— Не обитает. — Эвина смотрела в сторону, машинально щелкая крышкой шкатулки. — Он тоже искал путь в мир богов. И ему повезло. Вернее, не повезло. Это было задолго до моего рождения, но мне рассказывали… — Она дернула бровью. — Мои сородичи любят играть, как кошки — пока от игрушки не остается мокрое место. Так что можешь не беспокоиться на этот счет.
— Я очень рад, что хоть о чем-то могу не беспокоиться.
Джарет забрал шкатулку и поставил на полку в ряд с другими. Эвина с внезапным интересом огляделась.
— Ты хотел меня здесь запереть?
— Уже не хочу, потому что вижу — это не будет наказанием. — Джарет поцеловал её. — Эви, я понимаю, тебе трудно сдерживаться. Но придется научиться.
— Да, конечно. — Она рассеянно погладила крышку сундука. — Не возражаешь, если я выберу себя что-нибудь из твоих сокровищ?
Джарет слегка удивился. До сих пор Эвина украшениями не увлекалась. Но женщина есть женщина, даже если она богиня. Если её успокаивают побрякушки, пусть хоть пол ночи их перебирает. А потом они по-настоящему помирятся. И Джарет ушел. Не смеша принял ванну, поужинал и снова спустился в сокровищницу. Эвины там не было, а на сундуке лежал лист пергамента, придавленный спиральными браслетами. «Прости, что сбегаю, не поговорив, — с нарастающей тревогой прочитал Джарет. — Но дальше будет только хуже. Ребенка я отдам тебе через год. Не ищи меня, пожалуйста. Наша сказка закончилась».
***
Ганконер сидел на крыльце своего дома в потайном местечке без названия. Здесь всегда было светло — солнце каталось по горизонту, не поднимаясь в зеленоватое небо. В густых зарослях, окружавших дом, пели птицы, и Ганконер подыгрывал им на флейте.
— Здравствуй, Музыкант.
Флейта издала резкий звук и замолкла. Ганконер уставился на возникшую у крыльца Эвину.
— Как ты меня нашла?!
— Ты пожертвовал мне свою кровь. Теперь я найду тебя, где угодно.
Ганконер оглядел её — словно сошедшую со страницы древней легенды. Золотая туника, сандалии, простая холщовая сумка через плечо. И полные слез зеленые глаза. Он молча подвинулся. Эвина села рядом, уткнулась в колени и разрыдалась. Ганконер её не успокаивал, только гладил по голове, внимательно вслушиваясь в отрывочные слова, перемежающиеся душераздирающими всхлипами. Постепенно он понял, что произошло.
— Ты правильно сделала, что ушла. Я могу тебе помочь?
— Покажи мне дорогу в какой-нибудь спокойный мир.
— Хорошо. — Ганконер встал, стараясь не думать, что с ним сделает Джарет, если узнает. — Пойдем.
***
Эвина очень постаралась запутать свой след. Но мастерства юной богине ещё не хватало. Покружив по дорогам, Джарет почуял, куда она свернула.
Флейту он услышал раньше, чем заметил среди зарослей крышу невысокого коттеджа. Ганконер сидел на перилах крыльца и при виде короля гоблинов приподнял бровь, но играть не перестал. Джарет оценивающе оглядел дом, отследил нити охранного заклинания и сделал правой рукой резкий жест. Нити лопнули. Ганконер оглянулся и опустил флейту.
— Проклятье! Ты не представляешь, сколько времени я потратил на создание этой защиты. А ты просто махнул рукой!
— Могу еще раз махнуть. — Джарет смотрел на коттедж так, словно прикидывал, с какого угла его поджечь.
Ганконер убрал флейту за пазуху и спрыгнул с перил.
— Что тебе нужно?
— Где Эвина?
— Не знаю! — Музыкант смотрел на Джарета честными раскосыми глазами.
— Задам вопрос по-другому: по какой дороге и в какой мир она пошла?
— Ты её уже не догонишь, Джарет. Поверь, вам лучше разойтись сейчас.
— Я не спрашиваю твоего совета!
— А напрасно. Последние дни я много читал о богах. И знаешь, к какому выводу пришел? Вам лучше разойтись. Из богини слишком легко получается чудовище. Кровь для них, как наркотик. Она делает их сильнее, но постепенно крови требуется всё больше и больше. В древние времени сиды четырежды в год резали на алтарях людей. Специально крали и выращивали для этого смертных детей. Эвина рассказала мне о кровавом безумии. Это что-то вроде душевной болезни богов, смертельной и для них, и для всех окружающих.
— Я не собираюсь приносить ей жертвы. — Джарет поправил перчатки. — Всё, что ты сказал, для меня не откровение. И меньше всего я сейчас настроен слушать проповеди. Не тяни время. Я задал вопрос и жду ответа.
Ганконер покачал головой.
— Оставь её в покое. Иначе вам обоим будет очень плохо.
Музыкант ожидал нападения, но всё равно не успел ничего сделать. Джарет заломил ему руки за спину, стиснув запястья стальной хваткой.
— В моем Лабиринте слишком тихо, — вкрадчиво произнес он на ухо кузену. — Что если добавить музыки? Сколько ты выдержишь играть не переставая, а?
Ганконер дернулся.
— Ты не сможешь!
— Поспорим? Помнишь, кто выиграл в прошлый раз?
— Прекрасно помню. Но ты хоть понимаешь, что может случиться, если ты не справишься, Джарет?!
— Я справлюсь.
Музыкант сдался.
— Ладно, отпусти.
— Молодец. — Джарет разжал пальцы, но тут же подхватил его под руку. — Пошли.
Когда Ганконер указал выбранную им для Эвины дорогу, Джарет презрительно хмыкнул.
— Не лучший выбор. Сразу видно, что ты не стратег.
— О чем ты?
— Неважно. Оставь меня, дальше я сам.
Ганконер помялся.
— А может, я…
— Не может! Уходи, пока я не передумал.
Ганконер хотел что-то сказать, но только махнул рукой и исчез, сойдя с дороги. Джарет быстро прикинул координаты его убежища. Если он правильно всё рассчитал, теперь нужно срочно переместиться ко второму выходу из «норы». Король гоблинов усмехнулся и свернул на неприметную тропу.
Меньше всего Ганконер ожидал снова увидеть у своего дома Эвину.
— Почему ты вернулась?!
Она виновато улыбнулась.
— Извини, но я подозревала, что Джарет доберется до тебя. А когда он в таком состоянии, от него можно чего угодно ожидать. Я боялась, что ты пострадаешь.
— Тронут твоей заботой. — Ганконер покусал губу. Что же делать? Впрочем, это как раз шанс проверить, насколько хорошо Джарет изучил Эвину. — Теперь придется искать для тебя другой мир. Отсюда есть ещё один выход — на виток дороги пониже. Миры там почти необитаемые. Устроит?
— Выбирать мне особо не приходится.
Запасной ход вел через почти непроходимые заросли, из которых они оба вылезли на дорогу изрядно исцарапанные, с запутавшимися в волосах веточками и листьями. И первым делом увидели Джарета, спокойно сидевшего на придорожном камне.
— Хороши, нечего сказать. — Он склонил голову набок и усмехнулся.
Эвина обогнула Ганконера и заслонила собой.