Судьи с почтительностью склонили голову в знак согласия, хотя до сегодняшнего дня даже не слыхали о подобном комитете. И наконец они сумели найти ответ на вопрос, мучащий их с того самого момента, как Драонн в сопровождении Делетуара появился в палате суда. Естественно, они не решались задать вопрос второму канцлеру, но не могли не теряться в догадках по поводу того, что делает здесь этот лирра.
— Драонн Доромионский? Никогда не слыхал о таком… — внезапно заговорил Лейсиан, словно только что заметив лиррийского принца. Откуда вы, юноша?
— Из Сеазии, — едва шевеля сухим языком в сухом рту, проговорил Драонн.
— А… Тогда понятно… — небрежно протянул хромец.
Это прозвучало как пощёчина.
— Что вам понятно? — резко спросил Драонн. Вся робость вдруг куда-то улетучилась, равно как и жалость.
— Судя по вашей реакции, то же, что и вам, — равнодушно пожал плечами Лейсиан. — Что ж, вы нашли себе достойное местечко, друг мой. Лижите эту жирную руку в надежде, что она ударит вас последним.
— Я не искал этого места! — кровь ударила принцу в голову. — И я согласился лишь потому, что хочу попытаться исправить всё то, что вы натворили.
— Исправить что? — огненный взгляд Лейсиана вонзился в Драонна, словно копье. Он словно преобразился — исчез страх, боль и усталость. Сейчас перед ними вновь стоял тот самый проповедник, что сумел увлечь за собой сотни, если не тысячи лирр. — Исправить нашу попытку избавиться от ярма? Исправить наше желание не жить в тени людей? Мы пытались построить лучший мир, мальчик. Мир, в котором тебе не придётся постоянно стыдиться того, что ты — не человек. И это ты хочешь исправить?
— Я никогда не стыдился того, что я — не человек, — твёрдо ответил Драонн. — И исправить я хочу тот раскол, что вы спровоцировали между нами и людьми. Мир велик, и в нём достаточно место и для людей, и для лирр…
— Ошибаешься, мальчик, мир не так уж и велик. Пройдёт какое-то время — сотни, а может даже и тысячи лет, но однажды люди решат, что в нём больше нет места для лирр. Так и будет — уж если в чём-то я убеждён, так именно в этом. Людям не хватит благородства и величия души, чтобы вечно терпеть нас рядом. Они плодятся словно насекомые, и вскоре им будет тесно даже самим с собой. Они делают нечистым всё, к чему прикасаются, они заражают наш мир. И, глядя на тебя, я с прискорбием вижу, что они заражают и нас. Что ж, пусть так… Может быть, лирры действительно не достойны того, чтобы их спасали…
— Ты спасаешь нас от каких-то фантомов, что существуют лишь в твоей голове! — в ярости Драонн тоже перешёл на «ты», хотя Лейсиан был куда старше его. — Но во имя победы над этими фантомами ты льёшь реальную кровь! Ты — просто безумный фанатик, заставляющий других расплачиваться за своё безумие!
— Желать счастья своему народу — это безумие?
— Бросать свой народ на копья красноверхих ради иллюзии — это безумие!
На мгновение в зале суда воцарилась тишина. Оба илира, раскрасневшиеся и сверлящие друг друга взглядами, остановились, чтобы перевести дыхание и собраться с мыслями. Остальные молча наблюдали за спором: судьи — с каким-то казённым равнодушием людей, повидавших на своём веку всякого, Делетуар — с искренним интересом, словно учёный, изучающий повадки животных.
— Свобода — это не дар, это трофей, который достанется сильнейшему! А слабейший должен будет пресмыкаться и лизать пыль с его сапог! — уже более спокойным и даже несколько пафосным тоном произнёс Лейсиан.
— По-твоему, многого стоит свобода, купленная жизнями детей? — слюна брызнула изо рта Драонна, хорошо заметная в потоках жёлтого света, льющегося из окон. Он оказался менее искушён в риторике, поэтому ему было сложнее взять себя в руки.
— Слыхали ли вы, лорд Драонн, о некоторых любопытных обычаях прианурских племён? — по-змеиному улыбаясь, вкрадчиво произнёс Лейсиан.
— Нет, — ответил принц, сбитый с толку столь внезапной сменой разговора.
— В Прианурье живёт племя, называемое бака. Спросите после у милорда канцлера, он подтвердит, что я не лгу. Так вот у племени бака есть весьма интересный обычай: они почитают Зимнего Волка Батту, некое полубожество, которое якобы приносит с собой зиму. И если зима особенно лютая и снежная, если над деревнями бака нависает угроза голодной и холодной смерти, они приносят жертву Зимнему Волку. И знаете, лорд Драонн, кого они выбирают в жертву? Детей. Детишек от годика до трёх лет. Их вывозят в лес, подальше за пределы деревни, и оставляют там. Бака верят, что Батта насытится нежным мясом детей и отступится. За раз в жертву могут принести до десяти детей, в основном — девочек. А потом, если холода не отступают, они могут повторять это ещё и ещё раз. Знали вы об этом?
Принц лишь покачал головой, подавленный представившейся ему страшной картиной.
— Я долго думал — почему в жертву выбирают именно младенцев, и именно девочек, — продолжал Лейсиан. — Ведь этот дикий ритуал должен иметь под собой какую-то рациональную почву. И почему матери этих детей терпят подобное? И я понял. Это, лорд Драонн, такой способ контролировать количество едоков. Если зима будет слишком долгой и суровой, многие погибнут от голода, ведь провизии на всех может не хватить. Так пусть уж лучше погибнут бесполезные дети! Главное — выживут мужчины, способные добывать пищу, а также женщины, которые вскоре нарожают ещё. Так вы всё ещё будете говорить мне о свободе, купленной жизнями детей, юноша? Жизнь детей — такая же разменная монета, как и всё остальное! И все эти люди вокруг нас, несмотря на свои пышные наряды, каменные дома и придуманные ими законы, не так уж далеко ушли от этих диких бака. В этом — вся суть человечества. Вот почему мне нисколько их не жаль. Вот почему я даже оказал бы им большую услугу, избавив от нескольких лишних ртов.
А вот Драонну теперь было нисколько не жаль Лейсиана. Потому что впервые он воочию увидел в нём не ослабленного заключением калеку, а разрушителя, сеющего вокруг смерть. Он опасен, и опасен вдвойне, поскольку действительно умеет убеждать. И да — он должен умереть. Это будет более-менее надёжной гарантией того, что его страшные мысли умрут вместе с ним. Он должен умереть, потому что иначе умрёт неизмеримо больше людей. И лирр.
— Я счастлив, что вас поймали, — дрожа от волнения и ненависти, произнёс он. — И счастлив, что вы скоро умрёте. И я хочу, чтобы вы умирали, зная, что я сделаю всё возможное, чтобы восстановить мир между лиррами и людьми.
— Ты и подобные тебе — позор нашего народа. И если таких как ты большинство — я тоже счастлив, что скоро умру, ибо мне тошно жить среди вас!
— Мы постараемся удовлетворить ваше пожелание наилучшим образом, — внезапно заговорил Делетуар нарочито громко и весело. — Смею вас заверить, господин Лейсиан, что это — последняя весна в вашей никчёмной жизни, а уж грядущего лета вам не увидеть! Пойдёмте, лорд Драонн, нам здесь больше нечего делать. А вы, господа, продолжайте заседание.
Если, входя в зал суда, Лейсиан делал вид, что вовсе не замечает Драонна, то теперь он, напротив, не отводил от него своего огненного взгляда. Принцу казалось, что он чувствует этот взгляд затылком и лопатками, словно там пробегали туда-сюда полчища муравьёв.
— Удовлетворены? — хмуро спросил он улыбающегося Делетуара, когда они уже спускались по лестнице.
— Более чем, — жизнерадостно ответил тот.
Глава 10. Совет по примирению
— Вы ведь подстроили всё это специально? — уже позже, в экипаже, спросил канцлера Драонн, всё ещё погружённый в тяжёлые мысли. — Это заседание — оно ведь было проведено специально для меня?
От Палаты суда до Императорской канцелярии было не так уж и далеко — вполне можно добраться пешком за полчаса, но, конечно, толстый канцлер был бы неспособен на такой подвиг. Поэтому они ехали в открытом экипаже. Однако лошади двигались почти шагом — погода была отличная, поэтому Делетуару, видимо, захотелось насладиться тёплым весенним ветерком и ласковым солнцем.
— Признаюсь, вы меня раскусили, — улыбнулся канцлер. — Вы вчера говорили какую-то ерунду по поводу отмены казни и прочее, и мне захотелось показать вам, что же на самом деле за фрукт этот Лейсиан.
— А что такое дознавательные методы второй степени? — во рту принца была неприятная горечь, и слова будто пачкали язык ещё больше.
— Пытки, — просто ответил Делетуар. — Такие, при которых не происходит необратимых изменений функциональности тела. После них при должном уходе человек или лирра вполне смогут более или менее сносно ходить, пользоваться своими руками, питаться, думать… В отличие от методов первой степени, когда…
— Довольно, — резко перебил Драонн. Ему вовсе не хотелось выслушивать лекцию о пытках, а также знать, сколько степеней имеется у дознавательных методов в Кидуанской империи.
— Если вы думаете, что в моей власти отменить эти пытки, или, тем паче, что это я дал указание о них — вы глубоко заблуждаетесь, — заметил Делетуар.
— Зачем пытать того, который ни в чём не запирается, и кого всё равно вскоре казнят?..
— Вероятно, его величество так и не сумел придумать достаточно мучительной казни, чтобы утолить свою жажду мести.
— Он очень жестокий человек? — прямо спросил принц.
— Он — император, — сухо ответил канцлер. — Этим, по-моему, сказано всё. Впрочем, вскоре вы получите возможность составить личное впечатление. Думаю, что в ближайшие дни я договорюсь об аудиенции для вас.
— Меня представят императору? — юношу прошиб холодный пот.
— Вы, друг мой, должно быть, ещё не совсем поняли, сколь высокий пост вы теперь занимаете. Быть личным советником второго канцлера — это значит быть фигурой, многим не равной. Я бы даже сказал, что вы теперь вполне претендуете на место в ближнем круге императора.
— Даже будучи лиррой? — горько скривил рот Драонн.
— Если мы поведём себя правильно — особенно будучи лиррой!
— Вы столь уверенно говорите о вещах настолько несбыточных, что я иной раз начинаю подозревать вас либо в сумасшествии, либо во владении какой-то необычайно мощной магией, способной в один миг перевернуть мир с головы на ноги.
— А вы, друг мой, переоцениваете мыслительные способности большинства представителей человеческого рода, — усмехнулся канцлер. — Вам кажется, что люди теперь будут вечно лелеять ненависть к лиррам, но это не так. У большинства из них настолько много забот, что они забудут об этой войне уже к осени. Конечно, некий уровень неприязни останется всё равно, но все чрезмерно острые углы сгладятся сами собой. Люди просто выбросят их из головы. Это, друг мой, небольшое, но важное преимущество краткого жизненного срока — умение забывать о несущественном и сосредотачиваться на насущном.
— Не уверен, что лирры так же легко забудут о зверствах красноверхих, — глухо проговорил Драонн.
— Если будут достаточно умны — забудут. Иногда прошлое следует оставить в прошлом ради будущего. Может несколько позже, когда улягутся основные страсти, мы проведём несколько показательных процессов против лидеров красноверхих из числа тех, что наиболее запятнали себя невинной кровью. Кроме того, в этом-то теперь и будет заключаться наша с вами работа, лорд Драонн — похоронить прошлое.
Экипаж плавно остановился у величественной лестницы, ведущей в громоздкое здание Императорской канцелярии.
— Не желаете отобедать? — предложил Делетуар.
— Мы же не так давно обедали, — удивился Драонн, чей аппетит был окончательно уничтожен недавней встречей.
— Обедов никогда не бывает слишком много, друг мой. Впрочем, если вы не голодны, можете отправляться к себе домой. Сегодня, я думаю, вам следует отдохнуть. Завтра вплотную займёмся подбором кадров.
Драонн не стал спорить — он действительно чувствовал себя разбитым и уставшим, словно целый день провёл в седле. Поэтому, благодарно кивнув, он направился в свой особняк.
***
Несколько следующих дней были скучными и монотонными. Драонн выслушивал рекомендации Делетуара по поводу тех или иных кандидатов, которых он предлагал в так называемый совет по примирению. Увы, юноша с трудом воспринимал такой большой поток устной информации. Наверное, будь перед ним листы бумаги, на которых было бы изложено всё то, о чём говорил канцлер, он, возможно, куда лучше оценил бы достоинства этих людей. А так он просто кивал всякий раз, как Делетуар задавал ему вопросы.
Более того, ровно то же происходило и с кандидатурами лирр. Драонн, прибыв из дремучей провинции, в которой было всего семь лиррийских домов и проживало от силы полтысячи лирр, совершенно не знал принцев из других провинций. Делетуар предлагал ему то одно, то другое имя, но все они ровным счётом ничего не говорили юноше, так что и здесь он мог лишь кивать, словно болванчик.
В конечном итоге он стал ощущать себя всё глупее и бесполезнее. С самого начала, как только он приехал в Кидую, да даже и раньше — с той самой памятной встречи в Шедоне, Драонн никак не мог избавиться от ощущения какой-то абсурдности всей этой ситуации. Он, илир без имени и славы, едва вступивший в эпоху зрелости, внезапно возносится на самую вершину. За какие такие заслуги? Этот вопрос давно не давал покоя юному принцу, и теперь он, кажется, нашёл на него ответ.
Он нужен лишь в качестве декорации. Делетуар вполне способен справиться с этим сам, и ему нужен тот, кто не станет, да и не сможет ему мешать. Кто-то настолько ничтожный, чтобы не сметь даже оспорить решений канцлера. И это очень походило на ловушку. Вдруг император замыслил что-то страшное на пару с этим елейно улыбающимся добрячком, и он, Драонн, станет ширмой, за которой всё это будет сотворено?
Тошнота подступила к горлу принца. Он действительно сейчас ощущал себя ничтожной букашкой, на которую катился неотвратимый валун. Он понятия не имел, что ему делать. Впервые он оказался в сложной ситуации, буквально припёртый к стенке, и при этом не имея никого, на кого он мог бы опереться. Как кстати был бы здесь сейчас Ливейтин! Верный друг, он, быть может, сумел бы распознать измену и помочь выпутаться из этой паутины, если он, Драонн, ещё не запутался в ней окончательно.