— А разве мы не продемонстрировали свою лояльность, отказавшись встать под знамёна Лейсиана? — сверкнув глазами, спросил принц, повышая голос.
— Это было благородно и… умно с вашей стороны, — впервые первый секретарь позволил себе укол. — Но лояльность проявляется не единожды свершённым поступком, это состояние, перманентно присущее подданным.
Кровь бросилась в лицо не только Глианну. Почти все присутствующие лирры восприняли слова человека как намёк на их трусость. Ситуация грозила выйти из-под контроля. Железные пальцы Тавиана стискивали облачённую в кольчугу руку Делийона так, словно он собирался передавить её пополам, но юноша, кажется, не собирался молчать.
— Когда монарх начинает выпрашивать у подданных проявление повиновения… — начал он, но дядя не дал ему договорить, изо всех сил ударив кулаком в плечо.
— Советую вам послушать лорда Тавиана и не заканчивать предложения, милорд Делийон, — нехорошо прищурившись, предупредил Дарги. — Император никогда и ничего не выпрашивает, и уж тем более — у своих подданных. Речь идёт о том, чтобы проявить свою принципиальную гражданскую позицию, милорды. Она ровным счётом ничего не будет значить, как уже было верно подмечено. Так или иначе, но изменники будут казнены. Однако его величество хочет быть уверен, что измена в империи умрёт вместе с ними.
Эта завуалированная угроза была более чем ясна. Первый секретарь почти прямо давал понять, что те, кто откажутся подписать прошение, в будущем могут сами оказаться под следствием.
— Позвольте спросить, секретарь Дарги, — с предельной вежливостью произнёс Гайрединн Кассолейский. — То, что вы сейчас сказали — это ваше личное мнение, или же это официальная позиция государственного чиновника?
— Это личное мнение государственного чиновника, милорд Гайрединн, — внушительно произнёс секретарь. — И к тому же, хорошо осведомлённого человека.
— Благодарю вас, первый секретарь, — спокойно кивнул старейшина. — Вы всегда хорошо относились к нашему народу, и мы это весьма ценим. И ваше мнение для нас особенно значимо.
Драонн хорошо понимал, о чём говорили эти двое. Секретарь Драги либо знал, либо с уверенностью предполагал, что вскоре начнутся чистки и репрессии, в жернова которых могут попасть и те, кто благополучно пересидел войну. Он вспомнил давний визит канцлера Делетуара и подумал, станет ли он достаточной защитой для него, молодого лиррийского принца? В любом случае, лишь глупец не внял бы увещеваниям секретаря магистрата. Он ведь прав — бумажка эта будет лишь простой формальностью, которая никак не повлияет на судьбу осуждённых.
Однако Драонн видел, что не все за этим столом готовы поставить свою подпись. Делийон и Глианн, а также и Телеонн сидели, насупившись, и оставалось уповать лишь на дядю первого, благоразумие второго и трусость третьего.
— Разрешите, я скажу, господин секретарь? — поднялся Гайрединн.
— Разумеется, милорд, — с облегчением произнёс Драги, своим чутьём уловивший, что нашёл могущественного союзника.
— Я хочу обратиться к благородным принцам, находящимся сейчас за этим столом. Когда год назад Лейсиан и Волиан начали войну против людей — разве не говорили вы о том, что они предали также и нас, нанеся удар в спину? Разве не выступили мы тогда с резким осуждением их действий? Разве не противопоставили себя им? Да, мы отказались воевать со своими собратьями — это было наше принципиальное решение. Но люди его приняли! — Глианн говорил твёрдо, хотя все присутствующие здесь слишком хорошо знали, насколько условным было это принятие. — Его величество не объявил тотальную травлю лирр, хотя мог бы и имел на это право. Более того, я хочу сказать, что мир наш хрупок ещё и сейчас. Он шатается на самом кончике иглы, и малейшее дуновение ветерка может нарушить это равновесие. Так неужели мы допустим это? Если для того, чтобы обеспечить будущее нашего народа, нужно всего-то подписать какую-то бумажку — разве мудро отказываться от этого? Пришла пора слегка поступиться ложной гордостью во имя мира. Господин секретарь, подайте мне эту бумагу, я подпишу!
Драги тут же подал знак мальчишке-писарю, который мгновенно подбежал к нему и, взяв лист пергамента и обмакнутое в чернила перо, поднёс всё это пожилому лиррийскому принцу. Одним махом, практически не глядя, Гайрединн поставил свою размашистую подпись и почти с вызовом оглядел остальных шестерых лирр, особо остановившись взглядом на Делийоне и Глианне.
— Передайте, пожалуйста, бумагу мне, — своим тихим голосом попросил Драонн, видя колебание на лицах некоторых сородичей.
Как только принц Доромиона поставил свою подпись, знак подойти мальчику сделал Перейтен. Лёд был сломлен — следом подписался Телеонн, спеша примкнуть к намечающемуся большинству, затем бумага оказалась в руках Тавиана, который подсунул её под нос племяннику. Юноша, судорожно взяв перо, сломал его. Небольшая чернильная клякса упала на стол рядом с документом, запачкав самый краешек. Но никто не обратил на это внимания. Тот же мальчишка быстро принёс новое перо.
В душе Делийона, кажется, проходила нешуточная борьба — Драонн видел слезы, вскипевшие на его глазах, а также красные пятна, покрывшие его лицо. Но Делийон пока что ещё не дорос до того, чтобы посметь перечить своему дяде, а потому в конце концов неловко расписался, царапая пергамент.
Глианн поставил свою подпись без малейшего драматизма — он полностью владел собой, и если даже и испытывал какие-то чувства, то тщательно скрывал их. Веилион Честнорский расписался последним, но не из каких-то соображений, а просто потому, что бумага дошла до него после всех.
— Благодарю вас, господа! — обрадованно сказал Драги, когда ходатайство вернулось к нему. — Заверяю вас, что власти Шедона и Сеазии никогда не имели ни малейшего повода подозревать вас в измене, и об этом неизменно докладывалось его величеству. Так же будет и в этот раз. Его величество император Родреан получит этот символ вашей лояльности, в которой он, конечно же, нисколько не сомневается. Со своей стороны хочу сказать, что никогда не питал к вам неприязни, и впредь буду льстить себя надеждой на вашу дружбу.
— Но ограничения для лирр вы пока не снимаете? — небрежно поинтересовался Глианн.
— Увы, милорд, здесь мы бессильны, — с сожалением развёл руками секретарь. — Дозволение на это мы можем ждать лишь из Кидуи. Впрочем, уверен, что это лишь вопрос времени. В самом ближайшем будущем, убеждён, эти нелепые запреты будут сняты, и тогда я безмерно буду рад видеть вас в своём городе!
— А красноверхие? — задал вопрос Драонн.
— О, не извольте беспокоиться! — презрительно скривился Драги. — Они больше вас не потревожат. Думаю, в скором времени мы разгоним это отребье по их жалким лачугам, из которых они выползли. Я жду приказа об их разоружении со дня на день.
— Что ж, — проговорил Гайрединн. — Мы вполне удовлетворены ответами, господин первый секретарь. Если вы более не имеете ничего сказать нам, разрешите откланяться. Мне предстоит ещё неблизкий обратный путь.
— Не смею больше задерживать вас, господа! — тут же вскочил с кресла Драги. — Ещё раз благодарю за то, что нашли время посетить нас!
***
— Мы сделали то, что должны были сделать, — уже стоя на площади возле ратуши, проговорил Гайрединн, оглядывая унылые выражения лиц спутников.
— С их стороны это было низостью, а с нашей — трусостью! — яростно возразил Делийон, который всё ещё не мог окончательно прийти в себя.
— Прошу вас, друг мой, не нужно, — мягко попросил старейшина Тавиана, который, не сдержавшись, дал племяннику крепкого подзатыльника за столь резкие слова. — На то она и юность, чтобы быть горячей и бескомпромиссной. Я и сам был таким же в своё время. Принц Делийон озвучил то, что мы не рискнули бы сказать себе сами. Однако времена сейчас таковы, что придётся проглотить эту горькую микстуру, раз уж она лечит. Знаете что, милорды? Дабы нам всем немного отвлечься от мрачных дум, приглашаю вас всех ко мне в Кассолей. Мы так редко собираемся вместе, и это непростительная оплошность!
— А как же запрет на передвижения? — напомнил Драонн.
— Уверен, что сейчас это уже не столь актуально, — отмахнулся Гайрединн. — Война закончилась, пришла пора возвращаться на прежний путь. Но вы правы, милорд, я сейчас же вернусь к первому секретарю и истребую для всех вас дорожные грамоты. Не думаю, что это станет проблемой.
— Отличная идея, милорд Гайрединн! — подхватил Перейтен. — Лично я не прочь немного развеяться. Когда же вы будете ждать нас?
— Предлагаю через неделю, — подумав мгновение, ответил Гайрединн. — Этого времени мне хватит, чтобы подготовиться как следует.
— Великолепно! — чуть наигранно воскликнул Тавиан. — Значит, на третий день импирия[3]! В котором часу?
— Для некоторых из вас путь будет довольно долог, поэтому давайте договоримся на восемь вечера. Готовьтесь к тому, что проведёте у меня не менее двух-трёх дней! И не стесняйтесь в выборе компаньонов — пусть с вами приезжают не только ваши домочадцы, но и те из благородных вассалов, чьё общество будет вам приятно. Я хочу, чтобы праздник стал незабываемым!
[1] Месяц весны — один из месяцев календаря Кидуанской империи. Первый месяц весны, соответствует нашему марту.
[2] Западный океан — один из четырёх океанов, омывающих Паэтту. Позднее этот океан назовут Загадочным.
[3] Импирий — один из месяцев календаря Паэтты, соответствующий нашему апрелю. Назван в честь империи Содрейн.
Глава 5. Аэринн
Замок Кассолей располагался приблизительно в сорока милях от Доромиона, поэтому, чтобы поспеть к означенному сроку, Драонн со своей скромной свитой выехал ещё до полудня, намереваясь передвигаться в комфортном темпе и сделать хотя бы одну остановку для отдыха.
Сопровождало юного принца Доромионского всего трое илиров, не считая десятка охранников. По своей молодости Драонн не успел ещё обзавестись собственной семьёй, родители его умерли, а дядья и тётки жили в собственных имениях, поэтому в качестве приглашённых он избрал неизменного Ливейтина, а также двоих наиболее приближенных вассалов.
В Сеазии, особенно здесь, в её северной части, начало месяца импирия всё ещё более походило на зиму, чем на весну. Снега было в достатке, хотя он уже порядком посерел и осел, кое-где обнажая проплешины чёрной земли. Нередки ещё были и морозы, хотя теперь они были совсем не так суровы, а весеннее солнце, поднявшись достаточно над горизонтом, уже имело довольно сил, чтобы изгнать их хотя бы до ночи.
Прекрасное время года! Драонн особенно любил импирий — оживающая природа наполняла сердце безотчётной радостью. Принц знал, что весна, как обычно, наступит внезапно — одна-две недели, и от этого снега не останется и следа, из ещё совсем безжизненной, казалось бы, земли моментально проступит зелёная щетина свежей травы, а на деревьях начнут набухать почки. Это будет самое блаженное время — тепло, которое ещё не успеет превратиться в жару, отсутствие комаров и другой гнуси, аромат весны, который ни с чем не спутаешь…
Сейчас, думая об этом, Драонн незаметно для самого себя улыбался. Та гнетущая тревога, в которой он жил со времён неудачного нападения на Доромион, требовала теперь исхода, и принц был счастлив удачному поводу, чтобы наконец избавиться от неё. Драонн давно не бывал нигде дальше Шедона, а потому сейчас его пьянило сладостное чувство свободы, ощущение того, что в ближайшие дни он перестанет быть правителем и главой дома, получив возможность побыть просто молодым.
Дороги были довольно пусты — когда весна вступит в свои права, они заполнятся жизнью, но пока лишь редкие путники и ещё более редкие всадники попадались небольшой группе лирр. И это было весьма кстати — здесь, в Сеазии, в отличие от Лиррии или Ревии, лиррийские владения были лишь вкраплениями в пространства, обжитые людьми, поэтому ощущение передвижения по вражеской территории так до конца и не отпускало юного принца.
Владения принца Гайрединна находились почти на самой северо-восточной границе Сеазии, и буквально через какие-нибудь десять-двенадцать миль начинались дикие земли палатийцев. Естественно, что здесь пока ещё не было крупных населённых пунктов, а значит, чем ближе они подъезжали к Кассолею, тем безлюднее становилась местность, и это тоже было приятно.
Поскольку выехали с запасом времени, Драонн не гнал своего скакуна, не желая без нужды утомлять животное. Кроме того, небольшой отряд устроил часовой привал на весьма уютном постоялом дворе, для хозяина которого золото значило куда больше расовой солидарности, а двое или трое постояльцев не рискнули вслух выражать недовольство, поглядывая на одноручные мечи, красноречиво ударяющиеся о бёдра лирр.
Кассолей неожиданно показался из-за леса, когда солнце уже касалось верхушек деревьев. Было около шести вечера, так что представители Доромиона были вполне безукоризненны в своей пунктуальности. Им как раз хватило времени, чтобы оглядеть отведённые им покои, немного отдохнуть и привести себя в порядок. Без четверти восемь слуга постучал в комнату Драонна и спросил, готов ли тот следовать за ним.
***
По меркам сеазийских лирр это был весьма крупный приём — едва ли не пять десятков илиров обоих полов, представителей высшего общества, собрались в огромном банкетном зале Кассолейского замка. Драонн не мог припомнить, когда в последний раз он видел подобное собрание высшего света. Наверное, лишь на похоронах его отца.
Принц Гайрединн, как радушный хозяин, лично встречал каждого гостя у входа, одинаково горячо пожимая руку и принцам, и их вассалам, и галантно целуя руки дамам. В центре залы уже стоял огромный, великолепно сервированный стол, возле которого происходила приятная взору возня — слуги нескончаемым потоком несли подносы и блюда с яствами, однако никто из гостей к столу покамест не спешил. Здесь происходило своеобразное кружение, в которое включился и Драонн. Он подходил то к одному илиру, то к другому, обращаясь с учтивыми, хоть и ничего не значащими фразами, расшаркиваясь с дамами и пожимая руки мужчинам.
Весьма тепло он поздоровался с принцем Перейтеном — после недавнего заседания в Шедоне он чувствовал глубокую привязанность к этому илиру. Затем они взаимно представили друг другу своих спутников. Драонн не скупился на рекомендации, представляя Ливейтина, и при этом ему практически не приходилось ни привирать, ни даже преувеличивать.
Затем всеобщее круговое движение привело его к Глианну Палторскому. Он стоял под руку со своей женой, которая, как поговаривали, не так давно наконец принесла ему долгожданного наследника. Глианн сдержанно улыбался. Казалось, он начисто позабыл историю с подписанием петиции. Заметив, что к нему приближается Драонн, он лишь слегка изменился в лице, но тут же взял себя в руки.
— Милорд Драонн, — проговорил он, мягко освобождаясь от супруги и делая шаг навстречу принцу. — Я очень рад видеть вас!
— Я тоже, милорд Глианн, — как ни странно, но сейчас юноша почти не кривил душой. — Принцу Гайрединну пришла в голову на редкость удачная идея.
— И то верно! Познакомьтесь с моей женой. Её зовут Биалинн, и она семь месяцев назад подарила мне самый великолепный подарок, какой только может пожелать мужчина.
— Да, я слышал, что у вас родился сын, милорд, — Драонн был польщён тем, что Глианн сообщил ему это, поскольку это было явным признаком глубокой симпатии. — Примите мои самые искренние поздравления, а вы, госпожа Биалинн, примите моё восхищение.
— Благодарю вас, милорд, — изящно присела в реверансе госпожа Биалинн. — Я льщу себя надеждой однажды увидеть вас в Палторе. Мы с мужем будем счастливы принять вас.
— Вы оказываете мне невероятную честь, госпожа, — низко поклонился Драонн. — Даю слово, что обязательно воспользуюсь вашим любезным приглашением. Увы, мы так редко выбираемся друг к другу в гости, а ведь нам как никогда нужно держаться вместе.