***
Домой Змей позвонил из флаера, перед посадкой. Мама привычно заворчала, что снова поздно явится, дома не ночует, вовсе от рук отбился. На заднем плане раздался голос папы: “Дай ты уже парню нормально потрахаться без нас!” Парень хмыкнул и подумал: “Папа, ты даже не представляешь как мы сейчас будем трахаться, а главное — с чем!”
***
Глава 2
— С чем пожаловал?
Низкое красное солнце в окне, между девятиэтажками. Тень черным крестом, стол перед Легатом разбит на неравные части. В одну клетку попал спящий ноутбук, в другую стопка бумаг с подставкой и авторучками, в третью — затрепанная донельзя рабочая тетрадь Змея. В четвертой клетке неодобрительно блестит полированное темное дерево. За этим столом когда-то сидели большие начальники, определявшие судьбу города — а теперь мальчишка-посетитель в потертой ковбойке с джинсами, да хозяин кабинета, хоть и в безукоризненном костюме, но не намного старше гостя.
Визитер перевернул слипшиеся по уголкам страницы:
— Продано две тысячи сто сорок билетов, общая выручка, соответственно…
Легат поднял руку — сползший рукав пиджака открыл манжеты хрустящей белизны:
— Пока ты летел, я счет проверил, сумму знаю. Шестьдесят.
— Семьдесят. — Змей закрыл записи, двинул их под полосу тени, как под резинку.
— Да и х…й с тобой, — внезапно без торга согласился Легат. — Бери семьдесят процентов, но только скажи, чего ты в самом деле хочешь из меня выдурить.
Змей готовил ответы под совсем другие вопросы, и теперь захлопал глазами. Солнце все ниже, светлые обои по стенам кабинета уже откровенно рыжего, закатного цвета. И даже лицо президента на портрете приобрело степной загар, сделалось откровенно киргизским.
— Ответ на этот вопрос… — Змей постучал пальцами по своей тетрадке, — сильно зависит от вашего настоящего желания, Сергей Павлович.
— Да называй ты меня Легатом, уж свою-то кличку я знаю. И говори проще. Какие церемонии при дележе отката, в конце-то концов!
Змей на показное панибратство не купился:
— Привык, Сергей Павлович. Родителя какого-нибудь не назову с отчеством — индюком надувается… А все же, чего вы на самом деле от нас хотите? Что мы, не видим, насколько большие деньги город вкладывает в наш “Факел”?
Легат поднялся из-за стола, подошел к окну. Загородил красное солнце, убил багровые блики в остеклении шкафа.
— Змей, а почему бы мне в самом деле не хотеть? Я старше тебя всего лет на десять. Знаешь ведь шутку про радиоуправляемый вертолет?
— Не доиграли в детстве?
— В моем детстве, Змей, не существовало ни единого такого клуба. Я мог пойти “на районе” бухать с пацанами — или в сеть провалиться с головой. Или-или. А такого, чтобы единомышленники — но живые, а не виртуальные! — именно вот и не нашлось.
Тени уже перебрались на беленый потолок. Пахнуло нагретой в принтере бумагой, краской, синтетическим ковром и химией из мебельного клея; за окном выдыхал тепло нагретый камень — и потому Змей не предложил открыть створки. Не полегчает.
Легат повернулся: черный ферзь в красной клетке окна.
— А почему нам объедки, Змей? Да, я много хочу — и у меня много будет! Мой интерес — карьера. Твой интерес — клуб. Уж точно не хуже “Каравеллы”. Почему нет? Никто ж не мешает на меня донос написать, если вам так уж припекает откатывать мне с выручки.
Змей потупился.
— Ну ясно же, думаешь: неизвестно, кого пришлют на мое место… Так что ты хотел на самом деле?
Гость еще некоторое время побарабанил пальцами по тетрадке.
— Вообще-то я хотел разрешение на поездку в Польшу. На викинговский фестиваль, Йомсборг. У нас набралось двенадцать человек. Снарягу мы наклепали, билеты купим вот с этих десяти процентов. Но без официальной бумаги ни родители, ни школа несовершеннолетних не отпустят.
— Да? — теперь уже изумился Легат. Пожалуй, неподдельно. Даже переспросил:
— А игра по Меганезии, о которой Хорн всему городу плешь проел?
Змей хмыкнул:
— Лантон еще год готовить, за это время кураж наверняка уйдет.
— Да ладно! Регату готовили не меньше, мне ли тебе рассказывать! Мини-игры регулярно, тексты всякие. Марк песенку новую напишет, а то и не одну. Девушки начнут костюмы придумывать. Так или не так, интерес подогревать можно.
— Не думал, — просто сказал Змей. — Некогда.
Легат вернулся за стол. Солнце село, и небо сделалось сиренево-сизым, а кабинет наполнился сумерками.
— Ну, решение на Йомсборг я тебе завтра отдам, — пробормотал Сергей Павлович, оживляя ноутбук. — Список же у тебя с собой?
Змей молча отлистал нужную страницу и подсунул раскрытую тетрадь. Легат управился с набором документа быстрее, чем гость успел задуматься. Щелкнул и загудел принтер, выдал на стол пачку бумаг с гербом.
— Завтра у Степаниды Власьевны подпишу, печать поставлю, и забирай. А про Лантон подумай. Там… — куратор показал на потолок, — есть мнение, что тема это козырная, и надо ее развивать. И мы, как верные подданные, сие пожелание исполним. Но, поскольку мы подданные не совсем тупые, мы и свою малую толику не упустим.
— Да, — сказал Змей, поднимаясь из-за стола. — “Трудно плыть боком” я тоже читал. Только ни я на Румату не тяну, ни…
— Ни я на Вагу Колесо, — кивнул Сергей Павлович. — Но мне и так неплохо. Ты сейчас домой?
Змей зевнул, щелкнул зубами, помотал головой:
— С утра на клубе не появлялся. Надо проверить, хотя бы, все ли корабли довезли до базы. И как там вообще… — Змей, в свою очередь, сделал неопределенное движение рукой к потолку.
— Тогда, если хочешь и дальше со мной не поссориться, — приказал куратор, — полетишь на автопилоте. Управления не касайся, ты же спишь на ходу.
— И не собирался, — ответил гость без малейших признаков обиды, — самому лениво.
Открыл дверь — сумрак из кабинета вылился в коридор, где оказалось еще темнее.
— До свидания.
— Ага, до связи. — Сергей Павлович включил свет, плотно закрыл дверь за ушедшим. Вытащил из кармана пиджака объемный телефон, считавшийся самым-самым всего три года назад, а теперь уже немодный. Но Легат свой “булыжник” любил за две обычнейшие нажимные клавиши. Размер их позволял зимой, не снимая перчаток, как принимать звонки, так и перелистывать на экране тексты. И даже, при некотором навыке, отправлять почту.
Легат утопил обе клавиши разом, дождался установки соединения и сказал:
— Петр Васильевич?
***
Петр Васильевич дослушал длинные гудки, убедился, что связь разорвана — и только тогда выключил телефон.
— Иллюзия, — буркнул его собеседник, наливая по третьей, — все эти игры в конспирацию. Кому нужно, давно уже все про нас поняли.
Петр Васильевич протянул руку к хрусталю, покачал виски в стакане.
— Можно, конечно, ничего не делать. Как-нибудь само рассосется.
Собеседник подтвердил:
— Мне кажется, это единственный верный путь. Как-нибудь само. А если реформы учинить — к гадалке не ходи, рухнет…
Выпили. Помолчали.
— Так почему…
— Да просто я тоже тупик вижу. На мой век да, хватит… А знаешь, что мне дочка-то сказала?
— А сколько твоей?