— Если и по делу, то по чужому, — хмыкнул Дьяр, скривив полные растрескавшиеся губы. Копна седых нечесаных кудрей придавала ему определенное сходство с бараном, но сравнение могло показаться последнему обидным.
— Можно и так сказать, — сдержанно улыбнулся Лин, усевшись на табурет. — Хотел тебя кое о чем расспросить.
— Валяй. — Капитан отложил колоду.
— Кто убил Фаргу Орто?
— Хороший вопрос! — Бонар усмехнулся. — А пятый остров тебе на карте не показать?
— Я только что говорил с теми ребятами, что сидят в гостевой, — сказал Лин. — Такие едва ли курице шею свернут.
— Да ежу понятно, что дети тут не при чем, — сказал Бонар. — Но кто? Да кто угодно!
— Вот именно, — подтвердил Дьяр. Широкий красный шрам, тянувшийся от щеки до шеи и уходивший далеко под ворот куртки, совсем не добавлял ему красоты. — Кто угодно. Чтобы не путал карты своими дурацкими затеями. Хоть из старого торгового Союза, хоть те из Желтых Платков, кто поспокойнее, хоть порученцы Верховного… Да хоть наши, если так подумать.
— Это не считая безутешной вдовы, — заметил Бонар. — И какого-нибудь случайного прохожего, которому наш добряк Фарга плюнул на лысину: это он мог.
— Что за затеи? — спросил Лин.
— Желтые Платки, якобы для того, чтобы заставить двухголовых сбросить цены на железо и срезать им объем поставок, блокируют работу Первого Союза: забастовки, саботаж… — пояснил Дьяр. — В Валкане заправлял всем этим никто иной, как Фарга; он даже особо не скрывался. Наш Зануда, когда ему доложили, ругался так, что стены тряслись… Но что Зануда может сделать?
— Да уж, наглость даже для Желтых выдающаяся… — протянул Лин. В дела вечно грызущихся торговых союзов он никогда не вникал.
— Эти фокусы Желтых Платков еще отзовутся нам всем, будьте уверены. — Хьор-капитан Бонар пригладил бороду, густо обсыпанную сединой. — Тогда и настоящий убийца всплывет. Если уже не всплыл. В какой-нибудь канаве. — Он раскатисто рассмеялся собственной шутке.
— Ну что, Лин, мы удовлетворили твое любопытство? — Дьяр с вожделением покосился на карты.
— Не до конца. Кто такой Зах Орто?
Дьяр, который перевелся в Валкан пять лет назад, пожал плечами. Но капитан Бонар, разом растеряв всю веселость, уставился вдруг подозрительно и даже зло:
— Почему спрашиваешь?
— Парень и девушка в гостевой говорят, что они не родные дети Фарги. Тот усыновил их, когда умер его брат, некий господин Зах Орто. Или, — Лин пристально уставился на Бонара: реакция капитана, сила девушки и то, что имя смутно казалось знакомым, навело его на кое-какие выводы, — правильнее было бы сказать «господин магистр Зах Орто»?
— Бывший магистр. — Густые брови капитана Бонара сомкнулись на переносице. — Вот значит оно как… Не знаю, зачем ты во все это лезешь, Лин. Но, если не хочешь неприятностей — не поминай Заха при Уво Далте.
Капитану явно не хотелось говорить дальше, однако Лин упрямо молчал, ожидая продолжения, и тот сдался:
— Зах служил здесь магистром-наставником. Давным-давно они с Занудой были хорошими приятелями, — сказал Бонар. — Потом рассорились, Зах перевелся отсюда в Дакен, а затем вообще оставил Орден. Все, больше ничего не знаю! И знать не хочу. А наш смотритель до сих пор делается сам не свой, когда слышит про Заха.
— Думаешь, ему известно, что те двое?..
— Понятия не имею, — сказал Бонар. — И мой тебе совет — не связывался бы ты со всем этим.
— Спасибо за сведения и совет. — Лин поднялся. — Последний вопрос: что за жрец разгуливает по резиденции и зачем ему могут быть нужны эти дети?
— Нужны?.. — настал черед удивляться капитану Бонару.
— Зануда, вроде как, сказал, что собирается передать их ему; и я не думаю, что он пошутил.
— Может, и собирается… — задумчиво сказал Бонар. — Так или не так, но оставить их здесь старик все равно не может: на них обвинение в убийстве, а теперь еще побег и поджог — и вдова Фарги, язви ее в печень, не позволит замять дело. Что ж до Собачника — коли неймется, расспроси его сам! Говорить он умеет. А разбалтывать его секреты — я себе не враг. Теперь, если ты не надумал присоединиться…
Капитан взялся за колоду, давая понять, что разговор окончен; что-то в его голосе предостерегало от излишней навязчивости.
— Спасибо, — сказал Лин. — Прости за беспокойство.
— Если захочешь сказать спасибо еще раз — знаешь, как это сделать. — Капитан щелкнул пальцами по глиняному кувшину, стоявшему на столе.
— В следующий раз — непременно.
Лин, несколько обеспокоенный услышанным, но еще не подозревающий, что «следующего раза» не будет, вышел из караулки и отправился в книгохранилище резиденции.
***
Каменный рудокоп — двухголовый, четырехрукий и саблезубый — высился над питьевым фонтанчиком, грозя раздавить его своей тяжестью; Лин, подчиняясь внезапному порыву, оскалился на статую в ответ.
До хранилища было недалеко.
Снаружи осенний ветер заставлял плотнее кутаться в плащ и прятать руки, но в старом, сложенном из толстых бревен здании, казалось, было еще холоднее: боясь пожара, отапливали его только по зиме. Кроме книг — самого разнообразного вида и содержания — здесь же, в отдельной зале, находились записи обо всех чрезвычайных происшествиях, так или иначе связанных с Орденом, регистрационные карточки кандидатов на вступление, подшитые в альбомы старые счета и многое другое, относящееся к уже прошедшим, но еще не забытым дням. Магистра-архивариуса, к удивлению Лина, на месте не оказалось: потертое зеленое кресло за писчим столом пустовало. «Пожалуй, оно и к лучшему», — подумал Лин, и думал так ровно до того момента, пока, притормозив по счастливой случайности перед приоткрытой дверью в учетную залу, не расслышал доносящиеся оттуда голоса.
— Хотел бы я знать, что ты делал в Валкане, — по-старчески хриплый, трескучий баритон принадлежал смотрителю.
По правде, Уво «Зануда» Далт был не так уж стар — ему не стукнуло даже шестидесяти — но, седой и осунувшийся, с неизменной палкой в руках, выглядел он сильно потрепанным жизнью.
Лин прислушался.
— Не верю я в столь… своевременные случайности, — продолжил смотритель. — И тут… Как ты тут оказался?
— Приехал. Верхом. — Второй голос, низкий и звучный, был Лину не знаком, потому он осторожно заглянул внутрь. Обзор был плохой, но достаточный, что бы разглядеть посреди залы высокую фигуру с заплетенными в косу белоснежными волосами и в белой накидке. С Далтом говорил Собачник собственной персоной, и говорил не слишком почтительно.
— Как и многие, я ехал на Фестиваль в Нодаб — но решил заглянуть по дороге в родные места, — сказал жрец.
— Не прикидывайся дурачком! — Смотритель стукнул палкой по полу. — Ты не заезжал сюда… Не помню даже, сколько лет.
— Десять или около того, — спокойно ответил жрец. — Вы тогда еще чуть не убили нас, после того, как Стефан по доброте своей предложил сломать "Рудокопа". Дело давнее, вот я и захотел узнать, не отросла ли у столь оберегаемой вами статуи третья голова?
Лин невольно улыбнулся воспоминанием. Он, в то время еще мальчишка-послушник, вместе с десятком таких же сорванцов наблюдал происходящее из кустов. Кто-то из спутников знаменитого Арджанского лжеца раскрасил зубы каменного урода светящимися красками. К вечеру любоваться обновленной статуей сбежались все, кто был в резиденции. Смотритель потребовал от Лжеца немедленно убрать безобразие, а тот в свойственной ему манере предложил «убрать все безобразие целиком».
Успокоить впавшего в бешенство Зануду тогда удалось только молодой жрице, сопровождавшей Лжеца. Она же, на всякий случай, поспешно выдворила всю свою компанию — среди которой был и рослый жрец с собакой — за ворота; а статуя так и осталась радовать служителей обновленными клыками.
Еще несколько дней после этого происшествия старшие служители ходили с растерянными лицами: они ожидали от приезда жрецов чего угодно, но не шутовского спектакля. А молодежь, отчищая от въевшейся краски злополучного "Рудокопа", шепотом обменивалась впечатлениями и радовалась нечаянной удаче: простая физическая работа казалась куда лучше скучных проповедей, которые приезжие по традиции — к счастью, сейчас почти забытой — должны были прочитать. Некоторые даже предполагали, что Лжец, отличавшийся непочтительностью к традициям, подстроил скандал специально, чтобы позлить Зануду и поскорее уехать; другие заходили еще дальше и искали в нелепом поведении жрецов скрытый смысл — впрочем, безуспешно…
"Да уж, были времена…" — Лин сдержал смешок.
Тем временем палка смотрителя снова простучала по полу, громыхнул задетый стеллаж: ходил Зануда всегда шумно, мало заботясь, что оказывается у него на пути.
— Попросил бы лучше Лжеца научить тебя врать! — рявкнул он. — А то уши вянут.
— Ты не хуже меня знаешь, что это теперь невозможно, — с печалью в голосе ответил Собачник. — А еще тебе сейчас не нужна правда. Мы оба это понимаем.
— Нахальный мальчишка! Как был, так и остался. — Смотритель снова прошелся по зале. — Забери все это тени! Никак не могу привыкнуть, что Лж… что Стефан отправился к праотцам.
— Не ты один, Уво-гьон, — сказал Собачник.
Лин охотно послушал бы продолжение разговора, но заметил, как скрипнула тяжелая входная дверь хранилища. Он метнулся к ближайшему стеллажу и раскрыл первую попавшуюся книгу, сделав вид, будто чрезвычайно заинтересован ее содержанием. Вовремя: спустя несколько мгновений в сопровождении черного лохматого пса мимо пошаркал архивариус. Краем глаза Лин сумел разглядеть у него в руках бутыль и две кружки, что было уже совсем необычно — смотритель последние годы не прикасался к вину.
Подслушивать далее стало со всей очевидностью невозможно, так что, как только магистр-архивариус с пустыми руками вышел из залы, Лин проследовал за ним к письменному столу.
— Что хотел? — сердито бросил архивариус, плюхаясь в кресло. Лин вполне понимал его недовольство: беготня за выпивкой отродясь не входила в обязанности магистра-архивариуса — почетная должность, все-таки, да и не юнец уже!
— Запиши за мной. — Лин протянул ему книгу.
— Хм. Не думал, что ты таким интересуешься. — Архивариус вытер пыль и переписал название с корешка. — Можешь держать у себя, сколько влезет. Потеряешь — никто и не заметит.
— Спасибо, — Лин быстро покинул хранилище, пока тому не пришло в голову спросить что-нибудь еще, и только на крыльце все-таки посмотрел — что же он все-таки ухватил со стеллажа. Тисненые буквы на маленьком томике гласили: «Трактат о разведении рыбы и другой водной твари», и Лин, всегда недолюбливавший небрежно относящегося к своим обязанностям архивариуса, в данном случае был вынужден мысленно с ним согласиться: вряд ли на это чтиво в ближайшее время появятся другие желающие.
По поводу же всего остального Лин не знал, что и думать: убийство Фарги и неизвестный спаситель, старые орденские склоки, а теперь еще и фамильярничающий с Собачником смотритель Далт — который, насколько было известно Лину, белых жрецов всю жизнь терпеть не мог — все это выглядело странно. И довольно скверно.