. Сейчас же, конечно, их убрали, даже сброшенной на пол рубашки Воскресенского не наблюдалось.
— Чай, но не откажусь от латте с сиропом, — вспомнив, что видела кофемашину, сделала заказ я. — И как вас зовут? Меня Ви... — я запнулась и мгновенно исправилась: — Аделия.
— Ой, простите, я совсем забыла! — воскликнула помощница по дому и представилась: — Ясмина, приятно познакомиться.
— Мне тоже приятно.
Яся, так попросила называть ее женщина, оказалось отличным собеседником, так что мы проболтали все время, пока она готовила мне на завтрак блинчики с шоколадным соусом. Узнав, что босс не собирается присоединяться к трапезе, я уговорила Ясмину и двух других девушек, которые убирались в доме Воскресенского, поесть со мной. Во-первых, я не люблю есть одна, а во-вторых...
Я очень скучала по теплой и простой беседе. Когда говоришь то, что думаешь, и нет нужды в притворстве. А еще между нами я не ощущала пропасти в социальном положении.
— А почему я вас ни разу до этого не видела? — поинтересовалась я. Этот вопрос меня действительно волновал. Не могла же жить несколько дней в доме и не замечать их?
— Мы приходим через день и всего на несколько часов, — ответила мне Женя, худенькая светловолосая девушка, которая чуть ли не утопала в форменном платье.
— Ага, — легко кивнула Катя, вторая горничная и полная противоположность Евгении - с темными, чуть ли не чернильно-черными, локонами, с красивыми формами, которые точно такое же платье подчеркивало. — Дмитрий Сергеевич не любит посторонних в доме.
— Даже женщин не водил до вас... — добавила Яся и осеклась. — Извините.
Если честно, я нисколько не прониклась. Да хоть гарем бы устраивал! Только бы меня это не касалось.
— Ничего, продолжайте, — спокойно отозвалась я.
Никто уже продолжать явно не желал. У меня, к слову, тоже испортилась настроение: вспомнился тот чертов день, когда моя размеренная жизнь сделала резкий поворот.
Напряжение, которое повисло в воздухе, нарушила Катя, восторженной просьбой:
— А покажешь кольцо?
— Какое кольцо? — не поняла я. Даже отложила чашку с остатками остывшего кофе, который я хотела допить.
— Как "какое"? Конечно, помолвочное, — объяснила она.
— Да-да, — присоединилась Женя. — Дмитрий Сергеевич наверняка купил совершенно нереальное кольцо. С огромным бриллиантом!
— Или с тремя бриллиантами! — поддержала Катя.
— Не, это уже вульгарно, — вторая горничная покачала головой. — Скорее, один большой и россыпью по ободку.
Шикарно! Мне за пять минут приписали в женихи Воскресенского и кольцо в придачу.
— А какое золото, интересно? Червонное или розовое?
— Белое!..
— Эй, девочки, стоп! — вмешалась я в спор. — Ну как бы тут один нюанс: нет никакого кольца. Он же женат.
Для новообретенных знакомых Ангелина не являлась помехой. Мол, с ней он сто лет как не живет и даже не пускает к себе. Главным аргументом у них было вот что: Ясмине меня назвали невестой. А я в ответ лишь горько усмехнулась и промолчала. Им ведь не скажешь, что Воскресенским движет лишь месть и какие-то странные прихоти, а меня рядом с ним держит договор и его возможности.
Наивные девушки верили в любовь, а еще в то, что такие, как босс, принцы, которые влюбятся в свою Золушку. Увы, но от простушек им нужно другое и это отнюдь не семья.
Калинина долго смотрела вслед полуобнаженному мужчине и девушке в пижаме. Смотрела, перебирая в голове, будто четки, воспоминания, но не находя нужное. Мужчина с заметными затянувшимися шрамами на спине... Воскресенский Дмитрий Сергеевич - бизнесмен с кристально чистой репутацией, который не раз всполошил знакомых Насти очередной громкой победой.
Женщина знала его давно, но только сейчас поняла, что видела лишь его маску.
Хотя так всегда. Кажется, что знаешь как облупленного человека, доверяешь ему, а потом оказывается, что приняла зияющую бездну злости и зависти за доброе солнечное море.
Анастасия грустно улыбнулась воспоминаниям, которые больше не ранили, но все равно отзывались зудом в старых шрамах.
У каждого в душе есть маленькие могилы, в которых похоронены любимые люди - живые или мертвые, а у нее... У нее целое кладбище. Одна могилка болела больше всех. Аделия. Аделя.
Делька. Этот шрам не зажил, он кровоточил каждый день. Болел так сильно, что в глазах темнело, что не хотелось жить в мире, где у каждой женщины был рядом ее ребенок, а ее Дельки не было. Ее не было. Она исчезла, будто Настя не носила ее под сердцем девять месяцев, словно не рожала ее и не жила с ней несколько безумно счастливых недель. В один день от трехмесячной крохи остались игрушки, погремушка, которую она вертела в разные стороны еще утром, и одеяльце, хранящее ее нежный запах.
Быстро стерев навернувшиеся на глаза слезы, Калинина вошла в кабинет, откуда двадцать минут назад вышел Воскресенский и его Аделия. Настя просто поговорит с врачом... И у девушки были распущены пышные локоны, красивые, как у куколки. Хоть один волосок должен же был упасть на пол? Этого будет достаточно для теста.
Глава 16-
Глава 16. Семья.
Мне изначально не понравилось предложение Анастасии отобедать, причем не только с ней, но и с ее мужем и сыном. Я не хотела идти, но в то же время не хотела обидеть Настю, которая видела во мне свою дочь. Она выглядела невероятно счастливой, когда Воскресенский согласился пойти на ланч, и я не имела права отнимать у нее это призрачное счастье.
Впрочем, мое предчувствие меня не подвело: я сразу же не понравилась мужу Насти. Статный мужчина с заметной сединой в некогда чернильно-черных волосах встретил меня колючим взглядом и с усмешкой. Конечно, я не миллион долларов и не крупный контракт, чтобы всем нравиться, но никто ранее откровенно не показывал мне свою неприязнь. К тому же, Леша, сын Калининых, попал в пробку и несколько опаздывал, и все внимание собравшихся было направлено на меня.
— На кого вы учились, Аделия? — задал следующий вопрос Борис Калинин, так пристально каждый раз разглядывая меня, что становится непосебе. Он будто пытался залезть в душу и найти хоть одну ложь в моих словах, потому бтл метко, тщательно подбирая следующий удар.
Я снова с надеждой посмотрела на босса, но не дождавшись от него помощи, растянула губы в улыбке и пролепетала: